Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 3
К удивлению Алисы, Руфь погрузилась в скромные светские увеселения Фолкила с увлечением, которое должно было быть чуждым человеку, из самых высоких побуждений посвятившему свою жизнь серьезному делу. Сама Алиса была очень общительна, но здешнее общество казалось ей малоинтересным, а ухаживания благовоспитанных молодых людей вовсе не привлекали ее. Руфь, по-видимому, смотрела на вещи иначе, так как сначала она развлекалась просто из любопытства, потом с интересом — и наконец с самозабвением, какого от нее никто не ожидал. Вечеринки, пикники, лодочные гонки, прогулки при луне, походы за орехами в осенние леса, — по мнению Алисы, это был сущий вихрь удовольствий. Явная склонность Руфи к обществу симпатичных молодых людей, болтавших о всяких пустяках, служила Алисе бесконечной темой для шуток.
— Это что — все твои «вздыхатели»? — спрашивала она.
Руфь весело смеялась, потом опять становилась серьезной. И, может быть, думала о том, что, кажется, она сама не знает, чего хочет.
Попробуйте вырастить утку в самом сердце Сахары и потом принесите ее к Нилу: она непременно поплывет.
Когда Руфь уезжала из Филадельфии, никому и в голову не приходило, что она способна увлечься жизнью, столь непохожей на ту, о которой сама как будто мечтала, и при этом чувствовать себя счастливой. Да и кто может предсказать, как будет вести себя женщина при тех или иных обстоятельствах? Романисты потому обычно и терпят неудачи в своих попытках изобразить поведение женщины, что они заставляют ее поступать так, как при подобных обстоятельствах поступала какая-то известная им особа. В этом-то и ошибка: всякая женщина поступает по-своему. Именно потому, что поведение женщины всегда полно неожиданностей, она всегда — интереснейшая героиня романа и в собственных и в чужих глазах.
Прошла осень, за ней зима, и нельзя сказать, чтобы Руфь за это время успела отличиться в Фолкилской семинарии своими успехами; однако это ее ничуть не тревожило и ничуть не мешало ей наслаждаться сознанием того, что в ней пробудились какие-то новые, неведомые прежде силы.
ГЛАВА XXII
В ФОЛКИЛЕ. ФИЛИП ВЛЮБЛЕН, ГАРРИ ОЧЕНЬ СТАРАЕТСЯ
Wohl giebt es im Leben kein susseres Gluck,
Als der Liebe Gestandniss im Liebchen's Blick;
Wohl giebt es im Leben nicht hoher Lust,
Als Freuden der Liebe an liebender Brust.
Dem hat nie das Leben freundlich begegnet,
Den nicht die Weihe der Liebe gesegnet.
Doch der Liebe Gluck, so himmlisch, so schon.
Kann nie ohne Glauben an Tugend bestehn.
Korner[85].
О ke aloha ka mea i oi aku ka maikai mamua о ka umeki poi a me ka ipukaia[86].
Зимой произошло событие, вызвавшее необычайный интерес у всех обитателей дома Монтегю и у поклонников обеих молодых девиц.
В отеле «Сассакус» остановились двое молодых людей, приехавших с Запада.
В Новой Англии принято называть гостиницы именем какого-нибудь давно скончавшегося индейца; дорогой покойник, разумеется, не имел никакого касательства к гостиницам, но его воинственное имя должно внушать чувство почтения робкому путнику, ищущему приюта, и переполнять его сердце благодарностью к доброму, благородному портье, который отпустит его восвояси, не сняв с него скальп.
Приехавшие с Запада джентльмены не были ни студентами Фолкилской семинарии, ни лекторами по физиологии, ни агентами страховой компании. Дальше этих трех догадок фантазия тех, кто прочел в книге записей имена новых постояльцев — Филипп Стерлинг и Генри Брайерли из Миссури, — не простиралась. Сами же приезжие были молодцы хоть куда, об этом спорить не приходилось: их мужественные обветренные лица и непринужденные уверенные манеры произвели впечатление даже на самого портье гостиницы «Сассакус». Мистер Брайерли сразу показался ему человеком весьма состоятельным, который ворочает огромными капиталами. Гарри умел вскользь упомянуть о капиталовложениях на Западе, о железнодорожных магистралях, фрахтовых операциях и о прямой линии, идущей к Южной Калифорнии через индейские территории; причем он делал это так, что каждое, даже самое случайное его слово приобретало особый вес.
— Городок у вас довольно приятный, сэр, — сказал Гарри портье, — а такой уютной гостиницы я нигде, кроме Нью-Йорка, не видел. Если вы сможете подобрать нам достаточно удобный двух- или трехкомнатный номер, мы, пожалуй, проживем у вас несколько дней.
Люди, подобные Гарри, везде берут от жизни все лучшее, и наш услужливый мир охотно помогает им в этом. Филипп вполне удовлетворился бы и менее дорогостоящими апартаментами, но широкая натура Гарри не признавала никаких ограничений.
Зимой железнодорожные изыскания и земельные спекуляции в Миссури заглохли, и молодые люди воспользовались затишьем в делах, чтобы съездить в восточные штаты; Филипп хотел выяснить, нет ли у его друзей-подрядчиков желания уступить ему небольшой участок на ветке Солт-Лик — Пасифик, а Гарри намеревался развернуть перед своим дядюшкой перспективы создания нового города у Пристани Стоуна и добиться правительственных ассигнований на работы по развитию судоходства на Гусиной Протоке и на строительство речного порта. Гарри захватил с собой карту этой могучей реки: тут был и порт с верфями и причалами, у которых теснилось множество пароходов, и густая сеть железных дорог вокруг, и огромные элеваторы на берегу реки, иначе говоря, все, что могло породить воображение полковника Селлерса и мистера Брайерли вместе взятых. Полковник ничуть не сомневался, что Гарри пользуется на Уолл-стрит и среди конгрессменов достаточным влиянием, чтобы добиться осуществления их замыслов, и, ожидая его возвращения в своем убогом домишке в Хоукае, с беспредельной щедростью кормил изголодавшуюся семью блистательными надеждами.
— Не рассказывайте им слишком много, — говорил полковник своему компаньону. — Достаточно, чтобы у них был хоть небольшой интерес в деле; любому конгрессмену, скажем, хватит земельного участка в пригороде Пристани Стоуна, но с маклерами придется, видимо, поделиться частью самого города.
Однако на Уолл-стрит Гарри не обнаружил предсказанного полковником Селлерсом рвения субсидировать работы на Пристани Стоуна (здесь такие карты были не в диковинку); что же касается ассигнования на развитие судоходства на реке Колумба, то дядюшка Гарри и некоторые маклеры смотрели на это дело более благосклонно и даже не прочь были основать для этой цели компанию. Ассигнование, если бы удалось его добиться, — это штука весьма осязаемая! Не все ли равно, на что оно предназначено: важно, чтобы деньги оказались у тебя в руках.
До начала этих немаловажных переговоров Филипп уговорил Гарри прокатиться ненадолго в Фолкил; впрочем, особенно уговаривать его не пришлось, так как ради нового смазливого личика Гарри готов был в любую минуту предать забвению все земли Запада, и, надо признаться, он ухаживал за женщинами с такой легкостью, что это ничуть не мешало ему заниматься более серьезными делами. Разумеется, он не понимал, как мог Филипп влюбиться в девушку, которая изучает медицину, но не возражал против поездки в Фолкил, уверенный, что там найдутся девушки, которым стоило бы посвятить недельку-другую.
В доме Монтегю молодых людей приняли с обычным гостеприимством и радушием.
— Рады снова видеть тебя! — прочувствованно воскликнул сквайр. — Добро пожаловать, мистер Брайерли, мы всегда рады друзьям Филиппа.
— Нет на свете такого места, где мне было бы так хорошо, как у вас, разве только в родительском доме, — откликнулся Филипп, оглядывая приветливое жилище сквайра и пожимая всем руки.
— Однако нам долго пришлось ждать, чтобы вы приехали и сказали нам об этом, — заметила Алиса с отцовской прямотой. — Подозреваю, что и нынешним приездом мы обязаны только вашему внезапному интересу к Фолкилской семинарии.
Лицо Филиппа всегда выдавало его чувства; покраснел он и на этот раз. Но прежде чем он успел преодолеть смущение и что-либо ответить, вмешался Гарри:
— Теперь понятно, почему Фил хочет строить на Пристани Стоуна — это наш город в Миссури — семинарию, хотя полковник Селлерс настаивает на университете. У Фила, по-видимому, слабость к семинариям.
— А у твоего Селлерса слабость к университетам. Лучше бы строил начальные школы, — возразил Филипп. — Видите ли, мисс Алиса, полковник Селлерс — большой друг нашего Гарри — вечно пытается построить дом, начиная с крыши.
— Думаю, что на бумаге выстроить университет ничуть не труднее, чем семинарию, зато выглядит он намного солиднее, — глубокомысленно ответил Гарри.
Сквайр засмеялся и сказал, что это совершенно верно. Почтенному джентльмену не понадобилось длинного разговора с полными надежд владельцами будущего города, он сразу понял, что такое Пристань Стоуна.
Пока Филипп подбирал слова, чтобы задать вопрос, казавшийся ему необычайно трудным, дверь неслышно отворилась, и вошла Руфь. Оглядев собравшихся, она с искрящимися глазами и веселой улыбкой подошла к Филиппу и пожала ему руку. Она держалась так непринужденно, так искренне и сердечно, что наш герой Дальнего Запада вдруг почувствовал себя робким и неловким мальчишкой.
