Ганс Шерфиг - Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион
— Положить тебе еще кусочек? — спросил он, держа перед Йонасом блюдо. — Эту утку можно было бы зажарить гораздо лучше, но, может, ты все-таки съешь еще немножко?
— Спасибо.
— А соуса? В нем, правда, слишком много краски!
— Давай сюда! — И Йонас обильно полил свою порцию утки густым коричневым соусом.
Оптовый торговец Тульпе благосклонно наблюдал, как на тарелке сыщика растет груда утиных косточек. Углы рта и кончики пальцев Йонаса были испачканы жирным соусом. Когда полицейский ел, его глаза наливались кровью и приобретали дикое выражение. Он был похож на молодых социал-демократических функционеров, которые ежедневно завтракали в ресторане «Кинг», напротив посольства: обычно они выглядели такими гладенькими, толстенькими и симпатичными, но на еду набрасывались с остервенением. Тульпе по опыту знал, что подкупить людей в этой стране дешевле и проще всего, хорошенько угостив их; только в самых тяжелых случаях приходилось пускать в ход наличные.
Свежевыбритый Тульпе кротко и хладнокровно наблюдал, с каким завидным аппетитом ест его приятель. Сам он положил себе на тарелку небольшой кусочек постной утиной грудки и листик зеленого салата; картошку он не любил, а соус был приготовлен не по его вкусу — слишком темный, — Тульпе как будто совсем позабыл о мучной похлебке и синей картошке, которыми его кормили в Южной тюрьме. В этот прекрасный августовский день он думал только о приятных вещах. У него в портфеле лежали два слитка золота, а завтра к ним прибавится еще несколько. Одни и те же слитки можно было продать, потом конфисковать и снова продать; и оптовый торговец Тульпе, у которого раньше бывали конфликты с властями, теперь стал другом полиции и сотрудничал с ней.
— Итак, началась охота на уток, — глубокомысленно изрек Тульпе. — Мы слишком мало видим природу. А что, Ульмус уехал из города?
— Да. Он отправился в Волчью долину поохотиться вместе с графом, — ответил Йонас, не переставая жевать.
— Я читал в газетах, что американский генерал Плейг[45] или, как там его зовут, — тоже приехал в Волчью долину на охоту.
— Да, Ульмуса окружает хорошее общество.
— Значит, ему пока не грозят никакие неприятности?
— Пожалуй, нет, по крайней мере в ближайшее время. Что будет дальше, никто сказать не может. Сейчас ведь случается столько непредвиденного. В «Ярде» только и знают, что ссорятся друг с другом. Хорс и Бромбель — против Силле и Карльсберга. Еще неизвестно, чем это кончится. Газетная выдумка о «скорпионах» действует всем на нервы. Окцитанус прямо вне себя.
— Во всяком случае, в распоряжении Ульмуса достаточно времени, чтобы уладить свои дела, — сказал Тульпе.
— Да, время есть! А что ты собираешься делать? Поедешь охотиться на уток?
— Нет. Терпеть не могу охоты, — ответил Тульпе. — Я не могу решиться выстрелить в зверя.
Йонас промолчал. Он знал несколько случаев, когда Тульпе стрелял в людей. А однажды он тонкими, холеными пальцами схватил за горло своего конкурента и держал его голову под водой, пока тот не захлебнулся. Труп так и не нашли. Тульпе не стеснялся также выдавать своих друзей.
— А директор полиции Окцитанус, вероятно, тоже страстный охотник? — спросил Тульпе.
— Да. Директор, кажется, очень любит охоту.
— Он как будто арендовал участок в Волчьей долине?
— Нет, это в Медвежьей крепости. Пожалуй, Окцитанус давно уже там. Ему необходим свежий воздух.
— Вот как, Волчья долина и Медвежья крепость — очень легко спутать эти названия. Чудесными поместьями владеет граф Бодо!
— Еще бы! Сам я никогда там не был, — заметил Йонас.
— А я был только в Волчьей долине, — сказал оптовый торговец Тульпе. — Там очень красиво.
Он умолчал о том, что это было во время оккупации страны, когда в имении гостеприимного графа охотились немецкие генералы. Вместо этого он произнес:
— В нашей стране много красивых мест. Не нужно ехать за границу, чтобы посмотреть, что есть на свете красивого!
— Верно, — сказал Йонас. — Вот почему сама заграница и едет к нам.
Тульпе улыбнулся. Вокруг них за столиками сидели американцы в военной форме. Над редакцией газеты «Дагбладет» рядом с флагом страны развевалось усыпанное звездами знамя, а на фасаде красовалась надпись: «Welcome, general Plague!»[46] На других зданиях висели вывески: «The British Bookshop»[47] и «American Bar»[48]. В находящемся поблизости кинотеатре шел фильм «Operation „Murder“»[49] — драма о летчиках-истребителях, летавших над Кореей, смотрится с захватывающим интересом целых два часа. Из глубины ресторана доносилась музыка, передаваемая в полдень по радио: «Cowboy Songs from the Wild West»[50]. А на стене кто-то написал: «Ami, go home!»[51]
На тротуаре появился газетчик, который выкрикивал последние новости, помещенные в дневных выпусках газет: «Жидкая огненная масса над городами красных в Корее!», «Людоедство в России!», «Полиция охотится за золотом!», «Дальнейшее развитие „дела о Скорпионе“!»
— Алло! — крикнул Йонас. — Дайте мне «Специальный листок» и «Эдюкейшн».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Желая привлечь в страну поток иностранных туристов, здесь усердно работали над проблемой, которую именовали «делом пропаганды туризма». Это было действительно «дело», как будто специально предназначенное для патриотов, — добиться увеличения доходов владельцев отелей и ресторанов; поэтому в брошюрах и на плакатах рекламировались неповторимые достопримечательности страны: ее холодные закуски, белые ночи, развод королевского караула и статуя «Маленькой гусиной пастушки» в городском парке возле пролива.
Visit the Country of Cold Sandwich![52]
Из соседней страны, население которой страдало от ограничения в алкогольных напитках, сюда прибывало немало людей, чтобы попить на свободе водочки, и обычно они настолько быстро пьянели, что не успевали посмотреть даже «Маленькую гусиную пастушку». Точно так же нельзя с уверенностью сказать, действительно ли американские туристы, в огромном количестве разъезжавшие по стране, предприняли такую долгую поездку исключительно ради «Маленькой гусиной пастушки» или холодных закусок. Американцы, прибывшие сюда в военной форме, имели специальные задания, да и большинство гражданских лиц тоже.
Особым аттракционом для туристов служили оригинальные бетонные бомбоубежища, построенные на всех городских площадях и во всех парках; они стоили так дорого, что из-за них пришлось частично приостановить строительство жилых домов. Ничего подобного в каком-нибудь другом государстве не существовало, и все туристы рассматривали и фотографировали куполообразные дзоты. Если их не изображали на плакатах для туристов, то исключительно потому, что никто все равно не поверит, что эта страна имеет такую достопримечательность.
Впрочем, господин Морис Менар, остановившийся в отеле «Бристоль», приехал в эту страну не для того, чтобы посмотреть на эти необыкновенные дзоты. Он также не испытывал никакого желания фотографировать «Маленькую гусиную пастушку» и терпеть не мог холодных закусок. Белые ночи были не особенно светлыми в августе месяце, и погода то и дело менялась. Один день сияло чудесное солнце, а на другой — шел дождь и дул ветер. Все в этой стране вызывало у француза отвращение: климат, еда, язык… Кровать в отеле оказалась чересчур узкой, утренний шоколад — слишком жидким, а горничная — слишком добродетельной. Единственно, что напоминало ему родину, — это множество американских военных и гражданских лиц на улицах города.
В самом скверном настроении он вышел из отеля, чтобы разыскать нужный ему клуб в старинном доме где-то за Национальным театром. Дул сильный ветер и шел дождь, поэтому Менар взял с собой зонтик — других вещей у него, по-видимому, не было. Он с трудом шел против ветра и отчаянно ругался на своем родном языке. Он пытался узнать у полицейских дорогу, но они не понимали его. Если бы он в этот день знал здешнюю полицию так же хорошо, как ему пришлось узнать ее потом, он не стал бы обращаться к полицейским с такой доверчивостью, а постарался бы как можно дальше обходить их и крепче держать свой бумажник.
В конце концов Менар добрался до безотрадного квартала, нашел нужный дом и долго разыскивал привратника. Однако ему пришлось убедиться, что в этой стране привратников не существует. Тогда он сам принялся за поиски и стал подыматься по темной лестнице. Стены здесь были отделаны под мрамор, а воздух пропитан запахами пансионатов и мокрого белья. Чтобы прочитать надписи на дверных дощечках, ему приходилось нагибаться и чиркать спичку; он серьезно опасался, что, если кто-нибудь нарвется на него, его задержат как поджигателя. Но он не встретил ни одного человека, в доме царила тишина. На верхнем этаже он наконец нашел нужную дощечку. Менар позвонил, дверь сразу открылась, и прямо перед своим носом он увидел дуло револьвера.