Рене Баржавель - Девушки и единорог
— Но он и не урод. Она считает его красивым.
— Это какая-то нелепость!.. Он того же возраста, что и я!..
— Вы преувеличиваете.
— Он же просто старый холостяк!..
— Было бы гораздо хуже, будь он женат.
— Какие жуткие вещи ты говоришь. Не понимаю, что она в нем нашла?.. Боже, неужели это возможно?
Гризельда думала примерно то же самое. Глядя на потрясенного отца, она неожиданно разглядела его удивительное очарование, его детское простодушие и уязвимость, обычно скрываемую несколько высокопарными манерами. Точно так же его усы скрывали несколько мягкий рот. Она смутно догадывалась, что Элен перенесла на приезжего мужчину бесконечное восхищение отцом. Но на самом деле это было иллюзией. Единственной общей чертой у двух мужчин была борода.
— Ладно, я думаю, что нам не о чем беспокоиться, — сказал, подумав, сэр Джон. — Подобное увлечение — это просто глупость, а Элен такая умная девушка. Это не может долго продолжаться, это несерьезно.
— Напротив, это очень серьезно, — возразила Гризельда. И добавила: — Ведь вы прекрасно понимаете это.
Да, он понимал. Он уже догадался. Он плохо знал своих дочерей, плохо представлял их как молодых девушек, их чисто женская реакция была для него неожиданной, но он хорошо разбирался в их характере. Он знал, что натура Элен, да и Элис тоже, отличается цельностью, способностью отдаваться чему- либо всем существом, без каких-либо оговорок. Он вздохнул и сказал:
— Боюсь, ты права. Твоей сестре придется долго избавляться от болезни. К счастью, Амбруаз уезжает. Я не хочу сказать, что недооцениваю его, но он совершенно не способен сделать Элен счастливой.
— Этого нельзя знать заранее, — негромко произнесла Гризельда с мудростью, осенившей ее позавчера.
Она внезапно подумала, каким страшным для нее испытанием стала бы невозможность снова увидеть Шауна. Она побледнела, потом покраснела и принялась с пылом защищать сестру. Расставшись с Амбруазом, она не просто будет несчастна, она просто сойдет с ума, может быть, даже умрет!.. Надо любой ценой спасти ее от разлуки!
Потрясенный сэр Джон слушал Гризельду и смотрел на нее, как на совершенно незнакомое существо. Он качал головой, судорожно стискивая серебряных единорогов на цепочке своих часов. Он растерянно повторял:
— Это невозможно. Это невозможно. — Потом он внезапно нашел веский довод: — Он же уезжает послезавтра!
— Вот именно! — решительно заявила Гризельда. — Вы должны поговорить с ним до отъезда.
— Я?.. Но это же неприлично!.. Это он должен поговорить со мной!.. И если он этого не сделает, значит, он не собирается жениться на Элен!
— Может быть, он просто не решается? Вдруг он слишком застенчивый? Но он не может сомневаться в чувствах Элен. Вы должны объяснить ему. Элен так несчастна. Ее невозможно вылечить!..
Сэр Джон хотел воздеть руки к небу, но остановился, вспомнив о необходимости соблюдать достоинство.
— Мне нужно подумать, — решил он.
Он очень не хотел принимать решение, и у него появилась надежда, что ночью обязательно случится чудо, которое избавит его от необходимости вмешаться. Нередко бывает, что больной с высокой температурой наутро оказывается выздоровевшим, особенно если ночью пропотеет как следует.
— Перед сном обязательно проверь, приготовила ли Энн отвар. Может, будет нужна и грелка для ног.
Он сообразил, что говорит что-то не то, и чтобы как-то оправдаться, глянул на Гризельду с натянутой улыбкой и тут же снова стал серьезным. Он смотрел на дочь, и ему казалось, что он понимает ее. Она явно чего-то испугалась. Но что ей стало известно?
— Будь осторожней. — произнес он с серьезной нежностью. — Элен и Элис позволили воображению увлечь себя. Элис думает, что попадет на небо, Элен считает, что встретила в одном человеке сразу Юпитера и Аполлона. У тебя тоже слишком богатое воображение. К счастью, твое воображение ограничивается мечтами. Вот и хорошо, пусть пока ничего не меняется. Но будь осторожна. Не позволяй своим мечтам воплощаться в действительность.
Притянув дочь к себе, он поцеловал ее в лоб. Сообразив, что такой поступок для него крайне необычен, он смущенно похлопал ее по спине, откашлялся и вышел из комнаты.
Посмотрев ему вслед, Гризельда увидела, как он устал, как ранен случившимся. У нее тоже сжалось сердце, когда она услышала его слова. Застыв на месте, она то и дело сильно вздрагивала, словно от сквозняка. Но пылавшее в ней солнце быстро согрело ее. Она обхватила себя руками, словно кого-то прижимала к себе. Ее щеки пылали. Она прекрасно понимала, что случившееся с ней мало походило на мечту.
Прыгая через ступеньки, она поднялась к себе, сдерживаясь, чтобы не запеть. Она решила, что нет смысла заходить в кухню. Любовь нельзя вылечить травяным отваром.
Эми сидела возле тиса и беседовала с Уагу. Она видела, как погас свет в окнах третьего этажа.
— Бедный хозяин, — вздохнула она. — Не хотелось бы оказаться на его месте. У Господа был только один ребенок, к тому же, мальчик, но как он заставил страдать отца. А если бы у него было пять дочерей?..
— Уау, уау, — едва слышно отозвался лис, забившийся вглубь норы.
— Конечно, для тебя нет никого важнее Гризельды, — сказала Эми, — но мне так жаль и Элен, мою бедную козочку.
Круглая луна, зацепившаяся за макушку тиса, молча наблюдала за происходящим.
* * *Зеркала в спальне Гризельды светились, словно глаза друзей. В спальне Элен большое зеркало, висевшее в простенке между окнами, походило на потускневший жемчуг, который никто не носит, хотя горничная ежедневно протирала его. Поэтому она обычно пользовалась небольшим овальным зеркалом над туалетным столиком, в котором могла видеть только свое лицо и плечи. Конечно, этого было достаточно, чтобы проверить безупречность прически и изящный изгиб шеи. Все остальное подразумевалось.
Тем не менее, этим утром Элен оглядела себя с головы до ног. Окна в комнате выходили на восток, к материку, и солнце горячими волнами заливало помещение, освещая стоявшую перед зеркалом Элен. Она пристально всматривалась в темную воду зеркала и едва различала в ней тоненькую, одетую в серое фигурку. Она с ужасом поняла, какая она незаметная, неощутимая, теряющаяся среди предметов обстановки. Она проплакала всю ночь, только урывками проваливаясь в ненадежный сон. Проснулась она, охваченная необъяснимым ужасом, но тут же все вспомнила и снова зарыдала.
Потом она встала, умылась, причесалась и оделась в повседневное платье. Казалось, вся тяжесть мира навалилась на нее. Подойдя к зеркалу, она всмотрелась в свое лицо. Она показалась себе слишком бледной и непривлекательной. Казалось, что ее голубые глаза под аккуратно причесанными каштановыми волосами, под гладким выпуклым лбом, выглядывали из заполненной отчаянием пещеры. И еще этот слишком обычный, немного курносый носик, невыразительный рот, мягкий подбородок, коротенькая шейка. Какое жалкое зрелище! А все вместе выглядело серым призраком. Было ли в ней что-нибудь такое, на что ему хотелось бы посмотреть? И что она предприняла, чтобы он полюбил ее?
Но разве любовь — не союз двух душ, двух разумов прежде всего? В этом она была уверена! Каждое произнесенное им слово сразу же находило отклик в ней и пробуждало похожие мысли. Какое при этом имели значение покрой и цвет одежды?
Она застонала, словно обиженный ребенок, и опять заплакала. Эми, вошедшая в комнату с чашкой чая на подносе, обругала ее дурехой, потом намазала тосты маслом и джемом, но так и не смогла заставить ее проглотить хотя бы кусочек.
Настал момент, когда ей полагалось спуститься в библиотеку, как это бывало ежедневно. Но если она повстречает там Амбруаза. Ведь она тут же рухнет без чувств. Но ей так необходима была эта встреча. Она все же отпила немного чая, холодного и терпкого, но не обратила на это внимания. Опустившись в кресло, она сидела понурившись, глядя на стопки лежавших на полу книг, от которых ей пришлось освободить кресло. Неожиданно кто-то положил ей на колени раскрытую книгу. Это было что- то богословское, и ее положила Элис, вернувшаяся с утренней мессы. Она что-то говорила, но Элен, хотя и слышала слова, не осознавала их смысл. Это были не слова, а пустые раковины.
Пришла Гризельда, обняла Элен, но ничего не сказала. Китти крутилась вокруг них, то и дело произнося какие-то странные фразы. Половицы скрипели под ее весом. Дверь открыла Джейн, вошла в комнату, огляделась и, испуганно попятившись, исчезла.
Элен услышала близкие шаги и вздрогнула. Она поняла, что задремала в кресле, неловко съежившись, и у нее затекла шея. Попытавшись выпрямиться, она вскрикнула от пронзившего шею импульса боли. В комнату вбежала Брижит. Остановившись перед креслом, она перевела дух и выпалила залпом:
— Мисс, мне сказал это сам сэр Джон, я зашла в библиотеку, чтобы забрать лампы, но он сказал, чтобы я оставила их, а они закрылись в библиотеке, сэр Джон и господин Амбруаз, это было еще утром, и они говорили, говорили, говорили, и он сказал мне: оставь эти лампы, сходи к мисс Элен и скажи ей, чтобы она немедленно спустилась вниз. Это все!
