Арчибальд Кронин - Вычеркнутый из жизни
Вечером, раздевшись, она вдруг увидела свое нагое тело в зеркале на туалетном столике, увидела следы, оставленные беременностью в виде голубоватых прожилок на белой коже. Охваченная отвращением к себе, Лена словно окаменела, а потом вдруг ударила себе по щеке, на которой еще виднелся шрам.
— Нечего с ума сходить, — пробормотала она. — Толку от этого не будет… Никогда!
Она выключила свет и в темноте крепко сомкнула веки.
Но всей ее решимости недостало, чтобы подавить волнение. Оно было сильнее ее, и под конец она со стыдом поставила крест на этой бессмысленной борьбе. Назавтра Лена пошла на Пул-стрит, где жил Пол, позвонила и осведомилась, дома ли он.
Миссис Коппин, прищурившись, оглядела ее.
— Он выехал, — ответила она.
На мгновение у Лены остановилось сердце. Но она не отступила.
— Куда?
— Понятия не имею! Вам, верно, будет интересно узнать, что за ним приходили из полиции. Мне пришлось оставить у себя его чемодан в уплату за квартиру.
Пауза. В уме Лены созрело решение.
— Если я заплачу за него, вы разрешите мне забрать чемодан?
Миссис Коппин задумалась. Имущество Пола вряд ли чего-нибудь стоило, и она никогда не надеялась «хоть грошик за него выручить». Сейчас подвернулся благоприятный случай. Упускать его и задавать вопросы, право, не стоит. Она кисло пробормотала что-то в знак согласия и, не затворив дверь, пошла в дом.
Раскрасневшаяся, с видом заговорщицы, Лена принесла домой выкупленный ею помятый коричневый чемодан. В нем было только немного старой, изношенной одежды. Она выстирала и выгладила рубашки, заштопала носки, вычистила фланелевые брюки, аккуратно загладила складки. И даже сунула в боковой карман несколько шиллингов. Проделывая все это, она почувствовала облегчение, но когда наглаженные, починенные вещи опять были сложены в чемодан, на душе у нее не стало лучше… В ней неуклонно крепла уверенность, что с Полом стряслось несчастье.
Назавтра в «Бонанзе» она услыхала о нем. Когда Лена вошла туда, Нэнси Уилсон со смаком о чем-то рассказывала другим продавщицам. Все столпились вокруг нее, и даже Херрис стоял поблизости — очень уж пикантные новости она сообщала.
— Честное слово, — тон у Нэнси был в высшей степени патетический, — я прямо обмерла от удивления. Иду это я в кино со своим кавалером и вдруг вижу: он тащит на себе щиты с афишами… Я его даже не сразу узнала, так он изменился — худой-худой, растрепанный, настоящий оборванец, без пальто даже. «Постой-ка минутку, Джордж, — говорю я своему ухажеру. — Вон того человека я знаю». Я остановилась и стала смотреть, как он вместе с другими беднягами тащится в этой цепочке. Ну, конечно же, это был Пол! Вдруг он заметил меня, отвернулся и пошел быстрее.
Вся маленькая аудитория дружно заахала. Лена ощутила внезапный приступ слабости.
— Нет, надо было вам его видеть! — Нэнси закатила глаза. — Он человек конченый!
— Я всегда говорил, что ничего хорошего из него не выйдет, — с всезнающим видом подвел Херрис итог «конференции». — Я кое-что разузнал о нем в полиции. Ну, а теперь идите по своим местам.
Тут последняя способность к сопротивлению оставила Лену. Она отдавала себе отчет в своем безрассудстве, знала, что готовит себе беду и горе. Но ничего с собой не могла поделать. Она, уже не таясь, начала искать Пола. Каждое утро, идя на работу, и каждый вечер, возвращаясь домой, она выбирала окольные пути, без устали бродила по самым захолустным улицам, настороженно высматривая его печальную фигуру. В свободное время она часами поджидала его у вокзалов. Но его не было нигде.
Глава II
Пол вышел из дома Спротта и вслепую побрел по затихшим улицам. Ночь была холодной и ясной, дул пронзительный ветер, и легкое дыхание мороза уже чувствовалось в воздухе. Несмотря на то, что Пол совсем обессилел, одна мысль прочно засела в его мозгу. Очутившись наконец возле канала, он вытащил из кармана револьвер и со вздохом облегчения далеко швырнул его в маслянистые воды. Глухой всплеск отдался у него в ушах. Тупо смотрел он, как а лунном свете расходятся и убывают темные круги. И лишь когда исчезла последняя рябь, повернулся и пошел прочь.
В это самое мгновение часы на Уэйр-стрит пробили одиннадцать.
Их гулкий бой почти совсем отрезвил его, и вдруг, несмотря на сумятицу в мыслях и смертельную усталость, он понял, что в кармане у него нет ни гроша, и стал раздумывать, где провести ночь. Мало-помалу ему стало ясно, что есть лишь одна возможность — та, которой пуще всего страшился Джерри и другие обитатели ночлежки. Он должен выспаться. А в городе было место, известное под названием Арки, — единственный, не считая кладбища, уголок, где в силу какого-то неписаного закона бездомные могли спокойно «отсыпаться». Пол медленно побрел по направлению к злосчастным Аркам, сознавая, что рухнул последний шаткий оплот его респектабельности. Теперь он уже по ту сторону рубежа.
Поблизости от Арок — двух темных выемок между опорами железнодорожного моста, по которому шли поезда в Среднюю Англию, — находился канал. Когда Пол добрался туда, оказалось, что нашлись и другие горемыки, которые уже устроились там на ночлег. Подняв воротник пальто и засунув руки в карманы, Пол уселся в сыром сумраке подле круглого железного столба. Холод пронизывал его до костей. Силясь побороть дрожь, он закрыл глаза и тревожно, урывками, продремал всю ночь. В угрюмой серой дымке настал рассвет, и поезд прогрохотал по мосту над головами бездомных. Скорчившийся, продрогший, Пол едва поднялся на ноги и, спотыкаясь, сделал несколько шагов. Его мутило, желудок настойчиво и болезненно требовал пищи, но у него не было денег даже на грошовую булочку. Инстинктивно он пошел в сторону «Лэйнзской рекламной компании», но, наткнувшись на закрытые ворота, повернул к вокзалу на Леонард-сквер. Проторчав весь день у подъездных путей и наслушавшись ругани и поношений профессиональных носильщиков, он заработал десять пенсов. На ужин и на ночлег этого было недостаточно. В ближайшем рабочем кафе он заказал колбасу с толченой картошкой — отвратительно приготовленное жирное месиво. Оно камнем легло у него в желудке, вызвав острую спазматическую боль. С трудом волоча ноги, он отправился обратно под Арки.
На следующее утро хлынул проливной дождь. Опять идти на вокзал Пол был не в состоянии; он бродил по улицам, ища где бы укрыться от ливня. Он смертельно устал, но в этом большом городе ему негде было присесть, разве что на мостовой. Под конец он набрел на бильярдное заведение и там, наверху, в насквозь прокуренном зале, освещенном зеленоватым светом ламп, нашел пристанище. Правда, только временное. После того как он вяло пронаблюдал несколько партий, не выказывая поползновения сыграть, к нему подошел служитель и попросил покинуть заведение.
Очутившись снова на улице, Пол помнил лишь одно: одно двигаться. Для чего, собственно, — об этом он не думал.
Под вечер он оказался у отводного канала, черного и мрачного, с небольшими фабриками и кирпичными заводами по берегам. Пола окликнули с какой-то баржи и попросили подержать канат, пока команда управится с механизмом примитивного шлюза. На барже возле кабины стояла немолодая женщина с приветливым лицом и жарила на печке яичницу с беконом. Возможно, она догадалась о положении Пола. Когда он отпустил канат и баржа медленно двинулась дальше, она протянула ему ломоть хлеба с большим куском горячего бекона.
Это материнское участие и исполненный жалости взгляд, который она бросила на него, болью отозвались в душе Пола; внезапно его охватило желание вернуться домой, вернуться к нормальной жизни добропорядочного человека. Но он тут же поборол этот порыв. Никогда он не отступится, никогда и ни за что! Насквозь промокший, он двинулся обратно в город, к Аркам.
Для Пола наступила пора, такая сумрачная и тяжкая, что время от времени, когда сквозь эту муть до его сознания доходило, в каком положении он находится, он содрогался и растерянно спрашивал себя, неужели это так. Полностью завися от случайно заработанных грошей, он иногда целыми днями сидел без пищи. Память порою изменяла ему, и тогда он ходил как потерянный. В этом лунатическом состоянии он не помнил, кто он, а вспомнив, испытывал безрассудное желание остановить прохожих и доказать им, что он — это он. Иногда же он видел не людей, а только их расплывчатые очертания и, натолкнувшись на кого-нибудь, долго бормотал извинения. В этом бреду он не мог отделаться от ощущения — и это был скорее мираж, чем уверенность, — что за ним следят. Все время ему виделось лицо сержанта Джаппа, наблюдавшего за ним из какого-нибудь темного угла. Джапп не сводил с него глаз и ждал, тупо и враждебно ждал неотвратимого конца. И с трудом шевеля мозгами, Пол удивлялся, почему он еще не арестован. Платье его было грязно, башмаки промокли, он уже давно не брился. Нестриженые волосы доходили до воротника, глаза смотрели тупо, без всякого выражения. Время от времени он недоуменно спрашивал себя, неужели можно умереть с голоду в этом большом процветающем городе.
