На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
– Черт, мои ноги!
Я имел в виду, что они болели. В тот момент, когда я обнял ее, боль прямо-таки пронизала меня. В тот вечер я обул новые лакированные туфли, а вы знаете, что творят эти модные фасоны с человеческими конечностями. Впрочем, я не отрицаю, что момент для моего замечания был выбран не самый подходящий. Энн восприняла его в штыки. Она была явно разочарована. Даже отвернулась, причем с весьма раздраженным видом. В надежде исправить положение я наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в затылок.
На самом деле все было правильно, в смысле, само намерение, однако я не учел, что во рту у меня дымилась сигара, а когда осознал этот факт, было уже поздно. Отпрыгнув и зашипев, как ошпаренная кошка, Энн обозвала меня бесчувственным пентюхом и заявила, что между нами все кончено, а когда на следующий день я явился в гостиницу с цветами, чтобы начать все сначала, оказалось, что она уехала. Так она и ушла из моей жизни…
Чтобы вернуться теперь, через два года.
Признаюсь, я несколько растерялся, оказавшись лицом к лицу с осколком тех безвозвратно ушедших дней. Сталкиваясь с девушкой, с которой когда-то был помолвлен, всегда испытываешь неловкость. Не знаешь толком, как себя вести. Если радуешься жизни, ей обидно, а если вешаешь нос, то так и видишь ее злорадную ухмылку, мол, ага, получил, так тебе и надо! О собственной гордости тоже не следует забывать. Пожалуй, лучше всего состроить этакую холодную непроницаемую мину, как у героев романов.
Что касается Энн, то она уже вполне овладела собой – женщины искушеннее в этих делах, чем мужчины.
– Ба! – сказала она, приветливо улыбнувшись, словно я был просто знакомым, мало что значащим для нее, но которого приятно вновь увидеть. – Реджи! Какими судьбами?
Ну что ж, все правильно. В конце концов, что было, то прошло. Драма осталась позади. Когда она порвала со мной, я здорово дергался. Не стану врать, что потерял сон и мне кусок в горло не лез – сплю я всегда как бревно и ем от души трижды в день, невзирая ни на какие душевные трагедии, – но все же что-то в моей жизни разладилось. Ходил мрачный, раздраженный, много курил, почитывал слезливые сонеты, в общем, вы понимаете. Однако теперь все давно уже прошло, и мы вполне могли общаться спокойно, как друзья, так что, следуя ее примеру, я ответил легко и добродушно:
– Привет! Рад тебя видеть.
– Как поживаешь?
– Спасибо, неплохо.
– Ноги больше не беспокоят?
– Нисколько.
– Вот и отлично.
– Выглядишь на все сто.
Тут я нисколько не преувеличил. Энн была из тех, кто всегда выглядит так, словно только что сделал гимнастику и принял холодный душ.
– Спасибо, не жалуюсь. А тебя каким ветром занесло в Голливуд?
– Да так, разные дела… – Я замялся. Возникла неловкая пауза. – Так ты, значит, обручилась со стариной Эгги?
– Да. Меня, похоже, тянет к вашей семье.
– Пожалуй.
– Ты не против?
Я подумал, прежде чем ответить.
– Ну, на мой взгляд, это, пожалуй, самое лучшее, что Эгги сделал за всю свою жизнь. А вот ты… Твое будущее представляется не слишком радужным.
– Почему? Тебе не нравится Эгги?
– Я люблю его как родного брата, мы друзья с младенчества, только мне кажется, что для домашнего употребления тебе больше подошел бы кто-нибудь, кто хоть иногда бывает трезвым.
– У Эгги все в порядке.
– Это точно, – хмыкнул я. – Его-то все устраивает.
– В нем много хорошего.
– О да! И с каждой минутой все больше.
– Его главная беда – слишком много денег и свободного времени. Все, что ему нужно, это работа, и я нашла ему работу.
– И он согласился? – недоверчиво спросил я.
– Еще бы не согласился.
Я уважительно взглянул на нее.
– Энн, ты просто чудо!
– С какой это стати?
– Никому еще не удавалось запрячь Эгги.
– Ну что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз. Завтра он начнет работать.
– Здорово! Не могу не посочувствовать тому, на кого он будет работать, но все равно здорово. Все родственники так волновались…
– И неудивительно. Вот уж кто умеет заставить семью поволноваться! Иов легко отделался, что не был с ним в родстве.
Сад наполнялся гостями, и жаждущие души потянулись к нашему столу, как львы к водопою. Мы отошли в сторону.
– А ты чем занимаешься? – поинтересовался я. – Небось трудишься как пчелка?
– Ага, – кивнула она. – Какая ни есть, а работа.
– Что значит, какая ни есть? Ты как будто не слишком довольна?
– Не очень.
– А мне казалось, что тебе очень подходит заниматься рекламой.
– Чем? – подняла брови Энн.
– Эгги сказал, что ты – пресс-секретарь Эйприл Джун, – пояснил я.
– Он слегка поспешил. Я только надеюсь им стать, но пока еще ничего не решено. Вот если выгорит одно дельце…
– Какое?
– Да так, один мой план. Если получится, как задумано, она даст «добро», так и сказала. Дня через два будет ясно, а пока я то ли гувернантка, то ли нянька.
– Как? – не понял я.
– Не знаю даже, как толком объяснить, – поморщилась Энн. – Ты слышал что-нибудь о малыше Джо Кули?
– А, ребенок-кинозвезда, – кивнул я. – Эйприл Джун, кажется, говорила, что он снимался в ее последнем фильме.
– Он самый. Вот за ним я и присматриваю. Хожу следом, охраняю и все такое.
– А как же газета? Я думал, ты журналистка.
– Была до последнего времени, но наступил кризис, и из газеты меня уволили. Я было сунулась в другие, но куда там – в наше время даже внештатной работы не найдешь. Вот и пришлось браться за что попало, не помирать же с голоду. Так и оказалась нянькой при Джо.
У меня сжалось сердце. Я знал, как она любила свою работу.
– Вот ведь как… Сочувствую.
– Спасибо, Реджи, я знаю, какое у тебя доброе сердце.
– Ну, не знаю, – смутился я.
– Да-да, прямо золотое, – улыбнулась она. – Если бы не ноги…
– Черт побери! – вскинулся я. – Может, хватит твердить об этом?
– Разве я твержу?
– Еще бы! Уже второй раз выкапываешь на свет божий мои несчастные ноги! Если бы ты знала, как они меня достали в тот вечер… Я думал, они вот-вот разлетятся вдребезги. Ладно, что уж теперь… Я правда переживаю за тебя. Работенка, конечно, не
