Оноре Бальзак - Серафита
Этот крик заставил их похолодеть от ужаса.
Дух стучал в Святые Врата.
— Что желаешь? — отозвался Хор, и вопрос его прогремел по мирам.
— Прийти к Богу.
— Ты победил?
— Я победил плоть воздержанием, ложное слово — молчанием, ложное знание — смирением, высокомерие — милосердием, землю — любовью, оплатил свой долг страданием, очистился, сгорев в вере, я вымолил себе жизнь, я жду, обожая, покорно.
Никакого ответа.
— Да будет благословен Бог, — смирился Дух, считая, что будет отринут.
Слезы Его пали небесной росой на двух коленопреклоненных свидетелей, дрожавших перед Божьим судом.
Вдруг прозвучали трубы Победы, которую Ангел одержал в этом последнем испытании, отзвуки их достигли космоса, как звук от эха, заполнили его и заставили вздрогнуть вселенную; Вильфрид и Минна почувствовали вдруг, как она уменьшилась под их ногами. Пугающее таинство того, что должно было свершиться, привело их в трепет.
И впрямь, свершилось великое движение, как если бы вечные легионы двинулись в поход, расположившись спиралью. Миры вращались, похожие на облака, уносимые яростным ветром. Все произошло мгновенно.
Неожиданно покрова прорвались, Вильфрид и Минна увидели в небе звезду, несравнимо более яркую, чем самые яркие звезды материального мира. Эта звезда отделилась от остальных, потом упала с громовым раскатом, непрерывно сверкая при этом как молния: пролетая, она заставила померкнуть все, что до сих пор они принимали за Свет.
Это Вестник спешил принести добрую весть, на шлеме его вместо султана билось пламя Жизни.
За собой он оставлял борозды, тотчас заполнявшиеся потоком особых лучей[39].
Вестник нес пальмовую ветвь и меч, ветвью он коснулся Духа. Дух преобразился, Его белые крылья бесшумно распахнулись.
Стремительный Свет, превращавший Духа в Серафима, поверхность Его славных небесных доспехов сияли так, что поразили двух Ясновидящих.
Подобно трем апостолам, которым явился Иисус, Вильфрид и Минна ощутили вес своих тел, сопротивлявшийся полной и безоблачной интуиции Слова и Истинной Жизни.
Они убедились в наготе своих душ и смогли осознать, как мало в них света по сравнению с ореолом Серафима, в нем они казались позорным пятном.
Их охватило страстное желание снова нырнуть в топь вселенной, выдержать там испытания и получить право произнести однажды у Врат Святых слова, сказанные лучезарным Серафимом.
Ангел преклонил колена перед Святилищем, которое Он мог наконец созерцать прямо перед собой, и сказал, указывая на Вильфрида и Минну: «Позвольте им увидеть свое будущее, тогда они возлюбят Господа и провозгласят Его слово».
При этой мольбе спали покрова. То ли неведомая сила, давившая на двух Ясновидящих, на какое-то время уничтожила их телесные формы, то ли высвободила их дух, но они ощутили в себе нечто вроде разделения между чистым и нечистым.
Стенанья Серафима поднялись вокруг Ясновидящих струями пара, скрывшими от них низшие миры, охватили и подхватили их, заставили забыть земные понятия, сообщили им способность понимать суть божественного.
Появился Истинный Свет, высветил создания, показавшиеся им безжизненными, но в этот же миг они увидели источник, из которого Земные, Духовные и Божественные миры черпали энергию движения.
Каждый мир имел свой центр, к нему тянулись все точки его сферы. В свою очередь сами эти миры были точками, которые тоже тянулись к центру им подобных. Каждый вид имел свой центр среди грандиозных небесных регионов, сообщавшихся с неиссякаемым и пламенеющим мотором всего сущего.
От самого большого до самого малого из миров и от самого малого из миров до самой малой толики составлявших его существ всё здесь было индивидуальным и тем не менее единым.
Что же замыслило это Существо, постоянное по своей сути и своим способностям, Существо, передавшее Вильфрида и Минну, не теряя, а продолжая проявлять их вне Себя, не отделяя при этом от Себя, ставившее вне Себя все подобные создания, неизменные по их сути и подвижные по формам? Оба допущенные на этот праздник могли видеть лишь порядок и расположение существ, восхищаться их непосредственной целью. Лишь Ангелам дано покидать свои сферы, они знают, как это делать и зачем.
Но то, что оба избранника могли созерцать и о чем они представили свое свидетельство, навсегда просветившее их души, было доказательством действия Миров и Существ, осознанием усилий, прилагаемых ими для достижения результата.
Они услышали, как различные части Бесконечности творили живую мелодию; и каждый раз, когда гармония ощущалась бесконечным дыханием, Миры, вовлеченные этим единым движением, склонялись к великому Существу, которое из своего недоступного центра все удаляло или вновь возвращало к себе.
Это бесконечное противопоставление голоса и тишины служило, казалось, ритмом для святого песнопения, гремевшего из века в век.
Именно сейчас Вильфрид и Минна поняли некоторые из таинственных слов Того, кто являлся каждому из них на Земле в соответствующем облике: ей в виде Серафитуса, ему — Серафиты; они убедились, что здесь все было однородно.
Свет порождал мелодию, мелодия — свет, краски были светом и мелодией, движение — Числом, наделенным даром Слова; наконец, все здесь было одновременно звучным, просвечивающим, подвижным; поэтому пространство, в котором все взаимопроникало, не имело препятствий, и Ангелы могли добраться до глубин бесконечности.
Вильфрид и Минна убедились в наивности человеческих наук, о чем Он когда-то говорил им.
Это пространство без линии горизонта казалось им пропастью, в которую их тянуло безудержное желание, даже оно не могло помочь им, беспомощным, освободиться от своих жалких тел.
Серафим слегка сложил крылья, чтобы взлететь, Он даже не посмотрел в их сторону: ничто уже не связывало Его с Землей.
И Он устремился ввысь: оказавшись в спасительной тени его широченных сверкающих крыльев, оба Ясновидящих смогли поднять глаза и увидеть, как Он уносится в ореоле славы, сопровождаемый радостным архангелом.
Подобно лучезарному солнцу, выходящему из глубины вод, Он взлетел, превосходя своим величием звезды, к своему прекраснейшему будущему; в отличие от низших созданий, Он не был скован более круговоротом жизни; Он следовал линией бесконечности и стремился прямо к единому центру, чтобы там погрузиться в вечную жизнь, обрести, соответственно своим способностям и своей сущности, дар блаженства в любви и понимания мудрости.
Зрелище, неожиданно открывшееся двум Ясновидящим, подавило их своей грандиозностью. Они почувствовали себя песчинками, чья ничтожность могла сравниться лишь с самой малой частью, которую бесконечность делимости позволяет представить человеку, открывшему для себя бесконечность Чисел. Только Бог может себе представить эту бесконечность, как представляет самого себя.
Какое смирение и какое величие выражали Любовь и Сила, представавшие по первому желанию Серафима в виде двух колец, символизируя единение необъятных низших и высших вселенных!
Вильфрид и Минна постигли невидимые связи, соединяющие материальные миры с духовными. Вспомнив замечательные примеры величайших гениев человечества, они обнаружили в небесных песнопениях принцип мелодий, порождавших цветовые ощущения, запах, мысли и напоминавших бесчисленные приметы всех созданий, подобно тому как песнопения земли воскрешают малейшие воспоминания о любви.
Достигнув, благодаря исключительному напряжению своих сил, некой безымянной точки, они сумели на какое-то мгновение бросить взгляд на Божественный Мир. И был праздник.
Мириады Ангелов прилетели стройными рядами, все одинаковые, все разные, простые, как полевая роза, громадные, как миры.
Ни их прилет, ни их исчезновение не были замечены Вильфридом и Минной: Ангелы неожиданно обнаружили бесконечность своего присутствия — так сверкают звезды в неразличимом эфире.
Их диадемы вспыхнули рядом в пространствах, как огни небесные в момент, когда день приходит в наши горы.
Их волосы излучали свет, вызывая волнение, схожее с волнами фосфоресцирующего моря.
Оба Ясновидящих заметили темного Серафима посреди легионов бессмертных, чьи крылья были похожи на необъятный шатер лесов, слегка раскачиваемый бризом.
И тотчас, как если бы все стрелы из колчана разом устремились вдаль, Духи одним дуновением разогнали остатки старой формы Серафима; поднимаясь, Он становился все чище и вскоре показался им тонким рисунком; в момент преображения Серафима они увидели огненные полосы без тени.
А Серафим все поднимался, получая — от кольца к кольцу — новый дар; потом Его знак — избранника Божьего — передавался высшей сфере, в которую Он возносился, все более очищаясь.
Не замолкал ни один из голосов, гимн звучал на все лады.
«Привет тому, кто возносится живым! Приди, цветок Миров! Алмаз, вышедший из пламени страданий! Жемчужина без пятнышка, желание без плоти, новая связь между небом и землей, будь светом! Победоносный дух, Королева мира, лети к своей короне! Триумфатор земли, прими свою диадему! Будь с нами!»
