Оноре Бальзак - Серафита
Да, его молитва заключает в себе все, она содержит все, она довершает вашу природу, выявляя дух и движение. Белая и светящаяся дочь всех человеческих добродетелей, кивот завета между небом и землей, нежная подруга, воплощающая в себе льва и голубку, — молитва даст вам ключ от неба. Смелая и чистая, как невинность, сильная, как все, что едино и просто, эта непобедимая Прекрасная Королева опирается на материальный мир, она овладела им; подобная солнцу, она стягивает его световым обручем. Вселенная принадлежит тому, кто желает, умеет и может молиться; но нужно хотеть, уметь и мочь, короче, обладать силой, мудростью и верой. Таким образом, молитва, исходящая из стольких испытаний, является исполнением всех истин, всех сил и чувств. Плод старательного, последовательного, непрерывного развития всех естественных свойств, одухотворенного божественным дыханием Слова, молитва оказывает магическое воздействие, она — последний культ: не материальный, создающий образы, не духовный, оперирующий формулами, но культ божественного мира. Мы больше не читаем молитвы, молитва вспыхивает в нас, она — способность, которая реализуется сама по себе; она приобрела характер деятельности, ставящий ее выше форм; она связывает душу с Богом, с которым вы соединяетесь, как корни деревьев соединяются с землей; ваше расположение духа зависит от принципов вещей, и вы живете жизнью миров. Молитва дает внешнее убеждение, соединяя все ваши способности с элементарными субстанциями, она позволяет вам понять Материальный Мир; она же дает внутреннее убеждение, развивая вашу суть и совмещая ее с субстанцией Духовных Миров. Чтобы научиться так молиться, добейтесь полного освобождения от плоти, приобретите чистоту алмаза, прошедшего через огненное горнило, ведь такое полное слияние достигается лишь абсолютным покоем, умиротворением всех бурь. Да, молитва — подлинное желание души, полностью отделенной от тела, — требует приложения всех сил ради постоянного и беззаветного союза Видимого и Невидимого. Ваша способность молиться безустанно, любовно, упорно, убежденно, разумно делает вашу одухотворенность всемогущей. Подобно неумолимому ветру или грому, она преодолевает все и участвует во власти Бога. Ваш разум гибок, в мгновение ока вы оказываетесь в любых регионах, подобно самому Слову, вы переноситесь с одного края земли на другой. Существует определенная гармония, и вы — ее часть. Существует свет, и вы его видите! Существует мелодия, и она звучит в вас. В таком состоянии вы почувствуете, как развивается ваш разум, как он растет, распространяет свое видение на фантастические расстояния: в самом деле, для рассудка не существует ни времени, ни места. Пространства и течение времени — пропорции, созданные для материи, дух и материя не имеют ничего общего. Хотя молитвы совершаются в покое и тишине, без суеты, без внешнего движения, тем не менее в Молитве всё — действие, но это действие живое, лишенное всякого содержания, которое сводится к существованию, подобно движению Миров — силе невидимой и чистой. Она проливается повсюду, как свет, и дает жизнь душам, попадающим под ее лучи, как Природа — под лучи солнца. Она возрождает повсюду добродетель, очищает и освящает все поступки, заполняет собой пустоту одиночества, дает предвкушение вечного блаженства. Как только вы познали наслаждение божественного опьянения, вызванного внутренней работой, слова становятся излишними! Как только вы возьмете в руки систр[36], чтобы славить Господа, вы уже не оставите его. Отсюда одиночество, в котором живут Ангельские души, и их равнодушие к тому, что составляет человеческие удовольствия. Повторяю вам, эти души отделены от простых смертных; даже если они понимают их язык, то не понимают больше их мысли, они удивляются их движениям, тому, что называют политикой, материальными законами и обществами; для них больше нет загадок, существуют лишь истины. Для тех, кто достиг точки, откуда видны Святые врата, и, не бросив ни взгляда назад, не высказав ни единого сожаления, созерцает миры, постигая их судьбы, хранит молчание, выжидает и принимает свой последний бой, самое трудное дело — последнее, высшая добродетель — Смирение: быть в изгнании и не жаловаться, потерять вкус к земным вещам и улыбаться, принадлежать Богу и оставаться среди людей! Вы отчетливо слышите обращенный к вам голос: «Иди! Иди!» Часто в ваших видениях Ангелы спускаются с неба и обволакивают вас своими песнопениями! Нельзя рыдать и роптать, видя, как они возвращаются в улей. Жалобы означали бы падение с неба. Смирение — плод, который зреет у врат небесных. Как могучи и прекрасны улыбка и чистое лицо смиренного создания! Как светел луч, украшающий его чело! Живущий в его свете становится лучше! Его проникающий взгляд смягчает душу. Более красноречивое в своем молчании, чем пророк в своем слове, смиренное создание побеждает уже одним своим присутствием. Оно начеку, как верный пес, поджидающий хозяина. Сильнее любви, живее надежды, больше веры, оно подобно прелестной девушке, лежащей с завоеванной пальмовой ветвью на земле. Когда же это создание исчезает, оставляя на земле след своих белых и чистых ног, прибегает толпа людей, кричащих: «Смотрите!» Бог удерживает его там, как статую, у ног которой ползают Формы и Виды животного мира в поисках своего пути. Время от времени оно стряхивает свет, излучаемый его волосами, и это видно; оно говорит, и это слышно, и все восклицают: «Чудо!» Часто смиренное создание побеждает во имя Бога; но испуганные люди отрекаются от него и осуждают на смерть; оно же бросает свой меч и улыбается костру после того, как спасло народы. Сколько прощенных Ангелов попали на небо как мученики! Синай, Голгофа не разбросаны то здесь, то там; Ангел же распят повсюду, во всех сферах. Со всех сторон до Бога доходят вздохи. Земля наша — лишь один колос из урожая, человечество — одна из культур в необъятном поле, украшенном небесными цветами. Наконец, повсюду Бог похож на самого себя, и повсюду, молясь, легко приблизиться к Нему.
После этих слов, сорвавшихся с губ новой Агари[37] в пустыне и пронзивших душу, подобно стрелам, пущенным пламенным Глаголом Исайи, это существо неожиданно замолкло, собирая остатки сил. Вильфрид и Минна не осмелились произнести ни слова. Неожиданно Он[38] выпрямился, чтобы умереть.
— Душа всех вещей, Бог мой, я люблю Тебя ради Тебя самого! Только Ты, Судия и Отец, способен оценить страсть, равную лишь Твоей бесконечной доброте! Дай мне Твою сущность и Твои способности, чтобы лучше служить Тебе! Возьми меня, чтобы мне не быть больше самим собой. Если же я недостаточно чист, погрузи меня снова в горнило! Если же я изваян в виде косы, сотвори из меня Соху-кормилицу или Победоносный Меч! Назначь мне тяжкое испытание, чтобы я смог провозгласить Твое слово. Даже если отбросишь меня, я и тогда буду благословлять Твою справедливость. Если безмерная любовь позволяет в одно мгновение получить то, чего нельзя добиться тяжелым, упорным трудом, унеси меня в своей огненной колеснице! Дашь ли Ты мне победу или новые страдания, будь благословен! Но ведь и страдать за Тебя — тоже победа! Возьми, схвати, вырви, унеси меня! Если хочешь, оттолкни меня! Ты — любовь, Ты не можешь причинить боль.
— Ах! — вскрикнул он после паузы. — Оковы рвутся.
Чистые души, святая паства, выходите из бездны, летите по поверхности световых волн! Час настал, придите, соберитесь! Споем у врат Святилища наши гимны, они развеют последние тучи. Соединим наши голоса, чтобы приветствовать зарю Вечного Дня. Вот Заря Истинного Света! Почему не могу я взять с собой моих друзей? Прощай, бедная земля, прощай!
VII. Вознесение
Эти последние песнопения не были выражены ни словом, ни взглядом, ни жестом, ни одним из тех знаков, которыми люди пользуются, чтобы обмениваться мыслями, все было так, как будто душа разговаривала сама с собой; ибо в то мгновение, когда Серафита раскрылась, показав свою истинную суть, ее мысли уже не были рабами человеческих слов. Сила ее последней молитвы разбила оковы. Ее душа, подобно белой голубке, еще на какое-то мгновение задержалась в этом теле, усталые ткани которого должны были вот-вот исчезнуть.
Стремление Души к Небу настолько захватило Вильфрида и Минну, что они вовсе не заметили Смерти, завороженные сверкающими искорками Жизни.
В тот миг, когда Он вытянулся в сторону востока, они упали на колени, охваченные тем же исступлением.
Боязнь Всевышнего, воссоздавшего человека и отмывающего его от грязи, взорвала их сердца.
Их взоры закрылись для всего Земного и раскрылись сиянию Небес.
Охваченные божественным трепетом, подобно некоторым из Ясновидящих — Пророков, как называют их люди, — они застыли на месте в луче света, в котором блистала слава Духа.
Телесная оболочка, до сих пор скрывавшая Его от них, незаметно улетучивалась и открывала перед ними божественную субстанцию. Так и остались Вильфрид и Минна в сумерках Рождающейся Зари, чьи слабые проблески готовили их к тому, чтобы увидеть Истинный Свет, услышать Живое Слово и при этом сохранить жизнь.
