Иоанн Златоуст - Творения, том 2, книга 2
2. Итак вышедши, она попросила у воинов позволения опять войти и переодеться; и вошедши, переоделась, облекшись в нетление вместо тления, в бессмертие вместо смерти, в жизнь бесконечную вместо жизни временной. Кроме вышесказанного я удивляюсь и тому, как воины дали это позволение, как жена обманула мужей, как они не заподозрили ничего из имевшего случиться, как они не поняли обмана. Нельзя же сказать, чтобы никто не делал ничего подобного; напротив, вероятно, многие и разбивались о скалы, и бросались в море, и пронзали себе грудь мечом, и надевали себе петлю, и многими подобнъши действиями изобиловало то время; но Бог ослепил сердце их, так что они не поняли обмана. Посему она и вырвалась из сетей; как лань, попавшая прямо в руки ловчих и потом убежавшая от них на неприступную вершину горы, куда не достигают ни ноги ловчих, ни пущенные стрелы, наконец останавливается на бегу и безбоязненно смотрит на тех, которые прежде преследовали ее, – так точно и зта мученица, попав в самые руки ловчих и быв захвачена в стенах, как бы в сетях, взбежала не на вершину горы, но на вершину самого неба, куда наконец им уже невозможно было придти. Потом, взирая оттуда на них, возвращающихся с пустыми руками, она радовалась, видя великий позор, причиненный неверным. Подлинно, представь,что это было такое: судья сидел, палачи стояли перед ним, пытки были приготовлены, весь народ собрался, дожидали воинов, все услаждались удовольствием, надеясь получить добычу, а ушедшие для этого возвращаются назад с поникшими взорами и рассказывают о случившемся происшествии. Какой стыд, какая досада, какой срам естественно объяли всех неверных! Как удалялись они с поникшими взорами, пристыженные, научившись. самым делом, что война у них была не на людей, а на Бога! Когда Иосифа хотела обольстить госпожа его, то он, оставив тогда у этой варварской женщины одежду свою, схваченную нечестивыми руками, вышел нагим; а эта мученица не позволила даже, чтобы тело ее было схвачено наглыми руками, но вознесшись обнаженной душой и оставив святую плоть свою у врагов, привела их в великое затруднение, – и они не знали, что делать затем с ее останками. Таковы славные дела Божии: рабов Своих Он изводит из затруднительных обстоятельств в великое благоустройство, а врагов Своих и противников, хотя бы они по-видимому находились в благоприятных обстоятельствах, приводит в крайнее затруднение. Что может быть хуже того затруднения, в которое попала тогда эта отроковица? И что лучше того удобства, в котором находились тогда воины? Они захватили ее одну, заключенную в доме как бы в темнице, и однако ушли, не получив добычи. С другой стороны отроковица была лишена помощников и защитников, не видела ниоткуда никакого выхода из бедственного положения, находилась уже близ пасти тех диких зверей, и, можно сказать, вырвавшись из самой глотки их, избегла козней и победила воинов, судей, начальников. Пока она была жива, то они все надеялись преодолеть ее; а когда скончалась, то они попали в великое затруднение, показавшее им, что смерть мучеников есть победа мучеников. И случилось то же самое, как если бы большой грузовой корабль, наполненный драгоценными камнями, подвергшись нападению опасной волны. угрожавшей залить его и потопить при самом устье гавани, ускользнул из под самого напора воды и, получив с тем вместе толчок, с большей скоростью вошел бы в пристань. Так точно и блаженная Пелагия. Прибытие воинов, страх ожидаемых пыток, угроза судьи, напав на нее сильнее всякой волны, побудили ее с большой скоростью возлететь на небо; и та волна, которая имела затопить корабль, привела его в безмятежную пристань; и упало затем вниз это тело, светлейшее всякой молнии, поражая взоры диавола. И подлинно, не так бывает страшна для нас молния, низвергающаяся с небес, как тело мученицы ужаснее всякой молнии устрашало полки демонов.
3. А дабы убедиться, что это совершилось не без божественной помощи, это особенно ясно из самой силы решимости, также из того, что воины не поняли обмана и дали позволение, и из того, что дело пришло к концу; но не меньше сказанного можно понять это и из самого образа кончины. Многие, упавши с высокой кровли, не терпели никакого вреда; другие же, повредив некоторые члены тела, жили опять долгое время после падения; а с этой блаженной Бог не попустил случиться ничему подобному, но повелел душе тотчас оставить тело, приняв ее, как уже довольно подвизавшуюся и совершившую все. Смерть ее была следствием не естественного падения, а повеления Божия. Потом это тело лежало не на ложе, а на земле; но, лежа на земле, оно не стало бесчестным, а напротив самая земля сделалась достопочитаемой, потому что приняла тело, облеченное такой славой. Таким образом от самого этого лежания на земле это тело было более всего достопочтенным, – потому что поругания за Христа доставляют нам увеличение чести. Итак, это девственное и чистейшее всякого золота тело лежало на земле, в тесном месте; но ангелы окружали его, и все архангелы почитали, и Христос был при нем. Если господа сопровождают более достойных рабов своих умерших, и не стыдятся, – то тем более Христос не постыдится почтить Своим присутствием ту, которая за Него положила свою душу, и подверглась такой опасности. Так она лежала, имея великий погребальный покров – мученичество, украшаясь красотой исповедания, облекшись одеждой, драгоценнейшей всякой царской багряницы, всякой драгоценной порфиры, и притом двоякой одеждой – девства и мученичества; с этими покровами она предстанет и к престолу Христову. Будем же и мы стараться и при жизни и по смерти облекаться в подобную одежду, зная, что иной украсивший свое тело золотыми одеждами не получает никакой пользы, но еще навлекает на себя осуждение многих, как не оставивший тщеславия и при смерти; а того, кто облек себя добродетелью, многие будут хвалить и после смерти. Славнее самых палат царских будет у всех тот гроб, где лежит тело, жившее в благочестии и добродетели. И свидетели этому вы, пробегающие мимо гробниц богачей, хотя бы и с золотыми одеждами, как мимо пещер, а к этой святой прибегающие с усердием потому, что эта мученица отошла, облекши себя вместо золотых одежд мученичеством, исповеданием и девством. Будем же подражать ей по силе нашей: она презрела жизнь, будем и мы презирать удовольствия, посмеемся роскоши, оставим пьянство, убежим объядения. Не без причины я говорю это теперь, но потому, что вижу, как многие, по окончании этого духовного зрелища, бегут на пьянство и объядение, к трапезам в гостиницах и на прочее бесчинство. Посему прошу и умоляю – всегда иметь в памяти и уме эту святую, не срамить торжества и не терять дерзновения, приобретаемого нами от этого праздника. Не напрасно и беседуя с язычниками, мы хвалимся множеством собирающихся на праздник, пристыжая их и говоря, что одна умершая отроковица каждогодно привлекает к себе целый город и столько народа, и что спустя столь много лет никакое время не прекратило торжества в честь ее; но если они узнают, что делается на этом празднике, то мы утратим большую часть похвал. Это множество, присутствующее ныне, если соберется с благопристойностью, составит для нас величайшее украшение; а если с небрежностью и великой рассеянностью, то – позор и обвинение.
4. Итак, чтобы нам похвалиться множеством вашей любви, будем возвращаться домой с такою благопристойностью, с какой следует возвращаться бывшим вместе с такой мученицей. А кто не так возвратится домой, тот не только не получил никакой пользы, но еще навлек на себя величайшую опасность. Знаю, что вы свободны от этих болезней, но этого недостаточно для вашего оправдания, а нужно и братий бесчинствующих обращать к величайшему благочинию и приводить в приличный вид. Ты почтил мученицу своим присутствием? Почти же ее и исправлением сочленов твоих; если ты заметил неуместный смех, неприличное беганье, нескромную походку и ненадлежащий вид, то подойди к делающим это и посмотри на них строго и гневно. Но они не обратят внимания и засмеются еще больше? Возьми с собой двух, или трех, или и более братий, чтобы самое множество ваше внушало уважение. Если же и так ты не проймешь их безумия, то объяви о них священникам; а впрочем быть не может, чтобы они дошли до такого бесстыдства, что и после порицаний и увещаний не послушаются, не постыдятся и не прекратят неуместного и ребяческого ликования. Если ты приобретешь хотя десять человек, хотя трех, хотя двух, хотя только одного, то придешь получив великую прибыль. Путь весьма длинен; воспользуемся же длиннотой его для того, чтобы возобновить в памяти сказанное; наполним многолюдный путь ароматами. Подлинно, не столь прекрасным показался бы этот путь, если бы кто-нибудь, разложив по всему нему кадильницы, наполнил воздух благовонием, сколь прекрасным покажется он теперь, если все, идущие по нему сегодня, пойдут домой, рассказывая друг другу подвиги мученицы, и каждый сделает язык свой кадильницей. Не видите ли вы, когда царь вступает в город, с каким благочинием с обеих сторон стройно идут вооруженные воины, внушая друг другу идти тихо и с большим страхом, чтобы зрителям стоило посмотреть на них? Будем и мы подражать им, потому что и мы предшествуем Царю, Царю не видимому, не земному, но Владыке ангелов. Так станем входить и мы благочинно, внушая друг другу идти стройно и в порядке, чтобы нам приводить зрителей в изумление не многочисленностью только, но и порядком. Даже если бы и не было никого другого, но мы одни только шли по пути, и тогда не следовало бы бесчинствовать, ради неусыпающего Ока, везде присутствующего и все видящего; но теперь представьте, что среди нас замешалось много еретиков, и если они увидят, что мы так ликуем, смеемся, кричим, пьянствуем, то уйдут, крайне осудив нас. Если же соблазняющий одного подвергается неизбежному наказанию, то мы, соблазняя столь многих, какому подвергнемся наказанию? Впрочем, не дай Бог, чтобы, после этих слов и такого увещания, кто-нибудь нашелся виновным в вышесказанном. Если и прежде такие дерзкие поступки были неизвинительны, то после таких советов и обличения они делают наказание гораздо более неизбежным и для тех, которые совершают их, и для тех, которые равнодушно смотрят на совершаемое. Итак, чтобы вам и тех избавить от наказания, и самим приобрести большую награду, примите на себя попечение о наших братиях, расположите их припоминать и повторять сказанное, чтобы, занявшись этим во время пути, а также и дома оставшимся и оставленным принесши остатки этой трапезы, составить и там светлое пиршество. Таким образом мы и больше насладимся этим праздником, и приобретем себе большее благоволение святой мученицы, почитая ее истинным почитанием. Ей гораздо больше удовольствия доставит, когда мы уйдем отсюда с плодами и некоторой духовной пользой, нежели когда мы придем сюда и будем бесчинствовать. Молитвами этой святой и подвизавшихся подобно ей, да сподобитесь вы помнить в точности и это и прочее сказанное, и, показав все на деле, постоянно благоугождать во всем Богу, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
