Лион Фейхтвангер - Ифтах и его дочь

— Да будет так! — сказал Ифтах.

— До следующей весны, — поправил царь Нахаш, — а до этого срока ты решишь, будут между нами родственные отношения и мир или быть войне…

— Всем своим сердцем, всей душой благодарю тебя, царь Нахаш! искренне проговорил Ифтах, и с лукавой откровенностью продолжал:

— Думаешь, я не понимаю, что ты используешь это время, чтобы заполучить в свой лагерь следующей весной всех способных носить оружие из Моава, списавшись и с другими царями… Но я тоже попробую стать сильнее к следующей весне. Возможно, мне это не удастся. Тогда я перестану тебе нравиться, и ты уже не захочешь, чтобы наши дети заключили брачный союз.

— Ты умный человек, Ифтах, — ответил Нахаш. — С тобой приятно разговаривать. Возможно, следующей весной, если я стану очень сильным, я поддамся искушению и нападу на тебя. Ибо люблю войну. Но сегодня, и это правда, я искренне хочу, чтобы мы соединили твою дочь с моим сыном. Разве мы все — не евреи?..

VI

Ифтах и царь скрепили союз жертвой и клятвой. Затем Ифтах вернулся в Мицпе, собрал под знамя свое войско и объявил:

— Война кончилась. Исполняйте свой долг ещё два дня. Потом — все свободны.

Воины выслушали его речь с недоверчивым удивлением. Битва так и не состоялась. Горы вокруг были усеяны палатками Аммона. Но вот, смотрят они, на второй день царь Нахаш начал сворачивать свои палатки. На третий день горы и окрестности Мицпе опустели. Врага нигде не было видно.

Люди Гилеада восприняли новости с двойственным чувством. С одной стороны, конечно же, радовались, что могут теперь вернуться домой, спать со своими женами, трудиться на своих пашнях, гнать скот на пастбища. Но с другой… Они приготовились подставить грудь для боев, в них проснулась и жажда приключений, доставшаяся им в наследство от скитавшихся предков, возникла неутомимость, и вдруг — опять возвращаться к будничным делам.

Ощущали разочарование и люди Ифтаха, воины его армии. Но ещё больше они гордились своим командиром, который, подобно Богу, одними словами сдул врага с занятых им позиций. Со славой они возвращались в страну Тоб и в области, расположенные севернее Ярмука.

Сам Ифтах с небольшим отрядом остался в Мицпе. Братьям он объяснил:

— Напрягите глаза и посмотрите, есть ли хоть один вражеский воин или палатка Аммона в окрестностях Мицпе. Я выполнил обещание. Выполнил вашу просьбу, спас Гилеад.

Гадиель вскипел прежней злобой. Он жаждал битвы. Почему же брат обманул его? Своим мечом этот себялюбец пролил там, на севере, немало крови. Правда, перед Мицпе действительно аммонитов не было, но ему даже не представился случай опробовать в деле боевую повозку, которую Ифтах ему подарил. Гадиель тяжко вздохнул. Придется принимать бастарда таким, каков он есть.

Елек от всей души радовался. Призыв на войну оторвал его от привычных занятий. Женщины запустили хозяйство. Зато теперь можно было вернуться к действительно интересным для него делам. Ифтах не просто смелый человек. Он ещё и очень умен. Он обуздал себя и добился мира, ничем, по сути, не пожертвовав.

Шамгар был смущен. Он восхищался братом, который сумел без сражений прогнать Нахаша от ворот Мицпе. Но душу его грызли прежние подозрения. Воспользовался ли Ифтах силой Господа или объединился с царем под сенью Милькома? Цилла постоянно подогревала в нем эти мысли и натравливала его на Ифтаха. Дурной мир заключил бастард. Неужели законные дети Гилеада унижались перед ним ради этого? Город Иокбеха, оплот Господа, принадлежит теперь Милькому! Сын аммонитки снова перехитрил братьев и превысил свои полномочия. Его призвали сюда, чтобы руководить боевыми действиями. Никто не поручал ему заключать мир. Это право принадлежит только Шамгару. Соглашение Ифтаха силы не имеет.

Шамгар размышлял о тексте договора, который братья заключили с Ифтахом. Да, враг отброшен «от ворот Мицпе». Ифтах сдержал слово. Должен ли он противостоять Ифтаху, благословенному спасителю? Смеет ли он спорить с ним? В душе он разделял сомнения жены. Он чувствовал себя несчастным и искал убежища в ещё большем усердии в служении Господу.

У дороги к Маханаиму стояло дерево, давшее имя горе — Бамат-Эла. Люди Шамгара хотели свалить его, но жители Маханаима, вооружившись серпами и косами, прогнали их. По совету Елека Шамгар отказался от своего намерения. Теперь же он решил проявить жесткость. Он послал к Маханаиму людей и приказал им во что бы то ни стало свалить дерево. Местные жители и на этот раз оказали сопротивление. Пролилась кровь, но святое дело было сделано, дерево пало.

Ифтах примчался к Шамгару и напустился на него:

— Ты слышал, что какой-то сброд срубил священное дерево Маханаима?..

Шамгар испугался ярости Ифтаха, но взял себя в руки. Он отстаивал честь Господа.

— Это сделано по моему приказу, — твердо сказал он. — Дерево не было священным. Господь не живёт на деревьях.

— Это было прекрасное зеленое дерево, — печально произнес Ифтах. Самое красивое и самое зеленое из всех, что я видел. Оно было дорого всем. И Господу, наверное, тоже.

Его голос охрип от гнева, и он бросил брату в лицо:

— Ты сделал это, чтобы оскорбить Ктуру! Шамгару показалось, что в ярости Ифтах может убить его, призвал на помощь Бога и вызывающе ответил:

— Не знал, что жена военачальника Гилеада все ещё поклоняется идолам…

— Следить за благочестием моей жены — не твоя забота, — отрезал Ифтах.

— И моя тоже, — возразил Шамгар. — Пока ещё я — судья в Гилеаде.

Понимая в глубине души, что он избежал войны не только как военачальник Гилеада, но, прежде всего, как сын своей матери и муж своей жены, Ифтах не намеревался садиться в кресло судьи. Однако Шамгар вел себя слишком уж вызывающе. Его охватила безудержная ярость. Они все ещё мелочатся, сыновья Зилпы. Даже самый никчемный из них позволяет себе повышать на него голос.

— Ты судья в Гилеаде?! — сдавленно просипел он. — Ты больше не судья. Я требую расплаты. С сегодняшнего дня судья — я…

Он схватил Шамгара за плечи и потряс.

— Так кто судья в Гилеаде?.. Скажи мне, «господин судья», скажи!..

Шамгар почувствовал дрожь в коленях, но сдаваться не хотел.

— Только Господь может освободить меня от должности. Я не стану называть тебя судьей!

И вдруг честно признался:

— Знаю, что каменное судейское кресло не для меня. Я ничего не смыслю в военных делах, не умею командовать людьми, не умею приказывать. Искренне был бы рад, если бы Господь сделал судьей тебя. Моя мечта — стать священником, читать по глиняным дощечкам будущее Гилеада. Разве ты не в состоянии освободиться от власти фальшивых божков, Ифтах?.. Ты был бы великим судьей!

Он приблизился к Ифтаху и срывающимся голосом спросил:

— Во время разговора с царем Нахашем на твоем теле были колдовские камни?

Разумеется, Ифтах не брал с собой каменные изваяния. Однако в словах ревностного благочестивца была доля правды. В беседе с царем он руководствовался велением Господа, но его уста произнесли и слова, словно продиктованные ему божком его матери — Милькомом.

Гнев Ифтаха улетучился. Он отпустил Шамгара.

— Не беспокойся, благочестивый мечтатель! — сочувственно, но высокомерно произнес он. — Тебе недолго осталось тяготиться своей работой. Твой первосвященник передаст мне в шатре Господа судейскую должность, как предусмотрено в нашем соглашении. А потом можешь облачаться, как Авиам, и записывать все, что я буду делать для Гилеада.

VII

Ифтах отправился в шатер Господа, предстал перед Авиамом и объявил:

— Насколько видит глаз, в окрестностях Мицпе нет ни одного вражеского воина, ни одной палатки Аммона, — торжественно сказал он.

Его голос звучал, как голос победителя, а в сердце таилась неуверенность. Он боялся, что Авиам догадается, почему Нахаш прервал свой военный поход.

Первосвященник действительно выслушал сообщение об отступлении врага не без подозрений. Ифтах, знаменитый воин, согласился отдать врагу город Иокбеху, чтобы не драться с Аммоном!.. Ощущение, которое появилось тогда из-за двусмысленного поведения Ифтаха, снова проснулось в нем. Но вот Ифтах пришел предъявить свои претензии…

— Ты прав, — сухо констатировал Авиам. — Ты выполнил условие. Сделал так, как говорил. Ты пришел, чтобы это от меня услышать?

Ифтах почувствовал вызов в его тоне. Он не собирался оправдываться перед стариком. Однако его самого мучили сомнения, и ему захотелось теперь высказать кому-то свои аргументы.

— Я знаю, — проговорил он, — ты ждал от меня внушительной победы. Но я понял, что силы аммонитов очень велики. И если бы я победил в открытом бою, война не была бы закончена. Нахаш в своем неприступном городе Рабате спокойно подождал бы подкрепления. Моав и Башан прислали бы ему на помощь всех людей, способных носить оружие. И тогда я, может быть, не смог бы удержать Мицпе. Я — неплохой командир, первосвященник. Думаю, я сумел бы показать свою смелость и нелюбовь к сделкам. Я жаждал решительного сражения. И все же счел, что умнее будет сначала спасти Гилеад.