Десять вечеров - Сборник сказок
Про лису-оборотня в японском народе рассказывается много страшных или смешных историй. Лиса и барсук напускают морок на людей, иногда из мести, но часто, так сказать, из любви к искусству. Люди в сказках относятся к их проказам скорее добродушно и сами не прочь подшутить над ними («Барсук на ветке»).
Ещё в начале XX века в Японии ходил рассказ о том, что лисица обморочила машиниста, прикинувшись встречным поездом, и чуть не вызвала крушение. Говорят, лису можно увидеть в её подлинном виде, послюнив себе бровь, и потому этот жест в Японии означает: «Не морочь меня, не проведёшь, я вижу тебя насквозь».
* * *
До сих пор мы говорили о сказочных героях – оборотнях, разных чудищах, зверях и птицах, но главный герой японской волшебной сказки – человек. С ним-то и случаются всякие чудеса и приключения. Он попадает в подземное царство через мышиную норку, влезает на небо по бобовому стеблю, прыгает в воду и невредимым вступает в подводную страну.
Царство чудес начинается за гранью повседневного. А кто чаще всех переходит эту грань? Конечно же не принцы, не князья, скучающие в своих дворцах, а любимые герои японского сказочника – рыбаки, угольщики, лесорубы… Это люди бывалые, как старый солдат в русской сказке. Они дальше других проникали в густую бамбуковую чащу или лесные дебри, где прячутся озёра и болота…
В том, что простой человек стал героем сказок, нет ничего удивительного. Японская волшебная сказка в старину была тесно связана с трудовой деятельностью. Как указывает известный японский знаток фольклора Сэки Кэйго, сказку сказывали перед посадкой риса или после урожая, чтобы снискать благоволение богов плодородия. И посейчас, говорит он, есть ещё места, где охотники думают, что если они в своём шалаше расскажут сказку, то бог охоты пошлёт им хорошую добычу. Согласно народным поверьям, боги любят хорошую сказку точно так же, как и люди. Волшебные события вплетаются в будничную жизнь людей бедных и скромных, ничем не примечательных (см. сказки «Соловьиный дом», «Глаза змеи», «Волшебный кувшинчик» и другие). Сказка не наделяет этих героев никакими особыми дарами, кроме сердечной доброты. И когда тому или другому из них достаётся чудесная жена или волшебный талисман, то он нередко теряет их из-за случайного промаха: нетерпения, недогадливости, не в пору сказанного слова.
Разумеется, это не значит, что японская волшебная сказка – летопись неудач. В сказке обычно торжествует справедливость. Человек бедный, добрый и трудолюбивый может внезапно получить чудесную награду от благодарного зверя или какого-нибудь божества.
Для крестьянина, который выращивает рис на заливных полях, всего нужнее вода. Немудрено, что он поклонялся этой воде, как божеству. На заливных полях водилось множество улиток, и, видимо, в древности бога воды на рисовых полях представляли себе в виде улитки. Недаром именно этот образ носит сынок-улитка, выпрошенный бездетной крестьянкой у бога воды («Сынок-улитка»).
* * *
Борьба между добром и злом – движущая сила волшебной сказки.
Добрый старик противостоит злому старику – соседу, или же, как в «Сказке о золотой рыбке», у старика – злая жена. Но постепенно носителем зла в сказке становится отрицательный социальный тип; так своекорыстный купец губит девушку-журавля, она принуждена выщипать у себя все перья, чтобы соткать побольше ткани («Как журавль за добро заплатил»).
В сказках более позднего времени богачи, князья, монахи – всегда злы и жестоки. Только гонимые бедняки наделены добрым сердцем, щедры и милосердны («Чёрное полотенце»). Борьба этих двух социальных сил есть главная тема сатирической сказки.
В Средние века старинная волшебная сказка постепенно уступает своё место сказкам других, более новых жанров. На смену ей приходят бытовая сказка новеллистического типа, сатирическая сказка, сказка-пародия, авантюрная сказка, «страшные рассказы» о привидениях, о мести мертвеца, о беспощадной судьбе.
Этот процесс особенно убыстряется в городах Японии, где уже начиная с XIV–XV веков складывается свой фольклор, свои традиции устного рассказа. Но, теряя свою былую популярность, волшебная сказка не исчезает целиком даже в городском фольклоре: она переходит в «лубочную литературу» и в «детский репертуар».
Репертуар детских волшебных сказок не очень обширен, но зато необыкновенно прочен и устойчив: в него входят сказки о Мальчике-персике – Момотаро, о войне между крабом и обезьяной, сказка о барсуке, который оборотился чайником, и несколько других, в том числе «бесконечные сказки» (типа сказки про белого бычка).
Всё большее распространение получает сатирическая сказка, с очень острой антиклерикальной и антифеодальной направленностью. Возникают циклы сказок о глупом князе, о настоятеле буддийского храма и его служке, о богаче и работнике.
Феодальный князь – это популярный комический персонаж сатирической сказки и средневекового фарса (кёгэн). Он глуп, тщеславен и надут спесью. В средневековом фарсе князя то и дело водит за нос ловкий слуга. Позднее, в сказках XVII–XVIII столетия, на смену слуге приходит Хикоити, весёлый плут и мастер на разные проделки. Он, как и Тиль Ойленшпигель, собирательный образ, воплощение народного юмора, здравого смысла и смекалки, мудрый шут, который иногда любит прикинуться простаком, – пойди пойми его!
Князь и Хикоити, настоятель храма и его служка, а в русском фольклоре – барин и слуга, поп и работник, – это прежде всего социальные типы. Их борьба, полная комических перипетий, всегда кончается поражением ненавистного угнетателя.
Сатирическая струя проникает и в волшебную сказку. Старинная сказка о чудесной жене обычно кончалась грустно: жена-птица возвращалась в своё царство. Но возник новый сюжет: злой князь пытается отнять у бедняка чудесную жену. Он либо уводит её силой, либо задаёт бедняку хитрые задачи. Такие сказки всегда кончаются счастливо: князь должен быть посрамлён.
Острым социальным содержанием наполняются и многие легенды более позднего времени. Они предельно трагичны: слабый и гонимый в них обычно погибает, но его убийца торжествует недолго,
