Исаак Башевис-Зингер - Короткая пятница и другие рассказы[Сборник]
— Скажи правду, ты еретик?
— Конечно же, нет!
— Тогда как ты мог решиться на такое?
Чем больше Аншель говорил, тем меньше Авигдор понимал. На все обвинения у него было только одно оправдание: да, у него тело женщины, но душа мужчины. Аншель признался, что женился на Хадассе только для того, чтобы быть ближе к Авигдору.
— Ты могла стать моей женой, — сказал Авигдор.
— Я хотела изучать с тобой Гемару и Комментарии, а не штопать тебе носки.
Какое-то время оба молчали. Первым не выдержал Авигдор:
— Боюсь, как бы Хадасса, прости Господи, не заболела из-за всего этого.
— Да уж.
— Что будет дальше?
Опустились сумерки, и молодые люди начали читать вечернюю молитву. К своему стыду, Авигдор перепутал Благословения, одну строчку пропустил, а другую повторил дважды. Он искоса поглядывал на Аншеля, раскачивающегося взад и вперед, бьющего себя в грудь кулаком, качающего головой. Он видел его — глаза закрыты, лицо обращено к Небу, словно с последней просьбой: «Ты, отец Небесный, только Ты знаешь всю правду». Закончив молитву, они сели на стулья: глядя друг на друга, но все же на достаточно большом расстоянии. Комната заполнилась тенями. Отблески заката раскрасили пурпурными узорами стену напротив окна. Авигдор снова хотел заговорить, но не знал, как начать.
— Может, не все еще потеряно? — наконец произнес он. — Я не хочу возвращаться к своей жене… А ты…
— Нет, Авигдор, это невозможно.
— Почему?
— Потому что я хочу жить только такой жизнью, какой живу сейчас.
— Я буду скучать по тебе. Это ужасно.
— Да, а я по тебе.
— Какой во всем этом смысл?
Аншель не ответил. Наступила ночь, и погасли все огни. В темноте им казалось, что они слышат мысли друг друга. Закон запрещал Авигдору оставаться наедине с Аншелем, но он никак не мог заставить себя думать о нем как о женщине. «Что за странная сила заключена в одежде», — подумал он. А вслух сказал:
— Кажется, я знаю, как тебе развестись с Хадассой.
— И как же?
— Если ты не мужчина, значит, брак и не был заключен по-настоящему, и тут годится любой предлог.
— Надеюсь, ты прав.
— Для нее же самой будет лучше не знать правды.
Служанка принесла лампу, но, как только она ушла, Авигдор тут же задул слабый огонек. То, что они должны были сказать друг другу, не могло быть сказано при свете. Только в темноте Аншель мог подробно рассказать обо всем. Он отвечал на все вопросы Авигдора. Часы пробили два, а они все еще говорили. Аншель рассказал Авигдору, что Хадасса никогда его не забывала. Она всегда спрашивала о нем, беспокоилась о его здоровье и сожалела, хотя и не без некоторого удовлетворения, о тех мучениях, которые он переносил из-за Пеши.
Она будет хорошей женой, — сказал Аншель. — А я даже и субботний пудинг испечь не могу.
— Если бы ты только захотела, все это стало бы неважно.
— Нет, Авигдор. Я создана не для этого.
7
Город ничего не мог понять: посланец приносит Хадассе письмо о разводе; Авигдор остается в Любите до конца праздников, а когда возвращается, то напоминает тяжелобольного: плечи опущены, взгляд погас. Хадасса не встает с постели, и доктора осматривают ее по три раза на дню. Авигдор ходит в какой-то прострации и, когда кто-нибудь здоровается с ним, делает вид, что ничего не замечает. Пеша рассказала своим родителям, что муж целыми ночами напролет расхаживает по дому и курит. А когда все же засыпает, то повторяет во сне имя какой-то незнакомой женщины: Йентель. Пеша начала подумывать о разводе. Люди думали, что тут-то Авигдор и припомнит ей все унижения, но он не стал требовать с нее никаких денег и был согласен на все.
В Бечеве, если у человека появляется тайна, сохранить ее в секрете долго не удается. Какие секреты в городке, где каждый видит, что варится в котелке у другого? Однако, даже несмотря на то, что и здесь множество таких людей, которые любят подглядывать в замочные скважины и подслушивать у окон, случившееся с Аншелем осталось тайной. Хадасса лежала в постели и плакала. Ханин-травник мог сказать только одно: она очень тоскует. Аншель бесследно пропал. Реб Альтер Вишковер послал за Авигдором, но о чем они говорили, так никто и не узнал. Любители совать нос в чужие дела напридумывали массу всевозможных теорий, ни одна из которых не казалась убедительной. Одни утверждали, что Аншель попал в руки католических священников и обратился. Это могло бы иметь смысл, но откуда Аншель нашел время на священников, если он целыми днями напролет занимался в иешиве? И потом, зачем крещеному посылать жене письмо о разводе?
Другие склонялись к тому, что Аншель просто завел роман с какой-то женщиной. Но с какой? В Бечеве это не прошло бы незамеченным. К тому же из города не исчезала ни одна девушка — ни еврейка, ни шикса.
Поговаривали и о том, что в него вселился злой дух или даже он сам был демоном. В доказательство приводили то, что Аншель никогда не ходил в бани и не купался в реке. Но разве Хадасса ни разу не видела его босым? А ведь у демонов вместо ног гусиные лапы. Когда демон женится на дочери смертного, он обычно просто оставляет ее и не шлет никаких разводных писем.
Появилась версия, что Аншель совершил какой-то страшный поступок и ушел расплачиваться за него. Но что бы это могло быть? И почему он ничего не рассказал раввину? И почему Авигдор выглядит как призрак?
Ближе всего к истине казалась гипотеза Тевье-музыканта. Он предположил, что Авигдор не смог забыть Хадассу и Аншель развелся с ней ради друга. Но разве может в нашем мире существовать такая крепкая дружба? И разве не стоило бы перед тем, как разводиться, поставить в известность саму Хадассу? Ее слезы не оставляли сомнений — она действительно очень любила Аншеля и даже заболела, потеряв его. К тому же почему Аншель развелся с Хадассой до того, как Пеша дала развод Авигдору?
Ясно было только одно: Авигдор знает правду, но молчит. За это его осуждал чуть ли не весь город.
Ближайшие друзья уговаривали Пешу не разводиться с мужем, хотя они порвали уже все отношения и не жили вместе. В пятничную ночь Авигдор даже не благословлял перед ней вина, а спал или на лавке в доме учения, или у той самой старухи, где раньше жил Аншель. Когда Пеша обращалась к нему, он не отвечал, а только лишь качал головой. Терпеть такие глупости она, хозяйка лавки, не могла. Ей нужен был мужчина, который мог бы помочь в торговле, а не ешиботник, страдающий меланхолией. От такого ведь можно ожидать чего угодно: того и гляди уйдет, да и оставит жену агуной. Пеша согласилась на развод.
Через какое-то время Хадасса выздоровела, и реб Альтер Вишковер дал свое согласие на составление нового брачного контракта. Хадасса и Авигдор вновь решили пожениться. Город гудел как улей. Брак между мужчиной и женщиной, которые были уже однажды помолвлены и чья свадьба тогда расстроилась, — такое случается не каждый день. Свадьбу назначили на первую Субботу после Тиша-бэ-Ава, и все проходило так, как и должно, когда невеста — девственница: праздник для бедных, канона перед синагогой, музыканты, свадебный шут, вирту-данс. Одного только не хватало: веселья. Жених стоял под балдахином с совершенно потерянным лицом. Невеста хоть и выздоровела, но все равно казалась бледной и грустной. Когда молодоженам поднесли золотой бульон, она даже заплакала. И во взглядах всех гостей читался один и тот же вопрос: почему Аншель так поступил?
После свадьбы Авигдора Пеша начала распускать слухи о том, что Аншель продал ему свою жену, а деньги на это дал сам Альтер Вишковер. Один юноша во что бы то ни стало хотел докопаться до сути этой истории и в конце концов пришел к выводу, что Аншель просто проиграл жену в карты или даже ханукальный дрейдл. Так всегда бывает: когда люди не могут найти зерно истины, они нагромождают целую гору лжи. Ведь очень часто, чем пристальнее смотришь на правду, тем сложнее ее увидеть.
Вскоре после свадьбы Хадасса забеременела. У нее родился мальчик, и можете себе представить удивление всех собравшихся на церемонию обрезания, когда на вопрос раввина о том, как они хотят назвать сына, Авигдор ответил: «Аншель».
ТРИ ИСТОРИИ
1
В круге сидело трое: стекольщик Залман, Меир-евнух и Исаак Амшиновер. Местом их встреч был радзиминский дом учения, куда они приходили каждый день, чтобы рассказывать друг другу разные истории. Только Меир проводил с ними не больше двух недель в месяц. Он принадлежал к тем людям, которых Талмуд делает безумцами. Ночью, в полнолуние, Меир вставал с постели и шел в дом учения, где и просиживал до самого рассвета, сжав руки и бормоча что-то себе под нос. Он был высоким, но из-за того, что постоянно сутулился, казался почти горбуном. Его костистое лицо было абсолютно гладким, более гладким, чем женское. У него был длинный подбородок, высокий лоб и острый нос. Глаза его были глазами ученого человека. Говорили, что он знает наизусть весь Талмуд. Когда он пребывал в здравом уме, он постоянно пересыпал речь хасидскими пословицами и цитатами из разных ученых книг. Он знал старого коцкого раввина и любил о нем рассказывать. И зимою и летом он ходил в теплом габардине, достававшем ему до колен, в белых носках и с двумя ермолками: одной на лбу, а другой на затылке. Поверх ермолок он часто надевал шелковую шляпу. Несмотря на возраст, у Меира были длинные и густые пейсы и ни одного седого волоска на голове. В периоды болезни он почти ничего не ел, в остальное же время набожные женщины приносили ему в дом учения овсянку и куриный суп. Спал он в темном алькове в доме учителя.
