Эрих Ремарк - Возлюби ближнего своего
Он умчался. Керн посмотрел ему вслед.
— Не так страшно, — сказал Штайнер. — Наши ружья относятся ко времени осады Трои. Ну, а если придется туго, ты всегда можешь позвать на помощь Лилу.
Они направились к «панораме мировых сенсаций». Это был небольшой павильон, оклеенный пестрыми плакатами, он возвышался на помосте; наверх вели три ступеньки. Перед павильоном находилась касса, сделанная на манер китайского дворца, — идея Леопольда Поцлоха. Штайнер показал на плакат, изображавший человека, мечущего глазами молнии.
— Альваро, чудо телепатии, — это я, мальчик. А ты будешь моим ассистентом.
Они вошли в полутемную, затхлую комнатку. Ряды пустых стульев стояли в беспорядке, точно призраки. Штайнер поднялся на сцену.
— Ну, слушай. Кто-то в зрительном зале прячет что-нибудь у другого зрителя; большей частью это пачки с сигаретами, спички, пудреницы или, в крайнем случае, булавки. Бог знает, откуда у людей сейчас берутся булавки! Я должен это найти. Я прошу выйти на сцену одного из заинтересованных зрителей, беру его за руку и устремляюсь с ним в зал. Этим зрителем можешь быть и ты — тогда ты просто ведешь меня, и чем ближе подходишь к спрятанному предмету, тем крепче сжимаешь мне руку. Легкий стук средним пальцем означает, что мы находимся у цели. Это очень просто. Я ищу до тех пор, пока ты не застучишь. А выше или ниже спрятан предмет, я узнаю по тому, как ты потянешь мою руку — вниз или вверх.
В дверях с шумом появился директор Поцлох.
— Ну, учимся?
— Мы как раз хотим прорепетировать, — ответил Штайнер. — Присядьте, господин директор, и спрячьте что-нибудь. У вас найдется булавка?
— Конечно. — Поцлох схватился за борт пиджака.
— Конечно, булавка у него есть! — Штайнер повернулся к Керну. — Спрячьте ее. А теперь, Керн, иди и веди меня!
Леопольд Поцлох с веселым видом взял булавку и зажал ее между ботинками.
— Начали, Керн, — сказал он после этого.
Керн взошел на сцену и взял Штайнера за руку. Он подвел его к Поцлоху, и Штайнер начал искать.
— Я ужасно боюсь щекотки, Штайнер, — не выдержал Поцлох и завизжал.
Через несколько минут булавка была найдена. Они повторили это упражнение еще несколько раз. Керн разучил условные знаки, и время, которое потратил Штайнер на поиски коробки спичек у Поцлоха, значительно сократилось.
— Чудесно, — сказал Поцлох. — Потренируйтесь еще сегодня после обеда. Ну, а теперь перейдем к главному: в зрительном зале вы должны вести себя нерешительно, понимаете? Публика не должна заметить подвоха. Поэтому вам нужно быть нерешительным. Давайте прорепетируем еще разок, Штайнер. Я ему покажу.
Он уселся на стул рядом с Керном.
Штайнер отправился на сцену.
— Ну, а теперь я попрошу, — загремел его голос, — выйти одного из уважаемых господ сюда, на сцену. Мне достаточно взять человека за руку, чтобы прочитать его мысли и найти спрятанную вещь.
Директор Поцлох наклонился немного вперед, словно хотел встать и что-то сказать. Затем улыбнулся, словно прося у кого-то извинения, поднялся, захихикал, снова быстро сел, наконец рывком поднялся и направился — серьезно, смущенно, с любопытством и нерешительностью, — прямо на хохочущего во весь голос Штайнера.
Перед подмостками он обернулся.
— Ну, попробуйте, молодой человек, — самодовольно подбодрил он Керна.
— Это неподражаемо! — воскликнул Штайнер.
Поцлох улыбнулся, польщенный.
— Смущение трудно передать; я, старый театральный заяц, знаю это. Я имею в виду искреннее смущение.
— Керн от природы очень скромен, — вставил Штайнер. — У него это получится.
— Ну и чудесно. А теперь я должен идти к кольцам.
Он умчался.
— Не человек, а вулкан, — с уважением произнес Штайнер. — Ему за шестьдесят. Теперь я покажу тебе, что ты должен делать, если тебе не представится возможность показать свои артистические данные. Если кто-нибудь другой тоже захочет выйти на сцену. У нас здесь десять рядов. Пальцев тоже десять. В первый раз, проводя рукой по волосам, ты показываешь, в каком ряду спрятана вещь. Во второй раз ты показываешь, какой это стул слева. Затем ты незаметно показываешь приблизительно то место, где она спрятана. В остальном я сам разберусь.
— Тебе этого будет достаточно?
— Достаточно. В подобных делах человек оказывается совершенно без фантазии.
— Мне кажется это слишком простым.
— Обман и должен быть простым. Сложные обманы почти никогда не удаются. Сегодня после обеда мы потренируемся еще. Лила нам поможет. А сейчас я тебе покажу наш гнедой рояль. Это музейная редкость. Один из первых роялей, которые были созданы.
— Мне кажется, я играю слишком плохо.
— Чепуха! Подыщи себе пару нежных аккордов, и все! Аттракцион с распиленной мумией ты будешь сопровождать медленной музыкой, даму без нижней части тела — быстрой и отрывистой. Тебя все равно никто не будет слушать.
— Хорошо. Я потренируюсь, а потом сыграю тебе.
Керн пролез за сцену. Из чулана навстречу ему ухмыльнулся рояль, оскалив свои желтые зубы. После некоторого раздумья Керн выбрал для мумии китайский танец из «Аиды», а для отсутствующей нижней части тела — салонную мелодию «Свадебные мечты майского жука». Он барабанил по клавишам и думал о Рут, о Штайнере, о неделях спокойной жизни и ужине, и решил, что никогда в жизни не чувствовал еще себя так хорошо.
Спустя неделю в Пратере появилась Рут. Она пришла как раз в тот момент, когда началось вечернее представление в панораме мировых сенсаций. Керн усадил ее в первый ряд. Он был взволнован и сразу исчез: ему нужно было играть на рояле. В честь такого радостного события он изменил свою программу. Для мумии он сыграл «Японскую серенаду», а для дамы без нижней части тела — «Свети, свети, светлячок». Они звучали более эффектно. После этого он сыграл, добровольно, для Мунго, австралийского лесного человека, пролог к «Паяцам» — вещь, которую он всегда играл с наибольшим блеском и которая давала большой простор арпеджио и октавам.
На улице его поймал Леопольд Поцлох.
— Первоклассно! — похвалил он. — С гораздо большим чувством, чем обычно! Выпили?
— Нет, — ответил Керн. — Просто такое настроение.
— Молодой человек. — Поцлох схватился за пенсне. — Мне кажется, что до этого момента вы меня обманывали! Я должен потребовать ваш гонорар обратно. С сегодняшнего дня вы обязаны всегда быть в таком настроении. Артист это может, понимаете?
— Понимаю.
— А для разнообразия вы будете с сегодняшнего дня играть и ручным тюленям. Что-нибудь классическое, хорошо?
— Хорошо, — сказал Керн. — Я знаю отрывок из девятой симфонии, он подойдет.
Он вошел в павильон и уселся на одном из последних рядов. Далеко впереди себя, между шляпой с перьями и лысиной, сквозь табачный дым он увидел головку Рут. Внезапно она показалась ему самой маленькой и самой прекрасной головкой в мире. Иногда, когда зрители смеялись или двигали головами, он терял ее из поля зрения, потом неожиданно она появлялась снова, словно далекое нежное видение, и Керну с трудом верилось, что она принадлежит девушке, с которой он будет говорить и которая пойдет рядом с ним после представления.
На сцену вышел Штайнер. На нем было черное трико, размалеванное астрологическими знаками. Какая-то полная дама спрятала свою губную помаду в нагрудный карман какого-то паренька, потом Штайнер пригласил кого-нибудь подняться к нему на сцену.
Керн начал свою игру. Нерешительность он разыграл блестяще. Даже пройдя полпути, он хотел было вернуться обратно. Поцлох бросил на него довольный взгляд, но он ошибся — это не был зрелый артистический жест. Просто Керн внезапно почувствовал, что не сможет пройти мимо Рут.
Но потом все пошло как по маслу. Керн без труда справился со своей задачей.
После представления Поцлох поманил Керна.
— Молодой человек, — сказал он. — Вы сегодня в ударе. Вы прекрасно разыграли нерешительность. От смущения у вас на лбу даже выступил пот. Так войти в роль, чтобы на лбу выступил пот, очень трудно. Я знаю это. Как вам это удалось? Задержали дыхание?
— Я думаю, что это просто от волнения.
— От волнения? — Поцлох сиял. — Наконец-то! Настоящее волнение, которое испытывает истинный артист перед выходом на сцену! Я вот что хочу вам сказать: вы аккомпанируете номеру с тюленями, и с этого момента будете аккомпанировать и лесному человеку из Нойкельна, а я повышу ваш гонорар на пять шиллингов. Согласны?
— Согласен, — ответил Керн. — И вы дадите мне десять шиллингов авансом.
Поцлох уставился на него.
— Слово «аванс» вы уже тоже знаете? — Он вытащил из кармана бумажку достоинством в десять шиллингов. — Теперь я больше не сомневаюсь. Вы настоящий артист!
— Ну, дети, — сказал Штайнер. — Бегите! Но через час возвращайтесь обратно. Будем ужинать. Будут горячие пироги — святое, национальное русское блюдо. Так, Лила?
