Нодар Думбадзе - Я, Бабушка, Илико и Илларион
— А что, тогда Оцойя тоже был обезьяной? — спросил Илларион.
— Оцойя, положим, и сейчас обезьяна! — вставила бабушка. — С килограмма гвоздей украл добрых двести граммов да еще сдачу недодал!
— Привет соседям!
Мы оглянулись. У калитки стоял улыбающийся Илико. Илларион испытующе посмотрел на него и спросил:
— Илико Чигогидзе, признайся честно: как враг или как друг ты к нам пожаловал?
— Ты по крайней мере можешь быть спокоен. Я об тебя даже руки марать не стану! — ответил Илико. — Пришел к соседям за советом!
— Ну тогда милости просим! Илико подошел к нам, еще раз вежливо поздоровался и присел на бревно. Потом достал из кармана кисет, отсыпал себе табаку, а кисет спрятал обратно. Из другого карманов он достал другой кисет и протянул нам:
— Закурите?
Илларион взял кисет, открыл, понюхал табак и вернул обратно.
— Это, Илико, дорогой, принимай по порошку три раза в день. Таким, как ты, помогает!
— Опять наперченный? — спросил я.
— Нет, трава! — ответил Илларион. — Ну, не скажешь, зачем притащился? Илико даже не посмотрел на Иллариона, повернулся к бабушке и начал:
— Что с ним говорить, дорогая Ольга. Видишь, ядом брызжет. У тебя, правда, тоже сладкий сироп не бьет фонтаном, но ты — женщина мудрая, посоветуй мне, как быть, что делать? Уйти совсем из села или убить человека и сесть в тюрьму?
— Боже мой, какие страсти!.. Что с тобой случилось?
— Сейчас узнаешь… Как ты думаешь, легко ли было мне сплавлять дрова по Губазоули? Вот и Зурикела мне помогал тогда…
— Ну и что же?
— А то, что кто-то ворует мои дрова! Понимаешь? Какой-то бессовестный жулик тащит дрова! И никак мне не удается поймать его! Какую ночь не сплю!
— Господи! И из-за этого ты хочешь убить человека?
— Горло перегрызу собственными зубами! Лишь бы схватить мерзавца!
— Что я тебе посоветую, Илико? Не пойманный — не вор.
— Но я-то обворован?
— Конечно!
— Ну, хорошо!..
Илико решительно встал и направился к калитке.
— А ты сложил бы дрова у себя в комнате, — крикнул Илларион, — или спал бы прямо на поленнице!
— Спасибо за добрый совет, Илларион! Если б не ты, что бы я делал, несчастный! — откликнулся Илико и ушел. В тот же вечер Илико пришел к нам домой и притащил с собой огромного петуха с великолепными шпорами и ярко-красным гребешком.
— Что это такое, Илико? — удивилась бабушка.
— Неужели по нему не видно, что это петух?
— А что с ним такое?
— Ничего. Все болезни он еще в детстве перенес. Хороший драчун и прекрасный петух, Лаять только не умеет, а так лучше всякой собаки — никого во двор не пропустит. Хочу подарить твоему Зурико.
— Только этого не хватало моим бедным курам! — всплеснула руками бабушка. Но Илико уже не слушал. Он отвел меня в сторону и таинственно зашептал:
— Зурикела, дорогой мой, золотой, спаситель мой!..
— В чем дело, Илико?
— Ты привез из города капсюли?
— Ну, привез…
— Сколько?
— Штук тридцать…
— Уступи их мне — и я твой раб!
— Ты, часом, не в разбойники собрался?
— Не спрашивай!.. Ты только уступи мне эти капсюли, а взамен проси, что хочешь!
— Скажи мне, в чем дело, и капсюли — твои!
— Не выдашь?
— Илико!
— Не погубишь меня?
— Тебя?!
— Честное слово?
— Стыдись, Илико!!!
— Ну хорошо, идем ко мне!..
…До самого утра я и Илико сидели у поленницы, потягивали вино и закладывали в дрова динамит и капсюли. Отверстия мы аккуратно замазывали глиной.
У Илико было прекрасное настроение.
— Попался, голубчик? Куда ты теперь денешься?
Я-то знаю, кто крадет мои дрова, но, говорят, не пойманный — не вор, Вот теперь я его и поймал! Зурикела, я — гений!
— Илико, смотри, как бы не убило кого!
— Не бойся, убить не убьет, но жару задаст — будь здоров!
— Ну смотри, как знаешь…
— Зурикела Вашаломидзе! Если хоть одна живая душа узнает про капсюли, я зарежусь собственным ножом, и грех падет на твою голову! Запомни это! Я торжественно поклялся держать язык за зубами…
…Спустя неделю мы с Илларионом сидели у него во дворе и гнали водку. Весело клокотал огромный медный котел, по трубке с журчанием сбегала струйка горячей ароматной водки. Илларион любит крепкую водку. Время от времени он подносит к огню обмакнутый в водку палец. Если палец вспыхнет голубоватым пламенем — значит хороша водка. Если пламени нет — значит нужно новое «сырье».
Время бежит незаметно. Мы по очереди подставляем под струйку пузатые винные стаканчики, потом охлаждаем горячий напиток в холодной воде и долго с удовольствием смакуем огненную влагу. Здесь, у котла, водку нужно пить медленно, медленно, закрыть глаза и потягивать из стаканчика, пока не покачнутся чуть-чуть деревья и ты не начнешь петь как угодно, говорить что угодно и смеяться над чем угодно. Я сижу у трубки, Илларион — у котла. Мы пробуем водку. Деревья слегка покачиваются, и мы смеемся над чем угодно, поем и снова смеемся.
— Мир и изобилие дому сему!
— Мир вошедшему! Ну-ка, Илико, испробуй!
Илларион подает гостю стаканчик. Илико медленно, с видом знатока тянет водку, чмокает губами, жмурится, потом не спеша ставит стакан и говорит удовлетворенно:
— Огонь! Медведя свалит!
Илларион самодовольно улыбается.
Илико отводит меня в сторону и торопливо шепчет:
— Взяли!
— Кого взяли?
— Дрова взяли, дурак! Сегодня жди взрыва!..
— Не может быть!
— Точно!.. Ну я пошел, а ты держи ухо востро!..
Илико ушел, хихикая и весело потирая руки. Илларион насупился:
— Что нужно кривому? Не мог при мне сказать?
— Зачем говорить, скоро сам узнаешь!
— А все же?
— Этой ночью нахохочемся вволю.
— Ну выкладывай, в чем дело!
— Я могу сказать, но… Потерпи немного, так будет интереснее!
— Продался кривому? Тьфу на вас обоих!
Илларион надулся и пошел за дровами. Я снова наполнил стакан водкой.
— Вот присосался как теленок! — крикнул Илларион. — Послал бог пьяницу на мою голову! Пересядь туда!
Мы меняемся местами. Горят, потрескивают дрова. Взлетают снопы искр. Вот пламя перекинулось на подброшенное только что полено, лизнуло его огненным языком. Полено затрещало, вспыхнуло, отлетел комочек прилипшей глины, и…
— Ложись, Илларион! — завопил я.
— Что такое?
— Ложись!!!
Илларион бросился на землю. Раздался взрыв, второй, третий… Котел подскочил и опрокинулся в костер. Я хотел что-то крикнуть, но рот мой был плотно забит золой. Залпы следовали один за другим. Высоко в небо взлетали горящие уголья, фонтаны искр…
Канонада длилась несколько минут. Когда все смолкло, я осторожно приподнял голову и огляделся. Илларион лежал, зарывшись головой в землю, и не двигался. Я вскочил, подбежал к нему и перевернул на спину. Он чуть приоткрыл глаза, провел рукой по измазанному землей и золой лицу и еле слышно простонал:
— Что произошло, Зурикела?
— Чтоб ты околел, Илларион Шеварднадзе! Какого черта ты воровал дрова у кривого? Не мог сказать мне? — Что? Дрова? Какие дрова?
— Обыкновенные! Те, что лежали во дворе у Иликo! Сказал бы мне, черт носатый!.. Ведь я всю ночь собственными руками начинял их капсюлями!
— Зурикела Вашаломидзе! Постарался, напоил моей кровью Илико Чигогидзе! А теперь, пока цел, убирайся отсюда, не то что-то страшное сделаю — камни взвоют!
— Эй, хозяин! — спас меня чей-то окрик.
— Кто там?! — взревел Илларион.
— Это я, Илико. Пришел к тебе за советом. Кто-то дрова у меня ворует, так не поможешь ли изловить вора?
— Убью! — заорал Илларион, бросаясь к воротам.
…Илико явился утром. Лисой прокрался он во двор Иллариона, осмотрел место вчерашней катастрофы, сочувственно покачал головой, потом уселся под деревом и с ангельской улыбкой принялся извлекать капсюли из уцелевших поленьев…
КЛАД
Для деревенского парня, который учится в Тбилиси, самым любимым месяцем, казалось бы, должен быть июнь. Сданы экзамены, получена трехмесячная стипендия, теперь можно с легким сердцем отправляться домой. Впереди — лето, ночные набеги на соседние сады и огороды, рыбалка, охота… Было время, когда я, ученик сельской школы, тоже радовался наступлению лета. Но с тех пор как судьба связала меня с городом, июнь потерял для меня всякую прелесть. Судите сами: чему тут радоваться? Все лето над моей головой висит страшный меч — осенняя переэкзаменовка. Все тройки в моей зачетной книжке нужно переправить на пятерки — без этой меры предосторожности лучше не показываться на глаза бабушке. Затем нужно выслушивать намеки Илико и Иллариона по поводу моей стипендии («Ты что, опять отказался от стипендии?..»). Кроме того, Илларион не упускает случая, чтобы в присутствии бабушки завести разговор о моей любви к наукам, моем прилежании, о том, каких ему стоило трудов в бытность свою в Тбилиси отрывать меня от учебников… Наконец, возвращаясь в город, я должен все пятерки переделать опять на тройки!
