Юрий Рытхэу - Сон в начале тумана
На исходе первого дня сделали привал на песчаной косе. Сварили убитую по пути нерпу и, поев как следует, завалились вповалку в тесной палатке.
Джон проснулся рано и, пока товарищи спали, обошел косу. Его поразило обилие плавника. Здесь были обломки досок, огромные бревна, части обшивки кораблей со следами медных заклепок.
Вернувшись к палатке, Джон радостно сообщил Орво:
– Здесь столько лесу, что можно построить настоящий большой дом!
– Кончим охоту на моржа, привезем тебе столько бревен, сколько надо, – ответил Орво. – Строй себе дом, какой тебе нравится.
– Отличная мысль! – воскликнул Джон.
Попутный ветер гнал байдару на восток. То и дело в воде показывались черные круглые нерпичьи головы, но никто не стрелял: берегли патроны для главного зверя – моржа. Орво попросил у Джона листочек бумаги, карандаш и довольно точно нарисовал береговую линию от Энмына до Берингова пролива.
– Мы прошли вот эти мысы, – показывал Орво с видом учителя географии. – К вечеру прибудем в Инчовин, а там уже рукой подать до Ирвытгыра…
– Корабль! – крикнул носовой.
Из-за скалистого мыса медленно выплывал большой корабль. У него не было парусов. Из большой трубы валил черный дым. Орво схватился за бинокль и долго молча всматривался в судно. Джону не терпелось взглянуть на корабль, но не хотелось обнаруживать перед Орво свое нетерпение.
– По-моему, это не американское судно, – медленно произнес Орво, передавая бинокль Джону.
Это было паровое судно со специальными ледовыми обводами по ватерлинии. На носу можно было различить в бинокль его название, но Джон никак не мог прочитать его, пока не догадался, что буквы русские. Чуть ниже их уже латинскими литерами было выведено: «Vaigach».
– Это русское судно, – сказал Джон, возвращая бинокль Орво.
Он не чувствовал никакого волнения и сам дивился своему спокойствию. С каким-то безразличием он подумал о том, что, случись это некоторое время назад, его радости не было бы предела: ведь появление судна означало бы для него возвращение в привычный, так называемый цивилизованный мир.
Уже можно было различить на капитанском мостике фигурки людей, приставивших к глазам бинокли и подзорные трубы. Они разглядывали байдару с не меньшим любопытством, чем чукчи – судно. «Вайгач» лег в дрейф. Русские махали руками, подзывая к судну байдару. Орзо повернул рулевое весло. С борта «Вайгача» спустили веревочный трап. Орво ловко поймал конец его и полез на корабль, бросив Джону:
– Иди за мной.
С трудом поднявшись по ускользающему веревочному трапу, Джон ступил на палубу и поздоровался :
– Еттык!
– Етти, – улыбнулся чукча из команды корабля, очевидно служивший переводчиком и проводником.
Старший офицер «Вайгача», пристально вглядываясь в Джона, сказал рядом стоящему мичману:
– По-моему, он беловат для чукчи.
– Мне тоже так кажется, – согласился мичман и прибавил : – У прибрежных чукчей и эскимосов нередки совсем белесые. Ведь какие только корабли не заходят в чукотские стойбища! Блондин – это еще не так удивительно. Говорят, возле залива Святого Лаврентия есть селение, где жители – сплошь потомки негров!
– Начальник Русской географической экспедиции хочет знать ледовую обстановку до мыса Биллингса, – переводчик обратился к Орво.
– Могу показать на карте, – вежливо ответил Орво.
В капитанской рубке на стене висела большая гидрографическая карта северо-восточного побережья азиатского материка. Орво подали указку, и он коротко и толково показал скопления льдов и даже дал прогноз ледовой обстановки.
Капитан был доволен и велел подать Орво чарку водки.
– Отчего такой светлый твой товарищ? – спросил у Орво переводчик.
– Он белый, – коротко ответил Орво, осторожно принимая чарку, наполненную до краев огненной жидкостью.
– Что вы говорите! – удивился переводчик и перевел слова Орво капитану.
Тот на хорошем английском языке обратился к Джону с вопросом, кто он такой и откуда.
– Мое имя Джон Макленнан. Я живу в селении Экмын. Там находится и моя семья. Сам я родом из Порт-Хоупа, из провинции Онтарио в Канаде, – учтиво ответил Джон.
– Извините нас, что мы не оказали вам достойного приема. Мы это немедленно исправим, – смущенно произнес капитан и отдал какое-то приказание на русском языке.
– Благодарю вас, – Джон слегка наклонил голову. – Мы и не ожидали иного приема. Когда я служил на одном из канадских судов, наше отношение к аборигенам было нисколько не лучше. Чарка водки за ценные сведения – это достаточная награда для туземца. Не правда ли?
Джон еще раз поклонился и с высоко поднятой головой вышел на палубу.
Орво замешкался, но Джон не стал его дожидаться и с помощью товарищей, сидевших в байдаре, спустился по веревочному трапу.
Старик появился, увешанный подарками. Из накладного кармана камлейки торчала бутылка с дурной веселящей водой. Часть подарков, чтобы не растерять, он осторожно бросил с палубы и только потом полез по трапу.
Русские сгрудились у борта. Они что-то кричали, махали руками.
На мостике с рупором показался капитан. Направив черную пасть трубы на байдару, он прокричал на английском языке:
– Желаю вам, мистер Макленнан, счастливого путешествия и удачного промысла! Если зайдем в Энмын, передадим привет вашей семье. До встречи на обратном пути с острова Врангеля!
Джон в ответ помахал культей правой руки.
Охотники оттолкнулись от русского судна и подняли парус.
Кроме бутылки водки, русские дали Орво три связки черкасского листового табака, пять плиток чаю, великолепный нож из шеффильдской стали и набор граненых швейных игл. Орво порылся в глубинах своей кухлянки и извлек бутылку старого шотландского виски.
– Это капитан велел передать тебе, – сказал Орво, передавая Джону бутылку.
– Спасибо, – ответил Джон. – Но вся эта добыча принадлежит всем нам вместе! Не правда ли?
– Ты рассудил, как луоравэтльан! [24] – с улыбкой произнес Орво и присоединил шотландское виски к остальным подаркам.
Инчовинцы сердечно встретили гостей из Энмына. Они хотели увести охотников в яранги, но Орво воспротивился и сказал, что останутся все ночевать в палатке.
– Ведь все ваши мужчины там, куда и мы направляемся, – лукаво пояснил Орво. – Как бы чего не случилось с вашими женщинами.
Действительно, в Инчовине оставались лишь старики и женщины. Поздно вечером, когда на берегу запылал костер, вокруг огня сгрудились гости и энмынцы. Пили заваренный до черноты чай, шотландское виски и водку. Щедро набитые русским табаком трубки не гасли. С непривычки все быстро захмелели. Кто порывался петь, а кто вел бесконечный разговор, путался в мыслях и словах.
У Джона кружилась голова, и все сидящие вокруг казались ему необыкновенно приятными. Он обнимал Орво и спрашивал:
– Скажи честно, когда ты беседовал с покойным Токо, ты ведь сам выдумывал ответы? Да?
Орво серьезно посмотрел на Джона и сердито сказал:
– Грех тебе сомневаться!
Джон не ожидал такого ответа. Он даже был уверен, что Орво по-приятельски сознается: да, мол, выдумал все, прости, что так уж случилось… Но серьезность старика обескуражила Джона. Ему ничего не оставалось, как предложить старику выпить за удачу в будущей охоте.
– И все-таки я должен знать, – заговорил Джон, отдышавшись после изрядного глотка. – Ты сомневался во мне? Да? Ты думал так: вот этот белый человек никогда не оценит по достоинству нашей доброты и великодушия. Он должен быть наказан. И ты до сих пор думаешь, что наказал меня, заставив кормить Пыльмау и Яко… А я не хочу, чтобы ты так думал! Знай, что решил-то я это раньше, чем ты мне сказал. Этим я облегчил свои душевные страдания, снова почувствовал сгбя человеком. Откровенно скажу: я боялся встречи с белыми людьми на корабле. Видишь – выдержал и это испытание, даже сам себе удивляюсь…
– Люди, которые живут на холодной земле, должны греться теплом доброты, – в ответ тихо заговорил Орво. – Я думаю, таким должен быть каждый человек. Доброта – это точно так же, как ноги, нос, голова… Множество народов живет на земле. У каждого из них есть маленькое недоверие к человеку иного племени. Часто один народ не считает других даже за настоящих людей. Думаешь, у чукчей такого нет? Есть. Не знаю, хорошо ли, плохо ли, но каждый чукча в душе уверен, что он-то и живет правильно, что нет лучше языка чукотского и нет никого краше его на белом свете. Мы называем себя луоравэтльан – настоящие люди; разговор наш – луоравэтльан, подлинный язык, даже обувь – лыгиплекыт, подлинная обувь… Иные люди презирали тебя в Энмыне, пока ты не доказал, что даже без рук ты можешь добывать себе на жизнь. Тебе поверили… Но твои соплеменники еще очень далеки от того, чтобы их назвать луоравэтльанами. Я долго жил среди белых и знаю, что они не могут поладить даже между собой, а нас так и вовсе не считают за людей. За вами это водятся. Да, по правде говоря, белым легче не считать нас за людей, ибо у вас есть сила – ружья, большие корабли и многие диковинные вещи, которые вы умеете делать. Но ваше высокомерие – это беда, которая вас же и может погубить.
