Редьярд Киплинг - Сталки и компания
– Заткнитесь, сволочи! Дайте встать! Вы чуть мне ноги не перерезали. А вы просто гады! Да заткнитесь. Я не шучу! – интонация у Жука была просто мастерская.
– Поддай ему, Турок! Врежь ему! Толкай его! Убей его! Не бойся, Жук, гад такой. Дай ему еще, Турок.
– Да он и не плачет. Нападай, Жук, или я вобью тебя в перила, – орал Мактурк.
Они подняли страшный шум, и добыча попалась на приманку.
– Привет! Чем это вы тут развлекаетесь? – Сефтон и Кэмпбелл увидели лежавшего на боку Жука, голова которого упиралась в решетку; он громко всхлипывал каждый раз, когда Мактурк пинал его в спину.
– Да это всего лишь Жук, – объяснил Сталки. – Притворяется, что ему больно. И мне никак не заставить Турка справиться с ним как следует.
Сефтон быстро пнул обоих мальчишек, и лицо его просветлело.
– Хорошо. Я займусь этим. А ну вставайте, петушиный бой начинается. Дай мне палку. Я их сейчас погоняю. Поразвлечемся сейчас! Давай, Кэмпбелл, погоняем их.
Мактурк повернулся к Сталки и стал обзывать его нехорошими словами.
– Сталки, ты ведь тоже собирался участвовать в петушиных боях. Давай!
– Ну и дурак, что поверил мне! – воскликнул Сталки.
– Вы что, ребята, поссорились? – спросил Кэмпбелл.
– Поссорились? – сказал Сталки. – Ха! Это я их только учу кое-чему. Ты знаешь что-нибудь о петушиных боях, Сеффи?
– Знаю ли я? Да у Маклаганов, где я занимался в городе, мы устраивали петушиные бои в его гостиной, а младший Маклаган не смел и пикнуть. Мы уж точно были не хуже тамошних. Знаю ли я? Это я могу показать вам, как надо.
– Можно я встану? – простонал Жук, на которого уселся Сталки.
– Не ной, жирный болтун. Сейчас будешь драться с Сеффи.
– Он убьет меня.
– Нужно оттащить их в нашу комнату, – сказал Кэмпбелл. – Там спокойно и тихо. Я буду драться с Турком. Это лучше, чем с Клуером.
– Отлично! Они будут драться без обуви, а мы в обуви, – радостно сказал Сефтон.
Их обоих уложили на пол комнаты, а Сталки закатил их за кресло.
– Теперь я свяжу вас и буду руководить этим боем быков. Черт, ну и руки у тебя, Сеффи. Платка не хватает, веревка есть? – спросил он.
– Там в углу полно, – ответил Сефтон. – Давай быстрее! Жук, прекрати хныкать, гад. Сейчас начнется самое веселье. Проигравшие будут петь для победителей... будут слагать оды в честь победителей. Ты, вроде, называл себя виршеплетом, да, Жук? Я сделаю из тебя поэта.
Он сел рядом с Кэмпбеллом. Быстро и со знанием дела палки были просунуты через согнутые конечности, а запястья связаны веревкой под аккомпанемент проклятий, которые изрыгал лежащий за креслом скрюченный, связанный и обманутый Мактурк. Закончив с Кэмпбеллом и Сефтоном, Сталки направился к своим союзникам, заперев по дороге дверь.
– Вот так хорошо, – сказал он изменившимся голосом.
– Какого черта?.. – начал Сефтон.
Фальшивые слезы Жука исчезли, Мактурк, улыбаясь, встал. Все вместе они еще крепче связали колени и лодыжки врага.
Сталки сел в кресло и с добрейшей улыбкой взирал на происходящее. Человек, перевязанный для «петушиного боя», возможно, представляет собой самое беспомощное существо на свете.
– «Блеяние козленка привлекает тигра». Вы, конечно, полные идиоты! – он откинулся и начал хохотать, пока полностью не обессилел. Жертвы стали понимать, что происходит – медленно, но верно.
– Когда мы встанем, мы устроим вам такую порку, которая вам и в жизни не снилась! – бушевал на полу Сефтон. – Вы у нас будете улыбаться только половиной морды. Что это все значит, черт побери?
– Сейчас узнаешь, – ответил Мактурк. – Не надо так ругаться. Мы хотим знать только, почему вы, два здоровых борова, издеваетесь над Клуером?
– Это не твое дело.
– Почему вы издеваетесь над Клуером? – каждый из них с нарастающей угрозой повторил вопрос. Они знали свою работу.
– Потому что, черт возьми, мы так решили! – прозвучал наконец ответ. – Дайте встать.
Даже сейчас они еще не до конца поняли, что случилось.
– Хорошо, а сейчас мы будем издеваться над вами, потому что, черт побери, мы так решили. Мы будем обращаться с вами по-честному – точно так же, как вы обращались с Клуером. Он против вас ничего не мог сделать. Вы тоже ничего не можете сделать против нас. Справедливо?
– Не можем? Узнаете еще!
– Да, – сказал Жук задумчиво, – это говорит о том, что вас никогда не разыгрывали как следует. Публичная порка вам покажется милой шуткой. Ставлю шиллинг, что вы будете рыдать и обещать все, что угодно.
– Послушай-ка, Жучок, мы прибьем тебя, как только встанем. Я тебе это обещаю в любом случае.
– Только сначала мы вас прибьем. Вы делали Клуеру «костяшки»?
– Вы делали Клуеру «костяшки»? – эхом повторил Мактурк.
На двенадцатый раз (ни один мальчишка не может вытерпеть пытку одним и тем же неумолимым вопросом) пришло признание.
– Да, будь ты проклят!
– Тогда вы получаете «костяшки».
И они получили все в соответствии с приобретенным издавна опытом.
«Костяшки» удались на славу: наверное, Неженка Фэрберн в старые времена не сделал бы лучше.
– Вы делали Клуеру «расческу»?
На этот раз ответ на вопрос последовал быстрее, и «расческа» заняла около пяти минут – засекали по часам Сталки. Перевязанные веревками, они не могли даже скорчиться от боли. Пытка «расческа» не имеет никакого отношения к расческе.
– Вы делали Клуеру «ключ»?
– Нет, не делали, клянусь, не делали! – закричал Кэмпбелл, катаясь от боли по полу.
– Тогда мы покажем вам, чтобы вы знали, как это было бы, если бы вы это сделали.
Пытка «ключ», в которой нет абсолютно никакого ключа, очень болезненна. Она длилась несколько минут, и раздавались такие звуки, что пришлось использовать кляпы.
– Вы делали Клуеру «штопор»?
– Да, да, черт вас побери! Оставьте нас в покое, гады.
Они сделали им «штопор», а пытка «штопор», которая не имеет никакого отношения к штопору, хуже, чем пытка «ключ».
Способы пыток и безмолвие, с которым они выполнялись, привели Стефана и Кэмпбелла в истерическое состояние. Между пытками на них обрушивался безжалостный шквал вопросов, и если они подробно не отвечали на них, то их рты затыкали грязно-желтыми носовыми платками.
– Это все, что вы делали с Клуером? Вытащи кляп, Турок, пусть ответят.
– Да, клянусь, это все. О, Сталки, ты нас убиваешь! – закричал Кэмпбелл.
– Именно эти слова и говорил вам Клуер. Я слышал. А теперь мы вам покажем, что такое настоящее издевательство. Что мне не нравится в тебе Сефтон, так это то, что ты пришел в колледж такой важный – стоячий воротничок, замшевые ботинки – и думаешь, что можешь научить нас, как нужно издеваться? Вытащи кляп, пусть ответит.
– Нет! – ответил тот в ярости.
– Говорит «нет». Ну, теперь «качалку», чтобы поспал. А Кэмпбелл посмотрит.
Для того чтобы «укачать» мальчишку, понадобилось три парня и две пары боксерских перчаток. И опять же, эта операция не имела ничего общего с названием. Сефтона «укачали» так, что у него глаза вылезли на лоб, он задыхался, ловил ртом воздух, его тошнило и у него кружилась голова.
– Боже! – воскликнул в углу перепуганный Кэмпбелл и побледнел.
– Отодвиньте его, – сказал Сталки. – Тащите сюда Кэмпбелла. Вот это издевательство. А, я забыл! Послушай, Кэмпбелл, за что ты издевался над Клуером? Вытащи кляп, пусть ответит.
– Я... я не знаю. Ох, отпусти меня! Клянусь, я его не трону. Не надо меня «качать»!
– «Блеяние козленка привлекает тигра». Он говорит, что не знает. Посади его, Жук. Дай мне перчатку и вставь ему кляп.
В тишине Кэмпбелла «укачали» шестьдесят четыре раза.
– Мне кажется, я умираю! – с трудом произнес он.
– Он говорит, что умирает. Отодвиньте его. Теперь Сефтон! А, я забыл! Сефтон, за что ты издевался над Клуером?
Ответ был непечатным, но ни один мускул не дрогнул на лице Сталки.
– Сделай ему «агу-агу», Турок!
«Агу-агу» было немедленно исполнено. Весь тяжелый опыт многих школьных лет оказался в его распоряжении, но он этого не оценил.
– Он говорит, что мы мерзавцы. Оттащи его! Теперь Кэмпбелл! А, я забыл! Послушай, Кэмпбелл, за что ты издевался над Клуером?
Потом появились слезы... Жгучие слезы, просьбы о прощении и обещания мира. Пусть они прекратят эту пытку, и Кэмпбелл никогда не поднимет на них руку. Вопросы начались снова... сопровождающиеся некоторыми подсказками.
– Кажется, тебе больно, Кэмпбелл. Тебе больно?
– Да. Ужасно!
– Он говорит, ему больно. Ты готов?
– Да, да! Клянусь, я готов. О, перестаньте!
– Он говорит, что готов. Ты унижен?
– Да!
– Он говорит, что унижен. Ты ужасно унижен?
– Да!
– Он говорит, что ужасно унижен. Ты будешь еще издеваться над Клуером?
– Нет. Не-е-т!
– Он говорит, что не будет издеваться над Клуером. И над другими?
– Нет. Клянусь, не буду.
– И над другими. А вы же с Сефтоном хотели устроить нам порку?
– Не будем! Не будем! Клянусь, не будем!
– Он говорит, что не будет нас пороть. Как ты оцениваешь свои знания по части издевательств?
