Возраст зрелости - Жан-Поль Сартр
— Зачем же вы тогда спрашиваете? Не нужно особой проницательности, чтобы догадаться: я думала об экзамене.
— Вы боитесь провалиться, так?
— Естественно, боюсь провалиться. Скорее нет, не боюсь. Я и так знаю, что провалилась.
Матье снова почувствовал во рту привкус непоправимого: если она провалится, я ее больше не увижу. А ведь она определенно провалится, это яснее ясного.
— Не хочу возвращаться в Лаон, — с отчаяньем сказала Ивиш. — Если я провалю экзамен и придется вернуться, мне оттуда больше не вырваться, меня предупредили, что это мой последний шанс.
Она снова принялась теребить волосы.
— Если б я набралась смелости… — неуверенно сказала она.
— То что бы вы сделали? — с беспокойством спросил Матье.
— Все равно что. Все, что угодно, но только бы не возвращаться в Лаон, я не хочу там влачить свои дни, не хочу!
— Но вы мне говорили, что ваш отец, возможно, через год-два продаст лесопильный завод и семья переедет в Париж. Так что можно и потерпеть.
— Терпеть! Все вы такие, — выкрикнула Ивиш, направив на него сверкающий от гнева взгляд. — Посмотрела бы я на вас там! Два года в этом подземелье, терпеть два года! Вы что, не можете уразуметь, что значат эти два года, которые у меня отнимут? У меня только одна жизнь, — выкрикнула она в бешенстве. — Послушать вас, можно подумать, что вы бессмертны. По-вашему, потерянный год возмещается! — На глазах у нее выступили слезы. — Неправда, моя молодость будет уходить капля за каплей. Я хочу жить сейчас, а я еще не начала, у меня нет времени ждать, я уже старая, мне двадцать один год!
— Ивиш, прошу вас, — сказал Матье, — вы меня пугаете. Попытайтесь по крайней мере один раз четко сказать мне, что у вас с практическими работами. То у вас довольный вид, то вы в отчаянии.
— Я все завалила, — мрачно сказала Ивиш.
— Я думал, что вы успешно сдали физику.
— Как же! — насмешливо отозвалась Ивиш. — Химия тоже была никудышной, я не могла вбить себе в голову дозировки, это все такая чушь.
— Но почему вы выбрали именно это?
— Что «это»?
— Естественные науки.
— Нужно же было вырваться из Лаона, — свирепо ответила она.
Матье бессильно махнул рукой; они замолчали. Из кафе вышла женщина и медленно прошла мимо них; она была красива, маленький носик на гладком лице; казалось, она кого-то искала. Сначала Ивиш услышала ее духи и медленно подняла хмурое лицо — оно мгновенно преобразилось.
— Дивное создание, — произнесла она тихим, глубоким голосом. Матье испугался этого голоса.
Женщина остановилась, сощурившись от солнца, ей могло быть лет тридцать пять, через легкий креп платья видны были ее длинные ноги, но Матье не хотелось на них смотреть, он смотрел на Ивиш. Ивиш сделалась почти безобразной, она сильно сжимала ладони. Однажды она сказала Матье: «Маленькие носики вызывают у меня желание укусить их». Матье немного наклонился и увидел ее в три четверти; у нее был сонный и жестокий вид, и он подумал, что сейчас у нее возникло желание кусаться.
— Ивиш, — нежно позвал Матье.
Она не ответила; Матье знал, что она не может ответить: он для нее больше не существовал, она была совсем одна.
— Ивиш!
Именно в такие мгновения он больше всего дорожил ею, когда ее маленькое очаровательное и почти жеманное тело населяла мучительная сила, жгучая и мутная, обездоленная любовь к красоте. Он подумал: «Я некрасив», — и почувствовал себя, в свою очередь, одиноким.
Женщина ушла. Ивиш проследила за ней взглядом и яростно прошептала:
— Иногда хочется быть мужчиной. Она издала короткий смешок, и Матье грустно посмотрел на нее.
— Месье Деларю просят к телефону! — прокричал посыльный.
— Иду! — откликнулся Матье.
Он встал.
— Извините, это Сара Гомес.
Ивиш холодно улыбнулась; он вошел в кафе и спустился по лестнице.
— Вы месье Деларю? Пожалуйста, в первую кабину.
Матье взял трубку, дверь кабины не закрывалась.
— Алло, это Сара?
— Еще раз здравствуйте, — послышался гнусавый голос Сары. — Ну вот, все улажено.
— Я рад.
— Только нужно поторопиться: в воскресенье он уезжает в Штаты. Он хотел бы сделать это не позднее чем послезавтра, чтобы иметь возможность первые дни понаблюдать за ней.
— Хорошо… Сегодня же предупрежу Марсель, только это застало меня немного врасплох и мне нужно найти деньга. Сколько он хочет?
— Ах! Я очень сожалею, — сказала Сара, — но он хочет четыре тысячи наличными; клянусь, я настаивала, сказала, что вы стеснены в средствах, но он не захотел ничего слышать. Подлый еврей, — добавила она, смеясь.
Сару переполняло неиспользованное сострадание, но, когда она бралась оказать услугу, она становилась прямолинейной и деловой, как сестра милосердия. Матье немного отстранил трубку, он подумал: «Четыре тысячи франков», — а между тем смех Сары потрескивал в маленькой черной мембране, это был какой-то кошмар.
— Через два дня? Ладно, я… Я постараюсь. Спасибо, Сара, вы сокровище, вы будете дома сегодня до ужина?
— Весь день.
— Хорошо. Я заскочу, нужно еще кое-что уладить.
— До вечера.
Матье вышел из кабины.
— Мне нужен жетон, мадемуазель. Ах, нет, Не стоит. Он бросил двадцать су на блюдце и медленно поднялся по лестнице. Не стоило звонить Марсель, пока не улажено с деньгами. «В полдень пойду к Даниелю». Он снова сел рядом с Ивиш и холодно посмотрел на нее.
— У меня больше не болит голова, — мило сказала она.
— Я рад.
На душе у него было муторно.
Ивиш глядела в сторону сквозь длинные ресницы. У нее была смущенная кокетливая улыбка.
— Мы могли бы… Мы могли бы все же пойти посмотреть Гогена.
— Если угодно, — без удивления сказал Матье.
Они встали, Матье заметил, что рюмка Ивиш пуста.
— Такси! — крикнул он.
— Не это, — заупрямилась Ивиш, — оно с открытым верхом, ветер будет дуть в лицо.
— Нет, нет, — сказал Матье шоферу, — поезжайте, это не вам.
— Остановите вот это, — потребовала Ивиш, — красивое, как карета на празднике Святого Причастия, к тому же закрытое.
Такси остановилось, Ивиш села в него. Матье подумал: «Попрошу у Даниеля на тысячу франков больше, чтобы дотянуть до конца месяца».
— Галерея изящных искусств, Фобур Сент-Оноре. Он молча сел рядом с Ивиш. Оба были смущены. Матье увидел у своих ног три наполовину выкуренных сигареты с позолоченными фильтрами.
— В этом такси кто-то нервничал.
— Почему?
Матье показал на окурки.
— Женщина, — решила Ивиш, — есть следы помады. Они улыбнулись и замолчали. Матье вспомнил:
— Однажды я нашел в такси сто франков.
— Должно быть, вы обрадовались.
— Нет! Я отдал их шоферу.
— Вот как! А я бы оставила себе. Почему вы их отдали?
— Не знаю.
Такси пересекло площадь Сен-Мишель, Матье чуть не сказал:
