Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

— Правильно, братец, — сказал коммодор, который уже не мог больше сдерживаться, — признаюсь, что я разделяю ваш образ мыслей, а потому с вами будет покончено в одну секунду.

С этими словами он поднял свою палку, представлявшую нечто среднее между костылем и дубиной, и с такой энергией опустил ее на вместилище рассудка адвоката, что, не будь это сплошная кость, череп был бы освобожден от своего содержимого.

Будучи, таким образом, защищен природой против подобных покушений, адвокат не мог противостоять тяжести удара, который в одну секунду поверг его на пол, бесчувственного и недвижимого, а Траньон вприпрыжку отправился наверх обедать, выкрикивая по дороге похвалы самому себе за расправу, какой он подверг такого наглого, каверзного злодея.

Адвокат, едва очнувшись от транса, в который его столь неожиданно погрузили, стал озираться в поисках свидетеля, который облегчил бы возможность доказать оскорбление, ему нанесенное; но так как никто не появился, он ухитрился снова встать на ноги и, запятнанный кровью, стекавшей по носу, последовал за одним из слуг в столовую, решив добиться объяснения с противником и либо выудить у него деньги в виде удовлетворения, либо вызвать его на вторичное нападение при свидетелях. С этой целью он вошел в комнату с громкими криками, к изумлению всех присутствовавших и к ужасу миссис Траньон, которая завизжала при виде такого зрелища; обратившись к коммодору, он сказал:

— Заявляю вам, сэр, что если есть в Англии правосудие, вы у меня поплатитесь за это нападение. Вы думаете, что защитили себя от судебного преследования, убрав с дороги всех слуг, но на суде это обстоятельство послужит убедительным доказательством предумышленною коварства, с которым был совершен этот акт, в особенности когда оно будет подкреплено свидетельством вот этого письма, в коем меня приглашают явиться в ваш собственный дом для ведения дела большой важности.

С этими словами он извлек записку, которую и прочитал:

«Мистеру Роджеру Ревайну.

Сэр, будучи пленником в своем собственном доме, я желаю, чтобы вы явились ко мне в три часа пополудни и настояли на личном свидании со мной, так как у меня есть дело великой важности, по поводу которого в вашем совете нуждается ваш покорный слуга

Одноглазый командир, удовлетворившись тем наказанием, какое уже перенес жалобщик, прослушал чтение этого дерзкого поддельного документа, который он считал плодом подлости адвоката, вскочил из-за стола и, схватив огромного индюка, лежавшего перед ним на блюде, намеревался приложить его вместе с соусом и всем прочим, как припарку к ране, не удержи его Хэтчуей, который крепко схватил его за обе руки и снова усадил на стул, посоветовав адвокату отчаливать с тем, что он уже получил. Отнюдь не намереваясь следовать этому спасительному совету, тот повторил свои угрозы и бросил Траньону вызов, сказав, что у него нет подлинного мужества, хотя он и командовал военным судном, ибо в противном случае он ни на кого не стал бы нападать столь подло и потаенно. Такое дерзкое заявление привело бы его к цели, если бы возмущение его противника не улеглось благодаря совету лейтенанта, который шепотом попросил своего друга успокоиться, так как он позаботится о том, чтобы адвокат был наказан за свою самонадеянность подбрасываньем на одеяле. Это предложение, принятое коммодором весьма одобрительно, утихомирило его в один момент; он тщательно вытер пот со лба, и лицо его тотчас же расплылось в зловещую улыбку.

Хэтчуей исчез, а Ревайн продолжал говорить, не скупясь на брань, пока его не прервал приход Пайпса, который, без всяких разговоров, взял его за руку и вывел во двор, где он был положен на ковер и в один миг взлетел на воздух, благодаря силе и ловкости пяти дюжих молодцов, которых лейтенант выбрал для этой странной работы из числа слуг.

Изумленный вольтижер тщетно умолял, чтобы они сжалились над ним во имя милосердия божия и страстей Христовых и положили конец его невольным прыжкам; они были глухи к его мольбам и протестам, даже когда он поклялся весьма торжественно, что если они перестанут его мучить, он забудет и простит все, что произошло, и отправится с миром домой; они продолжали игру, пока не устали от этих упражнений.

Ревайн, удалившись в крайне жалком состоянии, возбудил против коммодора дело о нападении и побоях и вызвал в суд всех слуг для свидетельства в процессе; но так как никто из них не видел происшедшего, то он не извлек пользы из судебного преследования, хотя сам допрашивал всех свидетелей и задал, между прочим, вопрос: разве не видели они, что он вошел, как все люди, и кто другой был в таком состоянии, в каком он уполз прочь? Но на этот последний вопрос они могли не отвечать, ибо он имел отношение ко второму возмездию, им перенесенному, и в этом возмездии они — и только они — принимали участие; а никто ведь не обязан давать показание против себя самого.

Короче, адвокату было отказано в иске, к удовольствию всех, кто его знал, и он вынужден был доказывать, что получил по почте письмо, признанное на суде возмутительной подделкой, дабы предотвратить обвинительный акт, которым угрожал ему коммодор, не подозревавший, что вся затея была придумана и осуществлена Перигрином и его сообщниками.

Следующим предприятием, в котором участвовал сей триумвират, был проект напугать Траньона привидением, подготовленный и приведенный в исполнение так. К шкуре большого быка Пайпс приладил кожаную маску самого устрашающего вида, растянутую на челюстях акулы, которую он привез с моря, и снабженную парой больших стекол вместо глаз. За этими стеклами он поместил две тростниковых свечи и из смеси серы и селитры сделал запал, который укрепил между двумя рядами зубов. Когда это снаряжение было закончено, он надел его темным вечером и, следуя за коммодором по длинному коридору, где ему предшествовал Пери со свечой в руке, поджег фитилем свой фейерверк и начал реветь, как бык. Мальчик, как было условлено, оглянулся, громко взвизгнул и уронил свечу, которая погасла при падении; тогда Траньон, встревоженный поведением своего племянника, воскликнул: «Тысяча чертей! Что случилось?» И, повернувшись, чтобы узнать причину его испуга, узрел отвратительный призрак, изрыгающий синее пламя, которое подчеркивало ужас этого зрелища. Траньон был мгновенно охвачен паническим страхом, лишившим его рассудка; тем не менее он как бы машинально поднял свой верный посох и замахнулся на приближающийся призрак с таким судорожным напряжением, что, если бы удар не пришелся случайно по одному из рогов, у мистера Пайпса не было бы никаких оснований гордиться своей выдумкой. Несмотря на промах коммодора, он не преминул пошатнуться от толчка и, страшась второго такого же угощения, подскочил к Траньону, дал ему подножку и удалился с большой поспешностью.

Вот тогда-то Перигрин, притворясь, будто опомнился, и изображая смятение и испуг, побежал и позвал слуг на помощь их хозяину, которого они нашли на полу обливающимся холодным потом, причем лицо его выражало ужас и растерянность. Хэтчуей поднял его и, утешив стаканом нантца, начал осведомляться о причине его расстройства, но в ответ не мог добиться ни слова от своего друга, который после длинной паузы, в течение коей, казалось, был погружен в глубокие размышления, промолвил вслух:

— Клянусь богом, Джек! Вы можете говорить, что хотите, но будь я проклят, если это был не сам Дэви Джонс! Я его узнал по большим круглым глазам, по трем рядам зубов, по его рогам и хвосту и синему дыму, вырывавшемуся из ноздрей. Чего хочет от меня это гнусное исчадие ада? Я уверен, что никогда не совершал убийства, разве что по долгу службы, и не причинил зла ни единому человеку с той поры, как ушел в плавание.

Согласно легендам моряков, Дэви Джонс — дьявол, господствующий над всеми злыми духами морской пучины, и его часто видели под разными личинами восседающим среди снастей перед ураганом, кораблекрушением и другими катастрофами, нередкими на море, и предупреждающим обреченную несчастную жертву о беде и смерти. Итак, не удивительно, что Траньон был крайне взволнован визитом этого демона, который, по его мнению, предвещал какое-то страшное бедствие.

Глава XIV

Как бы ни была нелепа и необъяснима эта страсть, побуждающая людей, которые в других отношениях великодушны и отзывчивы, огорчать и приводить в замешательство своих ближних, несомненно одно: наши сообщники были одержимы ею в такой мере, что, не довольствуясь шутками, уже разыгранными, продолжали преследовать коммодора беспрерывно. Вспоминая свою жизнь, подробности коей излагались им с наслаждением, он часто рассказывал историю о покраже оленя, в которой, будучи легкомысленным и буйным юнцом, он имел несчастье участвовать. Отнюдь не преуспев в этом предприятии, он и его сподвижники были задержаны после упорного боя со сторожами и доставлены к местному судье, который обошелся с Траньоном весьма оскорбительно и заключил его вместе с товарищами в тюрьму.