Пэлем Вудхауз - Женщины, жемчуг и Монти Бодкин
— Дался тебе этот Бодкин!
— Не связывай меня со всякими королями преступного мира.
— Нет, у тебя на него зуб. Бедный, бедный!..
— Он станет очень богатым, если ты его не выгонишь. Конечно, это зависит от того, как его банда делит добычу. Платят они процент от выручки или у этого мордоворота постоянное жалование?
Тут Мэвис допустила несправедливость — кем-кем, а мордоворотом он не был. Санди Миллер, к примеру, с самого начала считала его идеалом красоты. Но Грейс решила обратить внимание на другую часть фразы.
— Мистер Бодкин не жулик!
— Хочешь поспорить? — сказала Мэвис. — Ладно, если даже он чист, как свежевыпавший снег, сделай милость, возьми жемчуг, отнеси в банк, положи в сейф, и пусть его охраняют люди с винтовками. До свидания, мама, мне пора. Джимми ждет. Мы собрались поиграть в гольф.
Грейс (совершенно зря) швырнула трубку. Ее раздражало, когда она, сильная женщина, проигрывала в спорах с дочерью, что Мистер Лльюэлин отнес бы к тлетворному влиянию школы. «Отправьте девушку в школу, — говорил он, — и вам конец». Она будет слушать доводы разума с тем же вниманием, с каким режиссер, получающий десять тысяч в неделю, прислушивается к мнению массовки.
Что касается Монти, ее чувства постоянно менялись. После разговоров с Мэвис она была готова поверить, что его давно разыскивает полиция, чтобы задать ему «пару вопросов». Но, освободившись от этого влияния, она тут же вспоминала о титулованных родственниках и к ней возвращалась прежняя уверенность. Она отказывалась верить в то, что человек так близко связанный с цветом английской аристократии, которую она благоговейно почитала, станет открывать по ночам двери и подражать бурой сове. Этого можно ждать от плебеев или изгоев, но не от тех, чьи имена красуются у Дебрета, хотя бы мелким шрифтом, по боковой линии. Не прошло и двух минут, после того как она повесила трубку, как ей стало совершенно ясно, что опасения ее дочери — полнейший вздор.
Но в одном Мэвис права. Жемчуг надо поместить в банк, и у нее есть человек, который подошел бы для этой роли как нельзя лучше — Шерингем Адэр, частный детектив, чья работа, по-видимому, большей частью и заключалась в выполнении таких конфиденциальных заданий.
Она за ним послала.
— Мистер Адэр.
— Да, мадам.
— Надеюсь, вы умеете водить машину?
— О да, мадам!
— Понимаете, я хочу, чтобы вы взяли мое ожерелье, отвезли его в брайтонский банк и отдали управляющему, чтобы тот положил его в сейф.
Только раз в жизни похожий озноб прошиб тщедушное тельце Шимпа — когда глава присяжных сказал: «Не виновен», хотя он ждал, что его посадят лет на пять. В тот раз он чуть было не запел как херувимы и серафимы, и сейчас испытал такое же желание. Мы не слишком преувеличим, сказав, что примерно это, вероятно, испытывает астроном, когда случайно открывает новую планету или могучий Кортес, когда он смотрит на Тихий океан.
Если бы он действительно запел, то скорей всего: «Закончен тяжкий труд». Много дней напрягал он мозг, пытаясь придумать, как же ему незаметно удалиться из Меллингем-холла, прихватив с собой жемчуг, и вот ему предлагают это, как на блюдечке. Он так умилился, что не сразу смог ответить.
Однако, наконец, он выговорил.
— Хорошо, мадам.
— Мне не хочется с ними расставаться, но когда грабители так и шмыгают под носом, ничего другого не придумаешь. Надо было это сделать еще в Беверли Хиллз.
— Полностью согласен с вами, мадам.
— Я думала, здесь все по-другому, но, видимо у вас в Сассексе столько же злодеев, как там, у нас.
— В последнее время Англии все больше похожа на Америку, мадам.
— Кому вы говорите! Хорошо, я сейчас его принесу. Скажите там, в банке, чтобы жизни за него не жалели.
— Хорошо, мадам.
2
День выдался чудесный, с голубым небом и легкими ветерками. Пчелы жужжали, птицы щебетали, белки сновали туда и сюда, все больше рыжея на солнце. Одним словом, природа улыбалась, но не так широко как Шимп, когда тот шел в гараж покурить. Его художественное чутье подсказывало, что слуге не пристало курить на людях, и, к тому же, он не мог дождаться, когда приедет Долли, чтобы рассказать ей о задании, которое ему только что поручено. По всей вероятности, думал он, она просто лопнет от злости.
Вражда между Шимпом и любимой женой мистера Моллоя была давней. Да, они бывали деловыми партнерами — иногда обстоятельства складываются так, что сотрудничество просто неизбежно, — но по большей части враждовали и соперничали, а каждый, кто вступал в борьбу с Долли Моллой, должен быть очень осторожным. Когда речь шла о деньгах, вражда пробуждала в ней сходство с леди Макбет. Мы упоминали о том случае, когда она стукнула его рукояткой пистолета по голове; был и другой, когда она подмешала ему снотворного, да еще сунула ему в руку лилию, добавив тем самым к физическому вреду моральное оскорбление. Сейчас же, сидя на вершине мира, обвитый радугой, он был не прочь немножко помучить ее примерно так, как главный негодяй мучает героя в каком-нибудь триллере. Шимп Твист не привык миловать побежденных. Если он мог поиздеваться, он издевался.
Ему не пришлось долго ждать. Долли приехала скоро. Она была привлекательной, как и всегда, но физиономист мог бы заметить, что лицо под удалой шляпкой не так уж сияет. Мы уже говорили о пчелах, птицах, небе и ветерках. Все это придавало особое очарование садам Меллингем-холла, и казалось бы, каждый его обитатель должен был испытывать особый восторг. Но душа миссис Моллой не восторгалась ввысь. Если говорить о ней, птички и пчелки старались напрасно.
Она еще не оправилась от вчерашнего провала. Казалось бы, дело в шляпе, остается только подумать, как потратить деньги, которые им даст мистер Уиппл, скупавший у них краденное.
Вид Шимпа добавил тот последний штрих, который так приятен судьбе, которая любит посмеяться над женским горем. Ее план провалился. Мыльный уехал, ей некому поплакать в жилетку, а тут еще придется беседовать с Шимпом, что ее не развлекало и в счастливые минуты.
Она попыталась его не заметить, но он был не из тех, кого легко обойти,
особенно когда он хотел над кем-нибудь поиздеваться. Подобно Аполлиону в «Пути паломника» он без зазрения совести шел к заветной цели. Конечно, хорошо бы его переехать, это заманчиво, но все-таки неразумно. Нет, дело не в совести, Долли всегда считала, что хороший Шимп — это мертвый Шимп, но она знала, как заводится полиция из-за таких поступков.
Она нажала на тормоз, и Шимп, подойдя к окну, просунул туда голову, плечи, и омерзительную улыбку, начиная обмен любезностями с небрежной легкостью, ранившей ее как нож.
— Привет, Долли! Что-то ты неважно выглядишь. А все потому, что не спишь по ночам. Рано ложись, рано вставай, а то конец девичьему румянцу. Провожала Мыльного?
— Да.
— Наверное, ему пришлось смыться? Он тебе рассказал, что с ним было ночью?
— Да.
— Подкачал твой план, подкачал. Мне бы тебя предупредить, что он не сработает. На бумаге — все честь честью, а на практике — чепуха. Что ж, вернемся к чертежной доске. А то — никакого проку, только у Мыльного худо с нервами. Не хочешь, засмеешься! Видела бы ты его, когда он меня заметил! Он, бедняга, думал — дело в шляпе, но забыл, что бессонный Шерингем Адэр следит за каждым его движением. У него волосы встали дыбом, сколько уж их там есть. Как его ни встречу, лысина выросла, а то ли еще будет! Ты никогда не думала, каково тебе придется с совершенно лысым Моллоем? Нет, такой мысли не выдержать.
С непогрешимой точностью он затронул самую больную тему. Счастливую жизнь Долли омрачало одно — страх, что Мыльный совсем облысеет. Она испробовала все лосьоны и притирки, но без толку. Упустив шанс переехать Шимпа, когда она была в машине, Долли испытала острую необходимость выразить себя. Она взмахнула своей красивой ручкой, а Шимп схватился за нос, отшатнулся и стал потирать ушиб, но вскоре пришел в себя.
— Нехорошо, нехорошо, — сказал он с упреком.
Долли ответила, что с ее точки зрения это очень хорошо. Жаль только, что под рукой не оказалось гаечного ключа, пришлось использовать руку.
— Какая же ты зараза! — сказал Шимп.
— Не спорю, — ответила Долли.
— Ты чуть не сломала мне нос.
— Не спорю.
— Когда-нибудь ты по своей стервозности угодишь за решетку.
— Со мной все в порядке, пока всякие обезьяны, которым место в зоологическом саду, не треплются насчет Мыльного.
— Я только сказал…
— Сама слышала.
— Да я просто шутил.
Долли, перейдя к анатомии, сообщила, что бы она сделала с ним и с его шутками. Когда ее задевали за живое, она бывала и грубой.
— А теперь сменим тему, — продолжала она. — Не мог бы ты убраться? Мне надо поставить машину в гараж.
Тут настал звездный час для Шимпа. Он даже перестал потирать нос.
— Не утруждай себя, — сказал он. — Она мне скоро понадобится. Миссис Лльюэлин послала меня в Брайтон положить ее жемчуг в банк.
