Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба
— Не ошибаетесь, — подтвердилъ м-ръ Пикквикъ отрывисто и сухо.
Была во всемъ этомъ весьма странная холодность, необыкновенная въ джентльменѣ съ горячей натурой, М-ръ Пикквикъ употреблялъ гигантскія усилія, чтобы обуздать порывы неукротимой ярости. Но когда Перкеръ написалъ вексель на всю сумму, a Фоггъ, съ торжествующей улыбкой, положилъ его въ карманъ, и когда эта улыбка отразилась равномѣрно на суровомъ лицѣ Додсона, м-ръ Пикквикъ почувствовалъ, что кровь заклокотала въ его жилахъ и пламень негодованія насильственно исторгался наружу.
— Ну-съ, м-ръ Додсонь, — сказалъ Фоггъ, укладывая въ карманъ бумажникъ и надѣвая перчатки, — я къ вашимъ услугамъ, сэръ.
— Очень хорошо, — сказалъ Додсонъ, вставая съ мѣста, — я совсѣмъ готовъ.
— Очень радъ, что имѣлъ удовольствіе возобновить пріятное знакомство съ м-ромъ Пикквикомъ, — сказалъ разнѣженный Фоггъ съ вкрадчивою любезностью. — Надѣюсь, м-ръ Пикквикъ, вы перемѣнили свои мысли и не думаете о насъ дурно, какъ прежде.
— Это ужъ само собою разумѣется, — сказалъ Додсонъ величественнымъ тономъ оскорбленной добродѣтели. — М-ръ Пикквикъ знаетъ насъ лучше, я надѣюсь. Впрочемъ, какое бы мнѣніе, сэръ, вы ни составили о джентльменахъ нашей профессіи, могу васъ увѣрить, что я не питаю къ вамъ никакого личнаго недоброжелательства по поводу легкомысленныхъ и рѣзкихъ выраженій, которыя вы позволили себѣ произнести на нашъ счетъ въ нашей конторѣ въ ту пору, какъ мы имѣли удовольствіе видѣть васъ первый разъ.
— Примите, сэръ, такое же увѣреніе и съ моей стороны, — сказалъ Фоггъ тономъ великодушнаго прощенія.
— Наше поведеніе, сэръ, — продолжалъ Додсонъ, — говоритъ само за себя, и оправдывается естественнымъ образомъ при каждомъ данномъ случаѣ. Мы уже нѣсколько лѣтъ, м-ръ Пикквикъ, занимаемся этими дѣлами, и въ числѣ нашихъ кліентовъ были многія весьма почтенныя особы. Желаю вамъ добраго утра, сэръ.
— Добраго утра, м-ръ Пикквикъ, — повторилъ Фоггъ.
Сказавъ это, онъ взялъ подъ мышку зонтикъ, скинулъ перчатку и протянулъ, въ знакъ примиренія, правую руку этому негодующему джентльмену, который между тѣмъ держалъ обѣ руки за фалдами фрака и смотрѣлъ на юриста съ выраженіемъ самаго презрительнаго изумленія.
— Лоутонъ! — сказалъ Перкеръ въ эту минуту. — Отворите дверь.
— Постойте! — вскричалъ м-ръ Пикквикъ. — Перкеръ, я намѣренъ говорить.
— Не напрасно ли, почтеннѣшій? — сказалъ адвокатъ, сидѣвшій какъ на иголкахъ въ продолженіе всѣхъ этихъ переговоровъ. — Оставьте дѣло, какъ оно есть: я прошу васъ объ этомъ, м-ръ Пикквикъ.
— О, нѣтъ, я не хочу оставаться въ дуракахъ! — возразилъ м-ръ Пикквикъ торопливымъ тономъ. — М-ръ Додсонь, вы обращались ко мнѣ съ нѣкоторыми замѣчаніями, сэръ.
Додсонъ повернулся, сдѣлалъ легкій поклонъ и улыбнулся.
— Съ нѣкоторыми замѣчаніями, сэръ, — повторилъ м-ръ Пикквикъ, задыхаясь отъ внутренняго волненія, — и товарищъ вашъ осмѣлился даже, съ покровительственнымъ видомъ, протянуть мнѣ свою руку. Мало этого. Вы оба приняли, въ отношеніи ко мнѣ, тонъ гордаго великодушія и оскорбленной невинности, и этимъ самымъ, милостивые государи, вы обнаружили такую степень безстыдства, котораго я вовсе не ожидалъ даже отъ васъ.
— Что? — воскликнулъ Додсонъ.
— Что-о-о! — повторилъ Фоггъ.
— Извѣстно-ли вамъ, что я былъ жертвою вашихъ гнусныхъ заговоровъ и сплетней? — продолжалъ м-ръ Пикквикъ. — Извѣстно-ли вамъ, что я тотъ самый человѣкъ, котораго вы ограбили и заточили въ тюрьму? Извѣстно-ли вамъ, однимъ словомъ, что вы были адвокатомъ въ процессѣ вдовы Бардль противъ Пикквика!
— Да, сэръ, мы знаемъ это, — отвѣчалъ Додсонъ.
— Конечно, мы знаемъ это, сэръ, — подтвердилъ Фоггъ, ударивъ, вѣроятно случайно, по своему карману.
— Вы, я вижу, вспоминаете объ этомъ съ удовольствіемъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, стараясь вызвать, быть можетъ, первый разъ въ жизни, на свое лицо насильственную улыбку. — Уже давно я собирался высказать вамъ, отчетливо и ясно, какое мнѣніе я составилъ о васъ, милостивые государи, но изъ уваженія къ другу моему Перкеру я, по всей вѣроятности, не воспользовался бы даже и настоящимъ случаемъ, если бы вы не приняли со мной покровительственнаго тона и этой безстыдной фамильярности… я говорю, безстыдной фамильярности, сэръ, — повторилъ Пикквикъ, обращаясь къ Фоггу съ такимъ стремительнымъ и порывистымъ жестомъ, что этотъ джентльменъ счелъ за нужное попятиться къ дверямъ.
— Берегитесь, сэръ! — сказалъ поблѣднѣвшій Додсонъ, заранѣе поспѣшившій укрыться за спиною Фогга, хотя и былъ выше его ростомъ. — Пусть онъ оскорбить васъ, м-ръ Фоггъ: не отвѣчайте ему тѣмъ же, въ мою голову.
— Нѣтъ, нѣтъ, я не стану отвѣчать, — сказалъ Фоггъ, — можете на меня положиться.
— Такъ вотъ что я хотѣлъ сказать вамъ, господа, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ: — оба вы — низкіе крючки, ябедники, мошенники, разбойники!
— Ну, вотъ и все, почтеннѣйшій, — перебилъ Перкеръ. — Теперь можете замолчать.
— Нѣтъ, не замолчу: они низкіе крючки, ябедники, мошенники, разбойники.
— Ступайте, господа, прошу васъ; вы видите, что онъ все сказалъ, — продолжалъ Перкеръ примирительнымъ тономъ. — Лоутонъ, отворена-ли дверь?
М-ръ Лоутонъ, улыбаясь, произнесъ утвердительный отвѣтъ.
— Ну, такъ прощайте же, господа… ступайте съ Богомъ… прощайте… Лоутонъ, дверь! — кричалъ адвокатъ, выталкивая насильно господъ Додсона и Фогга. — Сюда, сюда… пожалуйте… вотъ такъ… Лоутонъ, дверь! Пожалуйте скорѣе, господа!
— Если только есть законъ y насъ въ Англіи, сэръ, — сказалъ Додсонъ Пикквику, надѣвая шляпу, — вы пострадаете за это.
— Крючки! Разбойники!
— О, вы дорого поплатитесь за это, сэръ! — сказалъ Фоггъ, махая сжатымъ кулакомъ.
— Ябедники! Мошенники! — кричалъ м-ръ Пикквикъ, не обращая ни малѣйшаго вниманія на эти угрозы.
— Разбойники! — завопилъ м-ръ Пикквикъ въ коридорѣ, когда юристы начали уже спускаться съ лѣстницы.
— Разбойники! — закричалъ еще разъ м-ръ Пикквикъ, вырываясь изъ рукъ Лоутона и Перкера и выставляя свою голову изъ окна коридора.
Но когда м-ръ Пикквикъ отступилъ отъ окна, физіономія его приняла очень кроткій и торжественно улыбающійся видъ. Тихими и спокойными шагами онъ пошелъ въ контору и объявилъ, что огромная тяжесть свалилась съ его плечъ. Было очевидно, что онъ чувствовалъ себя совершенно счастливымъ.
Перкеръ не сказалъ ничего до тѣхъ поръ, пока не опорожнилъ всей своей табакерки и не послалъ Лоутона наполнить ее свѣжимъ табакомъ. Тогда съ нимъ вдругъ сдѣлался необыкновенный припадокъ смѣха, продолжавшійся около пяти минутъ, и по истеченіи этого: времени онъ сказалъ, что, по всей вѣроятности, онъ долго будетъ сердиться на м-ра Пикквика, если вникнетъ хорошенько въ сущность этой бѣды.
— Ну, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — не мѣшаетъ теперь и намъ покончить счеты.
— Какіе?
— Финансовые, любезный другъ, финансовые, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, вынимая изъ кармана бумажникъ и пожимая руку своего адвоката. — Вы ужъ столько для меня сдѣлали, что я едва-ли когда расквитаюсь съ вами, Перкеръ.
Послѣ этой маленькой прелюдіи друзья серьезно занялись разсмотрѣніемъ многосложныхъ счетовъ и росписокъ, по которымъ м-ръ Пикквикъ съ великимъ удовольствіемъ заплатилъ своему адвокату значительную сумму денегъ въ вознагражденіе за его хлопоты и безкорыстные труды.
И лишь только они кончили этотъ счетъ, какъ за дверью раздался поразительно сильный стукъ, не умолкавшій ни на одно мгновеніе, какъ будто кто-то рѣшился раздробить и молотокъ, и дверную скобку.
— Что это такое? — воскликнулъ Перкеръ, быстро приподнимаясь съ мѣста.
— Стучатся въ дверь, я полагаю, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, какъ будто еще могло быть какое-нибудь сомнѣніе въ дѣйствительности этого стука.
Неугомонный стукъ возрасталъ съ изумительною силой.
— Ахъ, Боже мой! — сказалъ Перкеръ, позвонивъ въ колокольчикъ: — это въ состояніи встревожить весь домъ, — Лоутонъ, развѣ вы не слышите?
— Сейчасъ выйду, — отвѣчалъ письмоводитель.
Стукъ между тѣмъ превратился въ оглушительный бой, отъ котораго наконецъ дверь зашаталась и задребезжали стекла.
— Это ужасно! — сказалъ м-ръ Пикквикъ, затыкая уши.
— Торопитесь, Лоутонъ, Бога ради! — закричалъ Перкерь.
М-ръ Лоутонъ, умывавшій этимъ временемъ свои руки за темной перегородкой, бросился къ дверямъ, отворилъ ихъ и сдѣлался очевидцемъ явленія, которое нужно будетъ описать въ слѣдующей главѣ.
Глава LIII. Объясненіе необыкновеннаго стука въ дверь и описаніе многихъ интересныхъ предметовъ, имѣющихъ, между прочимъ, отношеніе къ м-ру Снодграсу и одной молодой леди
Предметомъ, представившимся глазамъ изумленнаго письмоводителя, былъ парень, необыкновенно жирный и толстый, въ простомъ служительскомъ костюмѣ. Онъ стоялъ на половикѣ, и глаза его смыкались какъ будто отъ непреодолимаго влеченія ко сну. Такого жирнаго парня Лоутонъ не видалъ во всю свою жизнь. Впрочемъ, во всѣхъ чертахъ его лица господствовало удивительное спокойствіе, и бѣшеный стукъ, имъ произведенный, не объяснялся рѣшительно ничѣмъ.
