Робер Мерль - Изабелла
На другой день герцог уехал. Изабелла увидела в окно, как он выходит из замка в сопровождении многочисленной свиты, и решила, что видит его в последний раз. Она схватила маленький, осыпанный алмазами кинжал, подаренный ей герцогом восемь лет назад, и чуть было не вонзила его себе в сердце. Айша удержала ее руку. Изабелла была очень привязана к этой девушке еще с тех пор, как у нее отняли сына, Вирджинио, отдав его в придворные пажи к ее брату. Мавританке, которой не было еще и пятнадцати лет, оказалось не под силу вырвать у герцогини кинжал, но она вовсю кусалась и царапалась, чтобы удержать госпожу от новой попытки. Внезапно Айша неудачно повернулась, и лезвие, скользнув по ее щеке, нанесло ей довольно глубокую царапину. Тотчас же потоком хлынула кровь. Герцогиня вскрикнула. Ей показалось, что она убила служанку. Она выронила кинжал, схватила маленькую рабыню в свои объятия, а увидев, что та жива, вздохнула с облегчением. Пережитый испуг рассеял ее скорбь, и после того, как она промыла ранку Айши, она больше не помышляла о смерти.
Мажордомом герцогини вот уже пять лет был некий Троило Орсини, дальний родственник герцога, на которого, кстати, он походил осанкой, чертами лица, а также и нравом, с одной лишь разницей: он гораздо старательнее выполнял порученное ему дело, коль скоро ему не выпало счастье родиться герцогом. Изабелла очень скучала в своих владениях, которыми правила в отсутствие мужа, и так как ей по душе были все развлечения, требующие ловкости и силы, она часами скакала верхом, карабкалась по горам, а затем, разгоряченная, окуналась в ледяные горные реки. Троило Орсини сопровождал ее повсюду. Этот придворный любил ее и, пользуясь своим положением мажордома, оказывал герцогине множество мелких услуг, которые скрашивали ее одиночество, хотя она их почти не замечала. Изабелла ничуть не догадывалась о чувствах Троило; он был «слугой» в ее доме, вот она и держалась так, будто он значит для нее не более, чем любимая собака или лошадь. Мало-помалу она приблизила его к себе – нередко опиралась на его руку, принимала его в своей комнате, раздевалась при нем…
Троило в свое время служил в войсках герцога и сражался весьма отважно, но его правая рука, перебитая пулей, потеряла способность действовать. Это увечье вынудило его отказаться от ратных подвигов. Тогда-то герцог и возложил на него обязанности мажордома, обязанности, с которыми он добросовестно справлялся, но которые не удовлетворяли его честолюбия. Близость, до которой герцогиня допустила его, поначалу составляла для него предел блаженства, а затем стала задевать его гордость. От страсти он терял рассудок и в то же время глубоко страдал, зная, что любимая женщина смотрит на него как на неодушевленный предмет.
* * *Два месяца спустя после отъезда Браччано герцогиня велела позвать Троило. Утро было необыкновенно жарким, и Изабелла, полураздетая, сидела перед Айшей, которая расчесывала ей волосы. Она даже не подняла глаз, когда вошел мажордом, и принялась расспрашивать его о здоровье попугаев, из которых два накануне подохли. Троило на мгновение онемел. Он пристально смотрел на прекрасные плечи герцогини, терзаясь одновременно и желанием и яростью. «Что же это такое, – подумалось ему, – гаремный евнух я, что ли, перед которым женщина осмеливается обнажаться?» От слова «евнух» негодование его распалилось еще сильнее, и он до боли стиснул зубы.
– Итак, Троило? – нетерпеливо спросила герцогиня, все еще не поднимая на него глаз.
– Итак, синьора, – резко ответил Троило, – придется вам поручить другому придворному заботу о ваших попугаях, а я с завтрашнего дня вам больше не слуга.
Герцогиня изумилась этому тону, потому что Троило никогда не обращался к ней иначе, как с отменной учтивостью. Она подняла глаза и увидела, что Троило Орсини стоит, прислонясь к стене, на том самом месте, где два месяца тому назад стоял портрет Браччано. Он скрестил руки на груди и смотрел на нее горящими от гнева глазами. Герцогиня вздрогнула. Взгляд этот был точь-в-точь взглядом герцога.
– В чем дело, Троило? – спросила она, чрезвычайно взволнованная его резкостью. – Вас кто-нибудь оскорбил?
– Да, синьора, – ответил он тихим голосом, в котором клокотала ярость, и не спускал с нее негодующего взгляда, – меня жестоко оскорбили.
Дрожащей рукой он указал на нее.
– Я, Троило? – вскричала в крайнем удивлении герцогиня. – Я оскорбила вас? Но чем же?
– А вот чем, синьора, – сказал он, показывая пальцем на ее полуобнаженное тело.
Изабелла не сразу даже поняла его. Потом яркий румянец залил ее лицо от корней волос до шеи. Один этот жест Троило разрушил условное представление о нем, как о предмете бесчувственном. Она увидела себя со стороны – полураздетой, да еще самым вызывающим образом, на глазах у мужчины. Стыд, обида, возмущение сменяли друг друга в душе ее с такой быстротой, что она теряла рассудок.
– Негодяй! – закричала она, вскочив. – Ты смеешь поднимать глаза на твою госпожу! Ты! Слуга в нашем доме!
Она подбежала к своей постели, схватила спрятанный под подушкой кинжал и бросилась на Троило. Он выпрямился во весь рост и остался недвижим, со скрещенными руками, ожидая удара. Никогда еще он до такой степени не походил на герцога.
– Пес! – сказала она, отвернувшись и с силой швырнув кинжал в другой конец комнаты. – Убирайся! И никогда в жизни не смей показываться мне на глаза.
– Я уеду, стало быть, немедленно, – холодно сказал Троило.
– Завтра! – крикнула герцогиня в исступления, сама не зная, что говорит. – Ты сказал «завтра», и ты уедешь только завтра! Если посмеешь ослушаться, я велю бросить тебя в тюрьму!
Троило как-то странно посмотрел на нее.
– Ну что же! – сказал он совершенно спокойным голосом. – Пусть будет, как вам угодно. Я уеду завтра.
Он поклонился и вышел. Герцогиня ходила по комнате из угла в угол, кусая сжатые кулаки, сверкая глазами, вся во власти опьянившего ее гнева. Безумствовала она довольно долго.
– Отчего ты сердишься? – внезапно спросила ее Айша, говорившая ей «ты» по мавританскому обычаю. – Он мужчина, а ты красавица.
– Мажордом! – крикнула герцогиня. – Мой слуга!
Она была не в силах продолжать. Ей не хватало слов, – Он мужчина, – повторила Айша, выразительно взглянув на нее.
Взгляд этот поразил герцогиню. Она была слишком чутка, чтобы не понять, сколь двусмысленны были ее отношения с Орсини. Она кляла себя за все вольности, какие она себе при нем позволяла, и за удовольствие, которое при этом испытывала. А в чем же крылось это удовольствие, думала она, как не в том, что я, сама себе не признаваясь, чувствовала его восхищенный взгляд на моем теле?
– О лицемерие! – воскликнула она вслух, вновь принимаясь ходить взад и вперед по комнате. – Я притворялась, будто не замечаю, что он мужчина… Самая закоренелая кокетка, самая подлая шлюха не могла бы… – продолжала она в страшном волнении и не закончила фразу. – Что же тут удивительного, если такой благородный дворянин…
Вдруг она сообразила, что оправдывает Орсини, и с тревогой заметила, что не так уж оскорблена его дерзостью.
– Оскорблена, но при ком? – сказала она тут же, засмеявшись. – Зачем мне ломать комедию перед собою? Кем же я себя считаю – герцогиней Браччано или покинутой женщиной? Женщиной к тому же почти что старой, – добавила она, разглядывая в зеркале морщинку, которая вот уж целую неделю не давала ей покоя.
Эта морщинка внезапно повергла ее в безмерное отчаяние. Она бросилась на постель и зарылась лицом в подушки.
– Ну что же! – сказала она вечером, несколько успокоившись. – Я поступила правильно. Завтра Орсини уедет, это единственный разумный выход… Как! – вскричала она в тот же миг. – Значит, он тоже бросит меня?
Жгучий стыд пронзил ее при этих словах – «он тоже». Она спохватилась, что приравняла Орсини к герцогу.
– Мажордом! – молвила она вслух. Слово «мажордом» было единственной сколько-нибудь устойчивой преградой, которую несчастная герцогиня могла воздвигнуть между собой и Орсини. Жестокая печаль не переставала терзать ее. Она представляла себе, что Орсини уедет, что ее жизнь будет продолжаться без него, и понимала теперь, какой заботой он окружал ее с тех пор, как герцог ее покинул. Машинально она обратила взгляд туда, где когда-то находился портрет Браччано, и вспомнила, что его унесли. Она села на постель и более часа пребывала в состоянии полного отупения.
– Пусть едет! – сказала она наконец, поднимая голову. – Моя честь требует этого… Честь… – повторила она тотчас же с горьким смехом. – Разве честь помогла мне удержать мужа?
К одиннадцати часам вечера к герцогине прибыл гонец. Он был приставлен ею к герцогу для слежки за ним и теперь явился с донесением: Браччано готовит флот к походу на мавританских пиратов. Находится он в Венеции. Лукреция последовала туда за ним, и он каждый вечер ужинает с ней вместе.
