Радий Погодин - ПРИБЛИЖЕНИЕ К ВЕЛИКОЙ КАРТИНЕ
В нашей же теме по-прежнему остается загадкой словесная связка Иван-дурак, поскольку в жизни-то, не в сказке, распространяется она на все русское население поголовно, и на царя, и на царицу.
Рассмотрим эту связку повнимательнее и поймем, что имя Иван мы можем тут же отбросить как библейское христианское, а связка имеет весьма древний возраст. И слово "русский" тоже до поры до времени отодвинем, полюбуемся только словом "дурак". Вглядимся в него попристальнее, повнимательнее со всем уважением к слову. Пусть-ка оно засверкает, как сверкает драгоценный камень.
Отбросим же предвзятости и окончание "к" — знак существительного мужского рода.
"Дура".
В латинском языке слово "дура" означает "суровый". "Дура лекс, сэд лекс" — закон суров, но это закон. В литовском языке "дура" означает "бурно, стремительно". В греческом — "стремительный, напористый". В древнегреческом: "Бурная, стремительная сила".
— Правильно: сила есть — ума не надо, — сказал бы по этому поводу мой ясноглазый друг.
Но он не сказал. Лишь вздохнул. И загорелись его глаза огнем надежды.
А в чем эта надежда? В том, что вот сейчас, сразу же, наш русский народ изменит свое отношение к слову "дурак" как "глупец" и возгордится тем, что он есть "бурная, стремительная сила"? Эту "бурную силу" мы имеем право истолковать как постоянную способность к подвигу и самопожертвованию. Но не хватит ли жертвовать собой и совершать подвиги во имя всех, кроме самих себя?..
Итак, слово "дурак" стопроцентно принадлежит сказке, но на те же сто процентов принадлежит оно и нам — русским людям. Из этого следует, что мы недокопали, недодумали — не разглядели его самой глубинной сути.
"Ду-ра..." — слово составное.
Прежде всего, "ду" — это два. Мы даже и не представляем, какое исключительное значение имели: числительные для древнего человека. Разве же это не чрезвычайно важно для стаи, кто идет за вожаком? Кто — вторым, а кто — третьим?
"Ду" — это два.
"Ра" — это солнце.
"Ду Ра" — два солнца.
Тут не выдержал мой ясноглазый друг. К сведению — у меня все друзья ясноглазые. Он закричал:
— Убивать вас надо!
— Кого, — спрашиваю, — убивать?
— Тех, кто пытается мне мозги запудрить. Пусть мои мозги хотя бы на место встанут, хотя бы отдохнут в тишине от фанфар. Ра — египетский бег. При чем тут славяне? При чем тут дурак и два солнца?
— Действительно, — говорю. — При чем тут мы? Но яркость дураков измеряется солнцами, как яркость лампочек — свечами.
Летописец Нестор тоже был убеждённым сторонником египетской лавки древностей. По его выходит, что первого нашего бога Сварога мы получили от египтян взамен временно царствовавшего над славянами Феоста (Гефеста).
Поскольку "сварага" — "небо" не по-египетски, а по-индийски, мы имеем право предположить, что египтяне подсунули, нам индо-иранца после нашествия на Египет персов. Это, в свою очередь, позволяет нам полагать себя народом не слишком древним.
А что касается Ра, говорю я себе, то он, без сомнения, первобог. И появился он как сущность, наверное, вместе с речью, а может быть, и раньше — в рисунке, в скульптурке глиняной, в колесике.
В 1866 году учрежденное в Париже лингвистическое общество приняло решение не обсуждать вопрос о происхождении языка.
Мы и не обсуждаем. Но полагаю я, что наш древний косматый предок, встречая восход солнца, довольно рычал: "Рра-а..."
Очевидно, что в первую десятку слов человеческих, произнесенных ранее прочих, вошли слова: солнце, вода, земля...
Человеком наш предок ощутил себя поздно и лишь потому, что природа наделила странное творение свое воображением. Сначала же человек понял, что он рожден, что он живой. Этому его пониманию сопутствовало ощущение солнца: когда солнце всходило, человек согревался, оживал.
Но для возникновения жизни одного солнца было мало: жизнь давали солнце и вода вместе — в паре. По отдельности они несли смерть, но и вода лилась сверху. Она казалась производной солнца. И воду наш предок называл "ра". Возможно, он разделял эти два "ра" интонационно.
Вот мы и произнесли искомые нами слова: "ра" — солнце и "ра" — вода, два — Ра.
Дурак — означало живой, человек, мужчина. Дура, стало быть, — женщина.
Мой ясноглазый друг ничего мне не сказал, но он меня когда-нибудь побьет. И чтобы этого не случилось, я парализую его волю своей волей, которую модно даже назвать мечтой или грезой.
Мало того, что слово "дурак" означает "человек", но позже оно стало означать "человек воды", "человек моря". Значит ли это, что появился за "человеком воды" и "человек земли"?
Именно значит. Гера и Геракл. Ге-Ра и Ге-Ракл.
Ге, мать-земля, такая же древняя, как Ра. Вот и выходит, что от земли и солнца произошли Гера и Геракл.
Мор друг ясноглазый ну прямо застонал.
— Гея родила Раю, мать богов и людей. Гера — внучка. Так же застонал и начитанный Степа, когда все это услышал от Люстры.
— Гера богиня, а Геракл человек. Или ты хочешь сказать, что Геракл был раньше Зевса?
— Именно, — сказал Люстра. — Раньше мира вообще. Коли Ге и два Ра — первобоги, то дура и дурак, гера и герак — перволюди. "Все от Ра" — вот он, древнейший языкообразующий принцип миропонимания. Гера стала богиней, потому что был матриархат. Она просто обожествленная женщина. Все остальное, и Уран-небо, и Гея, и Зевс, и Посейдон, и Аполлон, и прочие Амуры шуры-муры, — это уже песни, и возникли они лет этак тысяч на пятнадцать позже Геракла. Тогда Геракл и получил к своему имени греческое окончание "л".
Еще в девятнадцатом веке наш соотечественник Александр Дмитриевич Чертков построил гипотезу о происхождении праязыка в восточном Средиземноморье. Но я знаю об этой гипотезе лишь то, что автор ее был героическим участником Отечественной войны 1812 года.
Но почему Гера и Геракл так не ладили? Почему Гера всячески унижала героя, гнула его и ломала?
— Потому, — говорил мой друг детства очкарик Люстра, который плакал над Иванушкой-дурачком, — что при тогдашнем диком матриархате мужиков-героев не уважали, заставляли даже надевать женские одежды и завиваться. Тогда был самый расцвет литого женского владычества. А тринадцать подвигов Геракла символизирует победу патриархата.
— Подвигов было двенадцать.
— Двенадцать — не главных. Тринадцатый, главный — победа над тетками!
Вся нарисованная выше концепция происхождения слова "дурак" от солнца и воды — принадлежит Люстре.
Люстра, склоняю голову перед тобой, как и тогда, в детстве, когда мы со Степой признали в тебе махатму, хоть ты и заплакал от злости и ревности.
В сказках всех народов земли героем и победителем всегда оказывался просто человек. Видимо, и в сказке о трех братьях наложились друг на друга два начала: память о трагедии установления добрыми молодцами классового общества и мечта с победе человека и справедливости над злом и корысть....
Историки, лингвисты, филологи, возможно, и посмеются над этой теорией моего друга Люстры, но не потерял еще актуальности и тот факт, что устами младенцев глаголет истина. Для меня же этот интуитивный прорыв в глубины ветхого времени ценен истинностью и благородством задачи.
Люстра был моим одногодком, но пониже и похлипче. Одно время он рванулся в накачку мускулов подтягиванием и толканием от плеча булыжников и металлолома, но врачи остановили его, сказали: "Геркулеса из тебя не выедет, пробивайся потихоньку в Архимеды. Не торопясь. Не надсаживаясь". Мог Люстра позволить себе лишь легонькие нагрузки из-за слабости глаз. На его воинственном бледном носу тяжело сидели очки с толстенными стеклами. Носил Люстра свои очки на широкой резинке через затылок, чтобы, даже подумать странно, не сорвались они и не "дрызнулись".
Люстра всем врал, что очки его сделаны из какого-то специального "параллаксного" хрусталя, который лишь немногим дешевле алмаза. "На эти люстры, если купить, пять материных зарплат уйдет, мне по собесу дали как особо одаренному умом".
Люстрина стриженная голова казалась стеклянной от блеска этих самых очков.
Спрашивается — чем от нас пахло тогда? Наверное, серой, поскольку мы каждый божий день изобретали порох. Люстра, к тому же, был наглым типом. Девчонок он уверял, выколачивая нос о забор, что пока "болел соплями", чихал и кашлял, выучил английский язык и теперь может запросто трепаться с иностранными чифами про Сингапур, Гонконг, а также шикарный порт Сакраменто. Ему нравились названия буржуйских городов и, нечего греха таить, нам они тоже нравились: Ливерпуль, Касабланка!..
