Френсис Фицджеральд - Последний магнат
Стар подозвал Кэтлин и повернул к ней трубку — там что-то пыхтело и бормотало, а затем послышался голос:
— Монро, это не розыгрыш, он вправду говорящий! И как две капли воды похож на президента Маккинли! Рядом со мной стоит мистер Хорас Уикершем с портретом Маккинли…
— У нас уже был шимпанзе, — ответил Стар, внимательно выслушав до конца. — В прошлом году он отхватил солидный кусок от Джона Гилберта… Ну хорошо, дай ему трубку.
Стар попытался говорить церемонно, как с ребенком:
— Привет, орангутанг.
Он удивленно повернулся к Кэтлин.
— Он сказал «привет»…
— Спросите, как его зовут, — предложила Кэтлин.
— Привет, орангутанг… Боже, подумать только… Как твое имя?.. Нет, видимо, не знает… Послушай, Лью, мы не снимаем ничего в духе «Кинг-Конга», а в «Косматой обезьяне» нет обезьян… Уверен, конечно. Извини, Лью. До свиданья.
Он злился на Лью: поверив, что звонит президент, Стар переменил манеру, будто и впрямь настроился говорить с президентом. Теперь он чувствовал себя неловко, однако Кэтлин поняла и прониклась к нему даже большей симпатией из-за того, что в трубку говорил всего лишь орангутанг.
Они ехали обратно вдоль берега, солнце светило в спину. Оставленный дом казался радушнее, будто согретый их приездом: они уже не были пленниками этого сияющего лунного ландшафта, блеск воспринимался теперь легче. С изогнутой кромки берега открылось розовеющее небо над замершими в нерешительности стенами, и мыс выглядел отсюда приветливым островом, который не прочь когда-нибудь вновь приютить их на время.
После пестрых хижин и рыбацких баркасов Малибу они вновь угодили в людскую гущу: дорога была забита машинами, а пляжи напоминали бесформенные муравейники, рядом с которыми густо роились в море темные мокрые головы.
Теперь на глаза попадался городской реквизит: покрывала, циновки, зонтики, примусы, сумки с одеждой — оковы, сложенные на песок пленниками. Море принадлежало Стару — оставалось лишь вступить во владение или определить, что с ним делать, — остальным лишь из милости дозволялось омочить ладони и ступни в прохладе природного резервуара, расположенного в мире людей.
Свернув с прибрежной дороги и поднявшись по склону каньона, Стар выехал на верх холма, уже слившегося с городом. Людская толпа теперь копошилась позади. У бензоколонки он притормозил заправиться.
— Поужинаем вместе? — чуть ли не с волнением проговорил он, стоя рядом с машиной.
— У вас есть работа на сегодня.
— Нет, я ничего не планировал. Поужинаем?
Он знал, что вечер у нее тоже свободен — ни встреч, ни назначенных дел.
— Может, поесть в закусочной напротив? — нашла она компромисс.
Стар оценивающе поглядел через дорогу.
— Вы и вправду туда хотите?
— Я люблю американские закусочные — в них так непривычно и забавно.
Сидя на высоких табуретах, они ели суп из помидоров и горячие бутерброды. Почему-то их это сблизило больше, чем все предыдущее; оба чувствовали опасное одиночество и угадывали его друг в друге, странно объединенные и запахами кухни — горькими, кисловатыми, сладкими, — и зрелищем загадочной официантки — брюнетки с высветленными лишь частично прядями, — и финальным натюрмортом на опустевших тарелках: картофельный ломтик, кружок маринованного огурца, косточка оливки.
Сгущались сумерки, теперь ничего не стоило улыбнуться ему в машине.
— Я вам очень благодарна, хороший получился день.
Они приближались к дому Кэтлин: дорога пошла от подножия холма вверх, и усилившийся гул двигателя на второй передаче звучал предвестием конца. Бунгало вдоль склона оделись огнями, Стар включил фары. Тоскливо сосало под ложечкой.
— Мы еще увидимся…
— Нет, — мгновенно откликнулась она, будто ожидала. — Я вам напишу. Извините, что напустила таинственности: это только к лучшему, вы мне слишком нравитесь. Постарайтесь работать поменьше. И обязательно женитесь.
— Ну зачем же так, — запротестовал Стар. — Целый день мы были вдвоем — лишь вы и я. Может, для вас это ничто, а для меня очень важно. И я еще не успел вам об этом сказать.
Однако продолжать беседу — значило войти в дом: они уже подъехали к крыльцу.
— Мне пора, — покачала головой Кэтлин. — У меня назначена встреча, я просто не говорила.
— Неправда. Но ничего не поделаешь.
Он дошел с ней до двери и остановился на крыльце, еще помнящем отпечатки его вчерашних следов. Кэтлин рылась в сумочке, ища ключ.
— Нашли?
— Нашла.
Оставалось лишь войти — но она, желая взглянуть на Стара еще раз, склонила голову влево, потом вправо, пытаясь рассмотреть его лицо в последних отсветах сумерек. Она медлила слишком долго, и его ладонь сама собой скользнула к ее плечу — он обнял Кэтлин, прижал лицом к своей шее, отгородив от света. Стиснув ключ в руке, она закрыла глаза; до него донеслось то ли восклицание, то ли вздох — и еще вздох, когда он притянул ее ближе и коснулся подбородком щеки, мягко разворачивая лицо к себе. Оба чуть улыбнулись, она слегка нахмурилась — и последний дюйм между ними растаял в темноте.
Когда они оторвались друг от друга, Кэтлин покачала головой — скорее в знак удивления, чем отрицания. В ее голове пронеслось: лишь себя и винить, все сложилось давно, только когда? Мысль о том, что нужно разорвать объятие, с каждым мигом становилась ей все тягостнее и невыносимее. Стар торжествовал — это добавляло ей мук, но она не могла ни осуждать его, ни участвовать в торжестве, которое ощущала как поражение. Однако ей пришло в голову, что если не признать поражения, разорвать объятие и уйти в дом — поражение не обернется победой. Значит, разницы нет.
— Я не хотела, — проговорила Кэтлин. — Вовсе не хотела.
— Можно мне войти?
— Нет! Нет…
— Тогда скорее в машину, бежим отсюда.
Она с облегчением зацепилась за нужное слово: бегство воспринималось спасительным выходом, словно ей надо скрыться с места преступления. Они очутились в машине; дорога шла вниз по склону холма, встречный ветер обдавал прохладой, и Кэтлин постепенно пришла в себя. Теперь все виделось ясно, как в черно-белом кино.
— Вернемся на берег, в ваш дом, — сказала она.
— На берег?
— Да, к вам. И не надо слов. Пусть будет только дорога.
Когда они выехали на берег, небо резко посерело, у Санта-Моники их настиг внезапный ливень. Стар остановился на обочине и, накинув плащ, поднял брезентовый верх.
— Теперь у нас есть крыша, — улыбнулся он.
«Дворник» на лобовом стекле уютно тикал, как старые напольные часы, навстречу то и дело попадались угрюмые машины, сворачивающие к городу от мокрых пляжей. Позже берег затянуло туманом, и края дороги сделались неразличимы; встречные фары словно зависали неподвижно в воздухе, лишь в последний миг вспыхивая совсем рядом.
Стару и Кэтлин, бросившим часть себя в прошлом, теперь стало легко и вольно. В щели сочился туман; Кэтлин спокойным, медленным жестом, приковавшим все внимание Стара, сняла розово-голубую шляпу и положила ее под ремень на заднем сиденье. Встряхнув волосами, она перехватила взгляд Стара и улыбнулась.
Ресторан с дрессированным морским львом маячил на берегу ярким сгустком света. Стар, опустив боковое стекло, вглядывался в дорогу; через несколько миль туман рассеялся, дорога свернула к дому на мысе. Здесь из-за облаков светила луна, над морем реял неверный сумеречный свет.
Дом за это время словно распался на отдельные части: мокрые брусья дверной коробки, нагромождение непонятных предметов высотой по пояс, на которые Стар и Кэтлин натыкались по пути в единственную отделанную комнату. Здесь пахло опилками и влажным деревом, и когда Стар обнял Кэтлин, в полутьме они различали лишь глаза друг друга. Через минуту плащ упал на пол.
— Подожди. — Она не хотела спешить. Пусть ее переполняли счастье и желание, однако вся эта история ничего не сулила — и Кэтлин пришлось остановиться на миг: вспомнить начало, вернуться на час назад и понять, как же все произошло. Замерев, она слегка повела головой из стороны в сторону — как прежде, только медленнее, не отрывая взгляда от его лица. И почувствовала, как его охватывает дрожь.
Он понял это и ослабил объятие; Кэтлин тут же заговорила — резко, призывно — и притянула его лицо к своему. Обнимая Стара одной рукой, она движением колен сбросила что-то и откинула прочь. Стар, уже не дрожа, вновь обнял ее — и вместе они опустились на пол, покрытый плащом.
Потом они молча лежали; Стар, переполненный любовью и нежностью, сжимал ее в объятиях так, что треснул стежок на платье — легкий звук вернул их к реальности.
— Вставай, я помогу, — шепнул он, беря Кэтлин за руки.
— Подожди, не сбивай с мысли.
Лежа в темноте, она бесцельно думала о том, каким талантливым и неутомимым будет ребенок, — и через некоторое время протянула руки, чтобы Стар ее поднял.
