Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню

– Вам-то понятно, что это значит.

– Ничего-ничего, пройдет, выпейте-ка глоточек, – с напускным хладнокровием откликнулся Тул.

– Сдается мне, ему уже чуточку лучше, доктор, – шепнула на ухо Тулу миссис Стерк.

– Конечно-конечно, все пройдет, мадам.

Тул стоял у изголовья кровати, устремив встревоженный взгляд на изможденное лицо Стерка и поглаживая одеяло красной рукой с короткими, толстыми пальцами. Безотчетно поддакивая миссис Стерк, он не в силах был скрыть своей крайней озабоченности.

У входа послышался шум подкатившей кареты, затем продолжительный стук дверного молотка, и Тул со всех ног бросился встречать знаменитого доктора Пелла. По пути к лестнице Тул ненадолго завел визитера в гостиную, откуда донесся его взволнованный говор. Вскоре оба медика показались в дверях, и доктор Пелл небрежным, как обычно, тоном обронил:

– Когда это началось, сэр?

– Минут десять – нет, меньше – минут восемь тому назад.

Запыхавшись, Тул карабкался вдогонку за стремительно взлетевшим по ступеням сухопарым доктором.

– Мое почтение, мадам, – величественно кивнул доктор Пелл хозяйке дома; бросив муфту на кресло, он остановился у постели больного. – Ну, сэр, как мы себя чувствуем? Так-так, хорошо, не беспокойтесь, можете ничего не говорить, я все вижу. – Он просунул руку под одеяло и, нащупав пульс, начал считать удары. – Это продолжается десять минут?

– Ему было нехорошо, но сейчас стало гораздо лучше. Не правда ли, доктор Тул? – вмешалась миссис Стерк.

– Озноб, вероятно, уменьшается. Он вспотел, мадам?

– Нисколечко, доктор, лоб у него прохладный, его ничуть не лихорадит, спал он спокойно, аппетит чудесный. Верно ведь, доктор Тул?

– Да, мадам, доктору Пеллу все известно, я все ему рассказал, мадам, – подтвердил Тул, с тупым отчаянием вглядываясь в потухшее лицо Стерка.

– Ну что ж, мадам, – проговорил Пелл, не отрывая глаз от циферблата, – озноб, как видите, проходит; вы делаете все, что надо; и, – тут он решил, что рецепт много времени не отнимет, – мы назначим ему какое-нибудь пустячное лекарство. Прощайте, сэр. Мое почтение, мадам!

– Перо и чернила в гостиной, доктор Пелл, – почтительно вставил Тул.

– О нет, нет, мадам, прошу прощения, не взыщите. – Доктор Пелл мягко, но настойчиво отстранил ладонью протянутый миссис Стерк гонорар – остаток от дейнджерфилдского дара.

– Но пожалуйста, доктор, – шепотом умоляла затаившаяся в тени косяка робкая фигура.

– Ни слова больше, мадам, не обессудьте. – Доктор Пелл повелительным тоном пресек дальнейшие упрашивания.

Почему врачи принимают честно заработанную ими плату с оглядкой, исподтишка, словно некую милость, тайную и сладостную, прячут деньги в карман, пошептавшись в темном углу, будто это воздаяние за совершенный грех? Невозмутимый доктор Пелл отверг в доме Стерка довольно внушительную сумму. Он способен был при случае на благородный поступок, но не могу представить, чтобы шумливый, взбалмошный доктор Роджерсон хоть раз отказался от гонорара.

Доктор Пелл спустился в гостиную столь же стремительно, хотя и без спешки, и дверь за ним плотно затворилась.

– Пропал, несчастный! – с чувством прошептал Тул. В присутствии Пелла он стал выражаться более изысканно: в обществе доктора Роджерсона он бы наверняка сказал «бедолага» или «сердяга».

Пелл закусил перо тонкими губами, оторвал половину листа и, нахмурившись, покачал головой. Взяв перо в руки, он проронил:

– Пропишем, с вашего одобрения, вот такое снадобье.

– Очень хорошо, сэр, – с готовностью согласился Тул.

Пелл пропустил его слова мимо ушей и, разбрызгивая чернила, начертал несколько неразборчивых строк, сопроводив их в конце замысловатыми загогулинами.

Позже Стерк увидел этот листок в руках служанки; он подозвал ее к себе слабым кивком (речь требовала от него непомерных усилий) и, когда та наклонилась к нему, прошептал:

– Рецепт? Бросьте его в огонь! – И Стерк в крайнем изнеможении смежил веки.

Пелл, вновь поглядев на часы, засвидетельствовал свое почтение доктору Тулу; в прихожей его остановила маленькая миссис Стерк.

– Итак, мадам, мы тут посовещались, выписали кое-какое лекарство, а озноб – он скоро пройдет, лихорадка прекратится, и, мы надеемся, ему сразу станет легче. У вас очень знающий советчик в лице… в лице доктора…

– Тула, – поспешно подсказала его собеседница.

– Доктора Тула, мадам. Он проследит за всем, что необходимо; если понадобится мой совет, пошлите за мной, но доктор Тул – человек знающий, мадам, можете на него положиться.

Говоря все это, доктор Пелл спустился с лестницы, раскланялся и выскользнул за дверь, прежде чем бедная миссис Стерк успела опомниться. Ей хотелось услышать от доктора гораздо больше, но вместо того с улицы донесся стук кареты, уносившей знаменитость обратно в Дублин. Думаю, немногие врачеватели привыкают хладнокровно выговаривать ужасное eclaircissement[73] – при малейшей возможности стараются от него уклониться.

Тул тоже, сколько мог, юлил и хитрил, увиливая от прямых ответов, однако вынужден был признать, что наступило ухудшение. Когда он удалился, пообещав вернуться в четыре часа, бедная миссис Стерк, оставшись в гостиной одна, не выдержала и разразилась бурными рыданиями; потом вспомнила, что слишком надолго отлучилась из спальни, проворно вытерла слезы и взбежала наверх, к своему Барни, уже улыбаясь; она отгоняла от себя злые страхи; и надежда – преданный ангел, не покидающий нас до последнего, – осеняла ее сладкими мечтаниями. Но вот уже сутки спустя, в четыре часа пополудни, из комнаты больного послышался долгий, отчаянный вопль. «Бедная глупенькая Летти» простилась со «славным Барни» – и простилась навсегда. Пора влюбленности и годы супружества – все ныне померкло и отошло в прошлое: через три дня ружья были повернуты прикладами вверх, глухо били барабаны, на кладбище прогремели три залпа;