Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
— Но, дядя, послушайте! — проблеял он.
Сэр Томас величественным жестом принудил его умолкнуть.
Граф тоскливо извлек свою жалкую наличность. Сэр Томас взял ее с гневным фырканьем и направился к двери.
Сондерс все еще сохранял живописную позу перед гонгом.
— Звоните! — распорядился сэр Томас.
Сондерс выполнил это распоряжение с проворством гончей, пущенной по следу.
— А теперь, — продолжал сэр Томас, — пойдите в мою гардеробную и уберите эти банкноты в боковой ящичек туалетного столика.
Невозмутимые, бесстрастные и все же наблюдательные глаза дворецкого с одного взгляда уловили признаки беды. Ни набыченный вид сэра Томаса, ни безнадежная понурость лорда Дривера не ускользнули от его проницательности.
«Чтой-то не той-то, — сообщил он своей бессмертной душе, поднимаясь по лестнице. — Сдается мне, перегрызлись они дальше некуда».
Более отточенные изречения он приберегал для публичных выступлений. В беседах со своей бессмертной душой он слегка расслаблялся.
Глава 24. Искатель сокровищ
Во время обеда душевный мрак окутывал его сиятельство, будто плед. Он должен двадцать фунтов, его наличность исчерпывается семью шиллингами четырьмя пенсами. Он размышлял, он мыслил, и вполне интеллектуальная бледность разлилась по его обычно розовым щекам. Сондерс, втайне сочувствующий — он ненавидел сэра Томаса как выскочку, нагло водворившегося в замке, а к лорду Дриверу (он служил еще его отцу) питал почти отеческое чувство, — постоянно возникал возле его локтя с волшебной бутылкой. И Спенни, осушавшему и вновь осушавшему свою рюмку почти машинально, вино-целитель подарило блестящую идею. Занять двадцать фунтов у кого-нибудь одного из его знакомых было невозможно, а вот разделить двадцать на четыре и убедить квартет щедрых душ скинуться по пять фунтов с носа представлялось куда более осуществимым.
В его сердце вновь зашебаршилась надежда.
Сразу же по завершении обеда он запорхал по замку, подобно фамильному привидению с резвыми наклонностями. Первым ему встретился Чартерис.
— Приветик, Спенни! — сказал Чартерис. — Тебя-то мне и надо. Ходят слухи, что ты влюблен. За обедом ты выглядел так, будто подхватил инфлюэнцу. Что тебя гнетет? Бога ради, продержись до конца спектакля. Не хлопнись без чувств на сцене или там что-нибудь еще. Роль помнишь?
— Дело в том, — поспешно сказал его сиятельство, — а также и вообще. Мне требуется… Можешь одолжить мне пятерку?
— Все, чем я располагаю в настоящий момент, — сказал Чартерис, — исчерпывается одиннадцатью шиллингами и почтовой маркой. Если марка поспособствует тебе для почина… Нет? А ты знаешь, что самые крупные состояния наживаются с исходной мелочи. Тем не менее…
Две минуты спустя лорд Дривер возобновил свои поиски.
Путь ищущего денег взаймы тернист, особенно если, как в случае со Спенни, он не славится скрупулезностью в возвращении взятого взаймы.
В свое время Спенни сумел выжать небольшие суммы практически у всех своих знакомых мужского пола, а возвращал он их крайне редко. Его сиятельство страдал склонностью забывать, как здесь перехватил полкроны заплатить таксисту, а там — десять шиллингов, чтобы рассчитаться за обед. Причем, когда речь шла и о более крупных суммах, его память не обретала нужной цепкости. Это породило у его друзей некоторую опасливость. А потому данная великая охота за сокровищами прошла безрезультатно с начала и до конца. Он собрал урожай дружеских улыбок и сладких извинений, а также горячих изъявлений симпатии, но денег ему не отстегнул никто, кроме Джимми Питта.
К Джимми он подкрался в начале охоты, и Джимми, пребывая в настроении, когда одолжил бы что угодно кому угодно, выдал искомые пять фунтов, даже не поперхнувшись.
Но что такое пять фунтов? Плед мрачности и интеллектуальная бледность вновь украшали лицо лорда Дривера, когда он поднялся в свою комнату, чтобы надеть пестрейший, броский костюм из твида, в котором лорд Герберт появляется в первом акте.
Можно многое сказать в осуждение воровства как привычки, но невозможно отрицать, что в определенных обстоятельствах оно предлагает превосходный выход из финансовых затруднений, и не будь кары за него столь малоприятными, оно стало бы заметно более модным развлечением.
Мысли его сиятельства не сразу обратились к этому спасительному способу выбраться из лужи, в которой он оказался. Он еще никогда ничего не крал и не сразу подумал о том, чтобы восполнить этот пробел. Во всех нас прячется такая вот консервативная жилка. Но мало-помалу до него дошло, что иного выхода нет, если он не хочет завтра пресмыкаться перед Харгейтом, выпрашивая отсрочки с уплатой — альтернатива абсолютно неприемлемая, — и внезапно он поймал себя на созерцании возможности обзавестись нужной суммой противозаконным способом. К тому времени, когда его сценический туалет был завершен, он твердо уверился, что ему остается только это.
План его был крайне прост. Он знал, где лежат деньги — в боковом ящичке туалетного столика сэра Томаса. Он слышал, как Сондерсу было поручено положить их именно туда. Так что может быть проще, чем пойти и взять их? Все складывалось в его пользу. Сэр Томас будет внизу встречать своих гостей. Никаких помех. Деньги, так сказать, валяются на дороге. Так почему бы их и не подобрать?
Кроме того, размышлял он, постепенно освобождая от содержимого бутылку шампанского, которую для укрепления нервов предусмотрительно стащил с накрытого к ужину стола, это же и не кража вовсе. Черт подери, дядя сам дал ему эти деньги! Они его собственные! И вообще — он налил себе новый стакан эликсира, — почему бы вдобавок не высказать сэру Томасу парочку горьких истин, черт подери.
Он яростно засучил обшлага рукавов. Британский лев пробудился.
Первое преступление носит, как правило, шокирующе дилетантский характер. Правда, иногда встречаются неофиты, подделывающие подписи с точностью старых мастеров или проникающие в чужие дома с безупречностью экспертов. Но это отдельные редкие случаи. Средний неофит полностью лишен и намека на профессионализм. Спенни Дривер может послужить примером типичного новичка. Ему в голову не пришло, что сэр Томас, обнаружив пропажу денег, может начать розыски и подозрение скорее всего падет на него. Шампанское способно одарить мужеством, но вот благоразумием — крайне редко.
Представление должно было начаться в половине десятого с небольшого скетча. Зрителей рассадили по местам, и настроение у них было более радужным, чем обычно бывает в подобных случаях, благодаря быстро распространившемуся слуху, что за спектаклем последует импровизированный бал. Планировка замка на редкость подходила для таких балов. В нем имелось достаточно простора, а также в меру укромных закоулков для тех, кто предпочитал не танцевать, а просто посидеть с партнершей. Не говоря
