Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню

заключенном Чарльзом Наттером из Мельниц с Мэри Дункан). – Далее, сэр, поскольку мы изыскивали свидетельства, подкрепляющие показания моей подопечной и ее служанки относительно тождества моей подопечной и упомянутой Мэри Дункан, и предоставили вашей пациентке – еще раз прошу прощения, сэр, вашей приятельнице – подтверждение, благодаря которому таковые свидетельства становятся излишними, мы обратимся к суду с просьбой, буде на них начнут настаивать, оплатить стоимость необходимых для того расходов, однако, как видите, мистер Льюк Гэмбл признал достаточность и достоверность данного свидетельства. Я говорю об этом, сэр, вовсе не ожидая, что вы поверите мне на слово. Мне бы хотелось, чтобы вы осведомились непосредственно у самого мистера Гэмбла. Если вы услышите из его уст заверения в истинности мною изложенного, я признаю полную правомочность ваших распоряжений при взвешенном содействии преподобного мистера Роуча, вашего достопочтенного священника, сэр.

– Моего друга, сэр, но не священника. Я, как общеизвестно, принадлежу к Англиканской церкви.

– Разумеется, сэр, – примите мои извинения, доктор Тул, – я прошу вашего содействия побудить вашу пациентку – то есть вашу приятельницу, сэр, – миссис Сару Харти, бывшую домоправительницу мистера Чарлиза, – (таково было его произношение), – Наттера, владельца Мельниц и прочее, мирным и полюбовным образом передать дом со всем движимым имуществом в руки настоящей хозяйки и благоразумно избавить нас от своего тягостного присутствия, не рискуя навлечь на себя последствия, каковые будут весьма, весьма тяжкими.

– Тяжкими, вот как? Вздор и чепуха, сэр! – вскричал Тул, внезапно разъярившись и побагровев.

– Вы считаете меня лжецом, сэр? Вы это хотите сказать?

Грязный Дейви вдруг, как и доктор, отбросил все церемонии.

– Я хочу сказать только то, что хочу, и ничего более, – прогремел Тул, избегая прямого ответа.

– Тогда передайте вашей приятельнице: пусть готовится к худшему, – с гадкой ухмылкой проговорил Грязный Дейви.

– А вы передайте мой поклон вашей подопечной, ведьме, жене – или кем бы она там ни была, – а заодно скажите: надо ей совершить эту подлость, так вот в Дублине найдется прорва всяких мошенников, а к доктору Томасу Тулу или преподобному отцу Роучу обращаться незачем!

Эту саркастическую фразу доктор произнес с убийственной многозначительностью, но Грязному Дейви доводилось испытывать на себе и куда более чувствительные выпады.

– А, так она – ведьма, я не ослышался? Благодарю вас, сэр.

– Вам нетрудно угодить, сэр, – парировал Тул.

– Мы оба прекрасно понимаем, что это значит. И все эти документы, достоверность которых подтверждена мной и моей подопечной, по-вашему, сплошная ложь? Еще лучше! Опять-таки благодарю вас, сэр.

– Пустяки, дорогуша, – нежно протянул доктор.

– А живете вы за углом. Мне знакома ваша дверь, сэр, – красно-коричневого цвета, с медным молотком посередине.

– Точь-в-точь ваша дивная физиономия, сэр, – вставил Тул.

– А эти документы, сэр, значит, подлог и фальшивка, подкрепленные лживыми показаниями?

– Запомни, Ларри! – Доктор, внезапно подскочив, круто повернулся к двери, в которую только что заглянул служитель. – Ты слышишь? Юрист утверждает, будто оба эти документа – вон они на столе – подлог и фальшивка, подкрепленные лживыми показаниями. Ты слышал эти слова собственными ушами, и я вызову тебя в суд свидетелем.

– Вранье! – поспешно завопил Грязный Дейви, донельзя разъяренный тем, что его орудие изощренного софиста вдруг повернули против него самого.

– Ах ты мерзавец! – вознегодовал Тул и направил в нос собеседника столь сокрушительный удар, что отягощенная эрудицией голова законника едва не пробила насквозь обшитую дубом панель. Дейви рухнул наземь с ужасающим грохотом, увлекая за собой стол, а пылающий гневом доктор – со сбитым набекрень величественным париком, стиснув кулаки, продолжил поединок с уже поверженным врагом.

– Караул! Помогите! Убивают! – визжал Грязный Дейви, не отличавшийся спартанской выдержкой и всегда предпочитавший взыскание издержек или убытков угрозе и оскорблению действием.

– Ты… негодяй!..

– Убивают! Помогите! Убивают! На помощь…

– А ну повтори, трусливый проходимец, гнусный соглядатай, а ну-ка повтори!

Картина была более чем живописная и в равной степени поразительная: мимика и позы противников представляли собой богатое, ни с чем не сравнимое зрелище.

– Такого расквашенного носа я сроду не видывал, – хихикал Ларри, потирая руки при сладостном воспоминании. – Вы поглядели бы только, как он растянулся на полу – ноги кверху, руками машет и орет как зарезанный: «Убивают!» Лицо белое-белое, как мука, а из носа кровища ручьем хлещет – ни дать ни взять червонный туз из засаленной колоды.

Каким образом удалось разнять противников, чье именно вмешательство потребовалось, что за тонизирующие средства были применены, на что походил нос юриста полчаса спустя и как повел себя в дальнейшем на поле битвы доктор Тул – мне неизвестно; мое повествование прерывается на случившейся катастрофе и переходит к иным темам.

После подобных стычек спокойствие к доктору Тулу возвращалось довольно быстро. Его воинственный задор окончательно истощился во второй гостиной «Феникса», где он, фыркая и топая, вымыл руки, поправил парик и манжеты, а затем, выставив локти, прошествовал в зал, кивая и подмигивая в ответ на все выражения сочувствия.

– Ну как, Ларри, показал я ему, что с нами, чейплизодцами, шутки плохи? – жизнерадостно осведомился он у служителя и, печатая шаг, пересек наискосок улицу по направлению к дому Стерка с видом, который заставил бы благоговеть целую армию.

Глава XCIV

Все, что вспомнил доктор Стерк, и то, что доктор Тул слышал у мистера Льюка Гэмбла

Доктор Тул приблизился к дверям дома Стерка важной поступью, то и дело высоко вскидывая подбородок; в воображении он, очевидно, все еще продолжал вести полемику с