Иоганн Гете - ТОРКВАТО ТАССО

     Когда могу отдать себя труду,

     И труд здоровым делает меня.

     Меня ты видел долго, не люблю

     Я роскоши свободной, и покой

     Не отдых для меня. Моя душа

     Не для того назначена природой,

     Чтоб на ладье веселых, мирных дней

     В простор времен безбрежный уноситься.

        А л ь ф о н с

     Ты всеми мыслями влечешься в глубь

     Своей души. Хоть окружает нас

     Большая бездна, вырытая роком,

     Но глубже та, что скрыта в нашем сердце,

     И кинуться в нее бывает сладко,

     О, оторвись от самого себя!

     И пусть поэт уступит человеку.

         Т а с с о

     Напрасно я смиряю мой порыв

     И день и ночь в груди попеременно.

     Когда я не могу слагать стихи

     Иль размышлять, мне больше жизнь - не

            в жизнь.

     Кто шелковичному червю пред смертью

     Прясти его одежду запретит?

     Он выпряжает дорогую ткань

     Из недр своих и бросит труд не прежде,

     Чем заключит себя в своей гробнице,

     О, пусть и нам дарует добрый бог

     Завидный жребий этого червя,

     Чтоб радостно и быстро развернуть

     Крыла в долине солнечной!

        А л ь ф о н с

     Послушай! Двойное наслажденье жизнью ты

     Даруешь многим, научись же сам

     Знать цену жизни, пользуешься ею

     Ты в десять раз богаче их. Прощай!

     И чем скорей вернешься ты назад,

     Тем более тебе мы будем рады.

        Т а с с о

         (один)

     Ты поступаешь правильно, крепись,

     Моя душа, хоть было тяжело

     Учиться мне притворству в первый раз!

     Ты здесь услышал не его слова

     И чувства. Мне казалось, что опять

     Антонио я различаю голос.

     Будь осторожен! Ты со всех сторон

     Теперь его услышишь. Лишь крепись!

     Притворствовать осталось только миг.

     Кто поздно в жизни притворяться стал,

     Того считают честным наперед.

     Пойдет на лад, лишь упражняйся с ними. (После паузы.)

     Ты слишком рано стал торжествовать!

     Она идет, прекрасная княжна!

     О, что со мной! Она идет, и в сердце

     Все подозренья разрешились в скорбь.

   П р и н ц е с с а. Т а с с о. К концу явления - прочие.

        П р и н ц е с с а

     Ты хочешь нас покинуть иль еще

     Останешься немного в Бельригуардо

     И лишь тогда от нас уедешь, Тассо?

     Надеюсь я, что на короткий срок

     Ты едешь в Рим?

         Т а с с о

         Я направляю путь

     Туда сначала. Если благосклонно

     Меня друзья там примут, как могу

     Надеяться, с терпеньем и стараньем

     Я, может быть, закончу труд мой там,

     Где люди собрались, учителями

     Слывущие во всех родах искусств.

     И разве же в столице мировой

     Не говорит нам громко каждый камень?

     Там манят нас в своем величье строгом

     Не тысячи ль немых учителей?

     И если там не кончу я поэму,

     То никогда не кончу. Ах, уже

     Я чувствую, мне счастья нет ни в чем!

     Я изменить могу, но не закончить,

     Я чувствую, великое искусство,

     Что всех питает и здоровый дух

     Крепит и освежает, беспощадно

     Меня погубит. Я уеду прочь!

     Скорей в Неаполь!

        П р и н ц е с с а

         Ты дерзнешь на это?

     Ведь в силе приговор, что на изгнанье

     Обрек тебя и твоего отца.

         Т а с с о

     Уж я об этом думал, ты права.

     Но я переоденусь пилигримом

     Иль буду в бедном платье пастуха.

     Я проберусь чрез город, где движенье

     Народных тысяч скроет одного.

     Я поспешу на берег, там найду

     Челнок с людьми, что ездили на рынок,

     Теперь же возвращаются домой

     С крестьянами из моего Сорренто.

     Ведь надо мне в Сорренто поспешать,

     Там у меня сестра, она со мною

     Утехою родителей была

     В их горестях. Я буду плыть безмолвно,

     Вступлю на берег, тихо я пойду

     Родной тропой и у ворот спрошу:

     "Где здесь живет Корнелия? Скажите!

     Корнелия Серзале?" Благосклонно

     Прядильщица мне улицу укажет

     И дом ее. Я дальше поднимусь.

     Вот выбегают дети, с изумленьем

     На трепаного, мрачного пришельца

     Они глядят. Вот у порога я.

     Открыты двери, я вступаю в дом...

        П р и н ц е с с а

     Опомнись, Тассо! Что ты говоришь?

     Пойми, в какую ты зашел опасность!

     Щажу тебя, иначе бы сказала:

     Ужель ты благородно говоришь?

     Ужели благородно думать только

     Лишь о себе и огорчать друзей?

     Иль от тебя сокрыто, как мой брат,

     Как мы с сестрой тебя ценить умеем?

     Ты это не почувствовал? Не знал?

     Ужели все мгновенно изменилось?

     О Тассо! Если хочешь ты уйти,

     Не оставляй нам скорби и кручины.

      Т а с с о отворачивается.

     Как утешительно бывает другу,

     Что уезжает на короткий срок,

     Подарок сделать маленький, будь это

     Оружье только или новый плащ!

     Но ничего дарить тебе нельзя:

     Ты все бросаешь прочь, чем обладаешь.

     Ты черный плащ и посох пилигрима

     Избрал и добровольным бедняком

     Идешь в свой путь, лишая нас того,

     Чем только с нами мог бы наслаждаться.

         Т а с с о

     Меня совсем ты оттолкнуть не хочешь?

     О, утешенья сладкие слова! Храни меня!

     Возьми под свой покров!

     Здесь, в Бельригуардо, ты оставь меня,

     Отправь в Консондоли, куда захочешь!

     У князя много чудных замков есть

     И много есть садов, что целый год

     Стоят пустыми, разве только на день

     Вы ездите туда, на час, быть может.

     Да, выбери мне самый дальний, где

     Вы не были годами, что теперь

     В пренебреженье, может быть, заглох.

     Туда меня пошлите! Как хочу

     Я о твоих заботиться деревьях!

     По осени закутывать лимоны

     Тесинами и вязью тростниковой.

     Пускай цветы прекрасные па грядах

     Свой корень пустят; чисты и красивы

     Пусть будут все местечки и тропы.

     Мне предоставь и о дворце заботу!

     Я своевременно раскрою окна,

     Чтобы картин не повредила сырость;

     Со стен, украшенных изящной лепкой,

     Я осторожно буду пыль стряхать.

     Должны полы блестеть светло и чисто,

     На месте быть кирпич и каждый камень,

     Нигде травинка не пробьется в щелях!

        П р и н ц е с с а

     Я в сердце не могу найти совета

     И утешенья для тебя и... нас.

     Смотрю кругом, ища, чтоб некий бог

     Нам помощь оказал, открыл бы мне

     Целительное зелье иль напиток,

     Что принесли бы мир тебе и нам.

     Не действуют уж более - увы! -

     Слова, с моих слетающие уст.

     Тебя должна оставить я, но сердце

     Тебя не может бросить.

         Т а с с о

           Боги! Боги!

     Она ль с тобой так нежно говорит?

     Ты в сердце благородном сомневался?

     Возможно ль, чтоб в присутствии ее

     Ты был унынием порабощен?

     Нет, это ты! Я стал самим собою.

     О, продолжай и дай мне услыхать

     Из уст твоих целительное слово!

     О, говори! Что должен делать я,

     Чтоб мог простить меня твой брат, чтоб ты

     Сама меня простила, чтобы вашим

     Могли меня по-прежнему считать

     Вы с радостью? Ответь же мне, скажи!

        П р и н ц е с с а

     Мы от тебя немногого желаем,

     И все ж великим кажется оно.

     Ты сам нам должен дружески отдаться.

     Не надо нам, чтобы ты стал другим,

     Когда в согласье ты с самим собой.

     Мы радуемся радостью твоей,

     Нам грустно, если ты ее бежишь,

     И если мы с тобой нетерпеливы,

     То это оттого, что мы желаем

     Тебе помочь, но этого нельзя,

     Когда ты сам отталкиваешь руку,

     Протянутую с ласкою к тебе.

         Т а с с о

     Ты - та ж, какой явилась в первый раз

     Небесным ангелом навстречу мне!