Хуан Гойтисоло - Печаль в раю
Из лощины, если глядеть на север, хорошо просматривалась местность. С одной стороны виднелся интернат, наполовину скрытый дубовой рощей. Слева, за двойным рядом кипарисов, темнел прямоугольник усадьбы, называвшейся «Раем».
Когда мальчишка полез вверх по склону, Гарсия понял, что дело выиграно. Склон был крутой, беглец карабкался с трудом. Очки, вероятно, мешали ему, потому что он обернулся и швырнул их вниз, норовя попасть солдату в лицо.
Тропинка вела в дубовую рощу, к интернату, — вероятно, он рассчитывал найти там кого-нибудь из приятелей или спрятаться среди деревьев. Но ему оставалось пробежать еще метров триста, и солдат знал, что поймает его, даже если не будет особенно торопиться.
Расстояние между ними заметно сокращалось. Мальчишка оглядывался на каждом шагу. Гарсия тоже оглянулся несколько раз, потому что отсюда, сверху, было видно, как горит мельница. Он не знал, что делают товарищи, и спрашивал себя, надо ли ему вернуться к ним, когда он поймает мальчишку.
— Эй, ты! — крикнул он. — Не теряй зря силы. Все равно поймаю.
Теперь они бежали через луг, поросший лавандой. Мальчишка наклонился и поднял огромный камень. Тяжело дыша, он повернулся к Гарсии и крикнул:
— Стой, голову пробью!
Солдат остановился, потрясенный зловещей пестротой мальчишкиного лица. Голова была бритая, лоб татуирован драконами и мечами, щеки и нос вымазаны оранжевой краской; испуганные глаза, не защищенные теперь очками, казались по контрасту совсем белыми.
— Назад!
Мальчишка хватал воздух, как рыба на суше, и все его тело дрожало от усталости. Гарсия отступил, словно повинуясь, и тут же ринулся на него, закрывая лицо рукой.
Камень пролетел в нескольких сантиметрах от виска; солдату на минуту показалось, что он отсек ему ухо. Мальчик подставил ему подножку. Оглушенный болью, он не успел отскочить, и оба они покатились по земле. Гарсия схватил мальчишку за локти и сел ему на живот. Мальчишка вырывался, верещал, пытался укусить его за руку. Солдат хлестал его по лицу справа и слева, пока он не затих. Тогда солдат встал и, не глядя на мальчика, захлебывавшегося от слез, осторожно потрогал мочку. Камень задел ушную раковину, на буро-зеленом воротнике рубахи краснели густые капли крови. Сердце отчаянно колотилось; он подождал, пока оно успокоится.
По ту сторону долины пылала мельница, и в густом неподвижном воздухе поднимался столб дыма. Гарсия с трудом различил двигающиеся фигурки солдат. Лежа на земле, он прикинул: идти на мельницу — большой крюк, много времени потеряешь, а к интернату близко, и выслужиться больше шансов. Он решил идти к интернату и выпрямился во весь рост.
— Ну, пошли.
Мальчик нехотя встал, однако не сопротивлялся, когда Гарсия взял его за руку.
— Только давай без глупостей. Бежать вздумаешь — выдеру. Так что пошли, и никаких разговоров.
Дорога извивалась по лесу. Они шли молча. Солдат рассматривал странную мальчишкину татуировку — дракон, наколотый красными чернилами, держал в зубах непонятное зеленое существо; между бровей, у самых лап дракона, красовались скрещенные мечи.
Мальчик шел тихо, только время от времени озирался по сторонам.
— Нету, нету никого, — сказал Гарсия. — Забыли тебя твои дружки. Да и вообще их давно сержант переловил.
Мальчик обернулся и посмотрел на него. В его глазах — круглых, металлических — светилось бесконечное презрение к солдату.
— Ври больше! — сказал он. — У них оружие получше вашего. Слабо вам их переловить.
Он говорил резко, как взрослый, и солдату стало не по себе.
— Молчать! — прикрикнул он.
Он хотел бы с ним побеседовать, но не знал, что сказать. Ему припомнилась одна из статей устава: «Капрал — лицо, непосредственно стоящее над солдатом…» Нет, смешно как-то, да и вряд ли он помнит наизусть. Он решил заговорить мирно.
— Тебе сколько лет?
Мальчишка передернул плечами.
— Ну, тогда хоть скажи, к чему это у тебя лоб разрисованный?
— А к чему у ваших офицеров звездочки на фуражках?
Больше Гарсия спрашивать не решился. Он смутно почувствовал, что мальчишка над ним издевается, и очень обиделся.
— Так. Не хочешь по-хорошему — пеняй на себя.
Он сильнее сдавил мальчишкин локоть, и мальчишка скривился от боли.
— Свинья паршивая! Сволочь! Сукин сын! — закричал он.
Гарсия не реагировал. Он сжимал локоть сильней и сильней. У мальчишки выступили слезы.
— Пустите, вы! Больно.
Он выглядел поистине жалко, и солдат его пожалел — постепенно разжал руку и по-приятельски положил ее на худое плечо.
— Убери руку! — завизжал мальчишка с неожиданной яростью. — Баба, баба поганая!
Оскорбленный в лучших своих чувствах, Гарсия ударил его по щеке.
— Будешь знать в другой раз!
Мальчишка с ненавистью плюнул ему в лицо, не попал и отвернулся.
— Баба, баба!
Его голос выводил Гарсию из себя. Он попытался зажать ему рот рукой, мальчик впился в нее зубами.
— Пусти, ч-черт!
Он ударил мальчишку кулаком, тот покатился по земле и, лежа, повернул к солдату грязное, раскрашенное лицо, продолжая выкрикивать все то же слово.
Солдат сунул руки в карманы; он не знал, что делать. Он вспомнил, как в детстве отец грозил ему страшными наказаниями за дурные слова, а он, совсем вот так же, ревел и повторял их до хрипоты.
Нет, тут ничего не сделаешь. С отвращением глядя на мальчишку, он схватил его за плечи и с трудом поднял с земли. Они медленно пошли дальше.
Желтые мимозы мелькали по краям тихой дорожки. Неподалеку беседовали солдаты, и Гарсии полегчало — сейчас он передаст мальчишку им.
Каптенармус, который отошел в сторонку — помочиться на цветы, — увидел их, кончил застегивать брюки, сложил руки рупором и крикнул:
— Эй, ребята, какого нам пленника тащит Хосе Гарсия!
Солдаты окружили прибывших и с любопытством смотрели на мальчика.
— Вот это да!
— Кто это?
— Как его звать?
— Где такого выкопал?
Мальчик злобно смотрел на них, угрюмо сжимая губы.
— Эй, как тебя звать?
— Ты что, с карнавала?
— Чего это у тебя на морде намалевано?
Гарсия показал им укушенную руку.
— Видали, как кусанул?
Солдаты заржали. Каптенармус причмокнул.
— Любишь людей кусать? — спросил он.
Мальчик обвел их презрительным взглядом и снова уставился на носки своих ботинок.
— Может, ты язык проглотил?
— Говорить не умеешь?
Мальчик ловко дернул ногой и лягнул в колено одного из солдат, жирного и прыщавого. Тот схватился за ногу и взвыл от боли.
— Он меня стукнул, стукнул меня…
Его жалобный голос вызвал новый взрыв хохота. Мальчик сверкнул на них глазами:
— Свиньи, гады, бабы!
Хохот оборвался.
— Говорил я? — воскликнул Гарсия. — Одно слово — находка.
Солдаты плотно окружили пленника.
— Он нас оскорбил!
— Слыхали? Бабами назвал.
— Ну, это уж!..
— Я бы ему!..
— Оставьте вы его, — приказал Гарсия. — Пускай лейтенант разбирается, мое дело сторона.
Жирный солдат сидел на скамейке и, жалобно скривившись, растирал колено платком.
— Не иначе как сломал, — всхлипывал он.
Гарсия, держа мальчика за плечо, подталкивал его к интернату, следя, как бы и его не лягнули в колено. За ним шли солдаты.
Лейтенант сидел с вахмистром в вестибюле и разговаривал. Мальчик остановился на пороге и дернулся — хотел бежать. Потом лягнул Гарсию и посмотрел на всех глазами затравленного зверя.
— Оставьте вы меня, оставьте! Убьете — ничего не скажу.
Он увидел тело Авеля, распростертое на носилках, и с ужасом вспомнил предупреждения Стрелка. «Повесят… Да, ребята дольше всего… Бывает, часами дергаются… Зрелище не из приятных…»
Он попятился к стенке, в углу бросился на пол, с неожиданной яростью заколотил по ковру кулаками, ногами, завыл.
— Это не я! Честное слово, не я!.. Я ничего не делал… Оставьте меня!
Наконец Феноса приказал солдату его увести.
* * *Сеньор Кинтана поставил чашку на стол. Сержант недавно вытащил его из пламени, и он еще не совсем пришел в себя, ему было трудно находить слова. Однако в груди давило все меньше, понемногу становилось легче.
— И вот, — сказал он, — когда я узнал, что грузовик реквизировали, я решил держать их всех вместе, пока ваши не придут. Сторож тоже сбежал, и я отвечал за них один.
Он приподнял седые брови и отхлебнул кофе. Его глаза запутались в тщательно выписанных морщинках, словно крохотные яички в паутине.
— Войска ушли только к восьми утра, но дети еще до полуночи завладели интернатом. Я приказал собраться после ужина. Они явились ко мне, и вид их не сулил ничего доброго. Их штаб — не знаю уж каким способом — обзавелся оружием… И вот, по сигналу вожака, они связали мне руки за спиной и приставили ко мне часового.
