Сэмюэль Беккет - Уотт
Однако перед тем как ненадолго прерваться ради этого, он поспешил отметить, что эти решения, не казавшиеся предпочтительными, могли или не могли быть рассмотрены и отложены в сторону как неудовлетворительные автором или авторами решения, которое казалось предпочтительным.
1. Можно разыскать исключительно голодную или голодающую собаку, которая по причинам, лучше известным ей самой, сочтет стоящим приходить в дом вышеописанным образом.
Но возможность существования такой собаки мала.
Но вероятность разыскать такую собаку, если она существует, невелика.
2. Можно выбрать недокармливаемую местную собаку, которой, с согласия ее владельца, один из слуг мистера Нотта приносил бы еду мистера Нотта, всю или частично, в те дни, когда мистер Нотт оставлял, всю или частично, дневную еду.
Но тогда одному из слуг мистера Нотта придется надевать пальто и шляпу, выбираться наружу, скорей всего в кромешной тьме, наверняка под проливным дождем, и в темноте, в ливень, с горшком еды в руке — жалкое и нелепое зрелище — на ощупь пробираться туда, где лежит собака.
Но есть ли какая-то гарантия того, что собака на месте, когда появляется слуга? Не удирает ли собака на ночь?
Но есть ли какая-то гарантия того, если предположить, что собака на месте, когда появляется слуга, что собака достаточно голодна, чтобы осилить горшок еды, когда появляется слуга с горшком еды? Не утолила ли собака свой голод днем? И есть ли какая-то уверенность, если предположить, что собаки нет на месте, когда появляется слуга, в том, что собака будет по возвращении утром или ночью достаточно голодна, чтобы осилить горшок еды, который принес слуга? Не утолила ли собака свой голод ночью, с каковой, собственно, целью она и удирала?
3. Можно нанять посланца — мужчину, или мальчика, или женщину, или девочку, — который приходил бы к дому каждый вечер где-то, скажем, в восемь часов пятнадцать минут вечера, и в те вечера, когда собаке оставалась еда, относил бы эту еду собаке, любой собаке, и стоял бы над этой собакой, пока та не съест еду, а если та не сможет или не захочет доесть еду, относил бы оставшуюся еду другой собаке, любой другой собаке, и стоял бы над этой другой собакой, пока та не доест оставшуюся еду, а если та не сможет или не захочет доесть оставшуюся еду, относил бы все еще оставшуюся еду другой собаке, любой другой собаке и так далее, пока вся еда не оказывалась бы съеденной, и ни крошки бы не оставалось, а затем приносил бы обратно пустой горшок.
(Этого человека можно еще озадачить чисткой ботинок и туфель либо перед уходом из дому с полным горшком, хотя, конечно, полным тот вовсе не был, либо по возвращении домой с пустым горшком, либо же просто когда тот узнавал, что в этот день еды для собаки нет. Это весьма разгрузило бы садовника, некоего мистера Грейвза, и позволило бы ему уделять саду то время, которое он уделял ботинкам и туфлям. Разве не странно, более чем странно то, что о чем-то, когда оно вовсе не полно, говорят, что оно полно, а о том, что не пусто, никогда не говорят, что оно пусто? А причиной этому, возможно, то, что когда что-либо наполняют, то редко наполняют полностью, поскольку это неудобно, а вот когда опустошают, опустошают совершенно, переворачивая сосуд вверх дном и в случае надобности ошпаривая кипятком в подобии ярости.)
Но есть ли какая-то гарантия того, что посланец действительно отдаст еду собаке или собакам в соответствии со своими указаниями? Что мешает посланцу съесть еду самому, или продать ее всю или частично третьим лицам, или отдать прочь, или вывалить в ближайшую канаву или яму, сэкономив время и труды?
Но что, если посланец по причине недомогания, или опьянения, или беспечности, или лени не придет к дому в тот вечер, когда для собаки имеется еда?
Но разве не может даже у самого здорового, самого трезвого, самого добросовестного посланца, знающего всех местных собак, их привычки и будки, их цвета и очертания, остаться еда в старом горшке, когда старые часы пробьют десять, как тогда ему, верному посланцу, вернуть горшок, если тот не был опустошен вовремя, поскольку следующим утром будет слишком поздно, потому что горшкам и кастрюлям мистера Нотта не позволено оставаться на улице на ночь.
Но является ли абы какая собака тем же самым, что определенная собака? Поскольку в указаниях Уотту упоминалась не абы какая собака, а лишь определенная собака, что означало только то, что требовалась не абы какая собака, а вполне определенная собака, то есть не одна собака сегодня, другая завтра, а послезавтра, возможно, третья, нет, но каждый день одна и та же, каждый день одна и та же несчастная старая собака, пока она жива. Но, тем паче, являются ли несколько собак тем же самым, что определенная собака?
4. Можно разыскать человека, владеющего оголодалой собакой, дела которого каждый вечер заставляли бы его вместе с собакой проходить мимо дома мистера Нотта между восемью и десятью часами. Тогда в те вечера, когда для собаки имеется еда, в окне мистера Нотта или в каком-нибудь другом заметном окне зажигался бы красный огонек или, возможно, лучше зеленый, а во все другие вечера фиолетовый или, возможно, лучше никакой, и тогда этот человек (а через некоторое время, несомненно, и собака тоже) поднимал бы, проходя мимо, глаза к окну и, увидев красный или зеленый огонек, бросался бы к двери дома и стоял бы над собакой, пока та не доест всю еду, оставленную мистером Ноттом, а увидев фиолетовый или никакой огонек, не бросался бы к двери с собакой, но продолжал бы свой путь по дороге вместе с собакой как ни в чем не бывало.
Но похоже ли на то, что такой человек существует?
Но похоже ли на то, если он существует, что его можно разыскать?
Но если он существует и будет найден, разве не перепутает он в своей голове, проходя мимо дома по пути домой, если он идет домой, или по пути из дому, если он идет из дому, ибо куда еще идти человеку, если он куда — то идет, кроме как, с одной стороны, домой или, с другой, из дому, разве не перепутает он в своей голове красный огонек с фиолетовым, фиолетовый с зеленым, зеленый с никаким, никакой с красным и, когда еды для него нет, начнет ломиться в дверь, а когда какая-то еда имеется, устремится дальше по дороге в сопровождении своей верной истощенной собаки?
Но разве не может Эрскин, или Уотт, или какой-нибудь другой Эрскин, или какой-нибудь другой Уотт зажечь в окне не тот или никакой огонек по ошибке, или тот или никакой, когда уже слишком поздно, по забывчивости или медлительности, и человек с собакой будут мчаться к двери, когда там ничего нет, или устремляться дальше, когда там что-то есть?
Но разве это не приумножит и без того тяжелые заботы, обязанности и труды прислуги мистера Нотта?
Поэтому Уотт рассмотрел не только некоторые из тех решений, которые явно не были предпочтительными, но и некоторые из тех возражений, которые, возможно, были причиной того, что они таковыми не стали, распределившиеся следующим образом:
Перейдя затем к решению, которое казалось предпочтительным, Уотт обнаружил, что оно оказалось примерно следующим: следует отыскать подходящего местного собаковладельца, то есть нуждающегося человека с оголодалой собакой, и установить ему кругленькую ежегодную ренту в пятьдесят фунтов, выплачиваемую ежемесячно при условии, что тот каждый вечер приходил бы к дому мистера Нотта между восемью и десятью в сопровождении своей собаки в оголодалом состоянии и в те дни, когда для собаки была еда, стоял бы над своей собакой, с дубьем, при свидетелях, пока собака не съедала бы всю еду и не оставалось бы ни крошки, а затем вместе с собакой без проволочек убирался бы восвояси; и что этим человеком за счет мистера Нотта должна быть приобретена оголодалая собака помоложе, державшаяся бы про запас к тому дню, когда первая оголодалая собака околеет, а затем подобным же образом должна быть раздобыта еще одна оголодалая собака, державшаяся бы наготове к тому неизбежному часу, когда вторая оголодалая собака уплатит природе свой долг и так бесконечно, таким образом, всегда имеется две оголодалых собаки, одна — чтобы съедать еду, оставленную мистером Ноттом вышеописанным образом, пока не околеет, другая, пока жива, — чтобы делать то же самое и так бесконечно; более того, следует отыскать аналогичного молодого местного жителя, только не имеющего собаки, к тому дню, когда первый местный житель умрет, чтобы он унаследовал и получил под командование таким же образом и на таких же условиях две уцелевших оголодалых собаки, оставшихся таким образом без хозяина и крова; а затем опять следует таким же способом отыскать еще одного молодого не имеющего собаки местного жителя к тому мрачному часу, когда второй местный житель угаснет и так бесконечно, таким образом, всегда имеется две оголодалых собаки и два нуждающихся местных жителя, первый нуждающийся местный житель — чтобы владеть и командовать двумя оголодалыми собаками вышеописанным образом, пока жив, другой, пока не испустит дух, — чтобы делать то же самое и так бесконечно; а если вдруг, что вполне может произойти, случится так, что одна из двух оголодалых собак или обе оголодалые собаки не переживут своего хозяина и сразу же не последуют за ним в могилу, следует за счет мистера Нотта приобрести и надлежащим образом содержать в каком-нибудь удобном месте третью, четвертую, пятую и даже шестую оголодалую собаку в оголодалом состоянии, или, лучше, за счет мистера Нотта в каком-нибудь подходящем месте следует основать питомник, или колонию, оголодалых собак, из которого в любое время можно будет отобрать хорошо воспитанную и хорошо натренированную оголодалую собаку и приставить к работе вышеописанным образом; а если вдруг второй нищий молодой местный житель шагнет в вечность в то же время, что и первый нищий местный житель, а то даже и раньше, и более странные вещи происходят ежечасно, следует отыскать третьего, четвертого, пятого и даже шестого нищего молодого не имеющего собаки местного жителя или даже жительницу и добрыми словами и случайными дарами в виде денег либо старого тряпья по возможности залучить на службу к мистеру Нотту вышеописанным образом, или, лучше, следует отыскать довольно многочисленное нуждающееся местное семейство, состоящее из, скажем так, двух родителей и десяти — пятнадцати детей и внуков, страстно привязанных к месту своего рождения, и посредством всучивания кругленькой некрупной начальной единовременной денежной суммы, внушительной ежегодной пенсии в пятьдесят фунтов, выплачиваемой ежемесячно, случайных, сезонно уместных даров в виде просторного, ненужного и тесного тряпья и неустанно произносимых в нужный момент сладких слов совета, ободрения и утешения, обращенных ко всем им, их детям и детям их детей, привлечь на службу к мистеру Нотту во всем том, что касается собаки, необходимой для доедания оставленной мистером Ноттом еды и особенно в том, чтобы ими содержался в порядке питомник, или колония, оголодалых собак, устроенный мистером Ноттом, чтобы никогда не было недостатка в оголодалой собаке, доедавшей бы его еду в те дни, когда он не съедал ее сам, поскольку проблема питомника была тесно связана с проблемой собаки. Это показалось Уотту примерно тем путем, каким было достигнуто решение проблемы еды мистера Нотта, отдаваемой собаке, и хотя, разумеется, некоторое время это было не более чем хитросплетением, то расходившимся, то сходившимся с мыслями, копошившимися в черепе, очень вероятно, что очень скоро оно стало куда большим, поскольку округа на мили вокруг во всех мыслимых направлениях кишела многодетными нищими семействами и, должно быть, всегда кишела, и очень вероятно, что очень скоро настоящая живая оголодалая собака собственной персоной приходила бы ночь за ночью с регулярностью часов к черному входу мистера Нотта, ведомая и наверняка шествующая перед безошибочно нищим образчиком местной половой невоздержанности всем на радость и восхищенье, и выплачивалась бы пенсия, и то и дело неожиданно жертвовалась бы полукрона, или флорин, или шиллинг, или шестипенсовик, или трехпенсовик, или пенни, или полпенни и изношенное тряпье, которого у мистера Нотта, мастера по изнашиванию тряпья, имелся большой запас на раздачу: то пиджак, то жилет, то пальто, то плащ, то брюки, то бриджи, то рубашка, то майка, то трусы, то комбинация, то подтяжки, то ремень, то воротничок, то галстук, то шарф, то кашне, то шляпа, то кепка, то чулок, то носок, то ботинок, а то туфля, — и произносились бы добрые слова совета, ободрения и поддержки, и совершались бы маленькие акты доброты и любви в самый нужный момент, и питомник оголодалых собак ширился бы и процветал всему миру на радость и восхищенье.
