Сэмюэль Беккет - Уотт
Песня, которую Эрскин пел или, скорее,
напевал, всегда была одна и та же. Вот такая:
?
Возможно, если бы Уотт заговорил с Эрскином, Эрскин в ответ заговорил бы с Уоттом. Однако Уотт еще не настолько далеко зашел.
Поначалу внимание Уотта обостренно воспринимало все происходившее вокруг. В пределах слышимости не прозвучало ни звука, который он не расслышал бы и, в случае необходимости, не подверг бы изучению, а кроме того, он в оба глаза следил за тем, что творилось вблизи и вдали, появлялось и пропадало, замирало и шевелилось, озарялось и погружалось во тьму, росло и чахло, и зачастую улавливал природу подвергавшегося изменению предмета и даже непосредственную причину изменения. Тысячам ароматов, что оставляет за собой время, Уотт тоже уделял пристальнейшее внимание. А еще он обзавелся портативной плевательницей.
Это постоянное напряжение некоторых своих самых выдающихся способностей порядком выматывало Уотта. А результаты в целом были весьма скудными. Однако поначалу у него не было выбора.
Одной из первых вещей, которые Уотт выяснил таким образом, было то, что мистер Нотт порой поднимался поздно, а укладывался рано, а порой поднимался очень поздно, а укладывался очень рано, а порой вовсе не поднимался и вовсе не укладывался, поскольку как может улечься тот, кто не поднялся? А заинтересовало Уотта то, что чем раньше мистер Нотт поднимался, тем позднее укладывался, а чем позднее поднимался, тем раньше укладывался. Но между часом подъема и часом укладывания не существовало, казалось, никакой устойчивой связи, либо же она была столь трудна для понимания, что ее не существовало для Уотта. Долгое время это было источником удивления для Уотта, поскольку он сказал: Вот, казалось бы, некто, с одной стороны, не склонный менять свое состояние, но, с другой, он ждет не дождется, когда это произойдет. Поскольку в понедельник, вторник и пятницу он поднимался в одиннадцать, а укладывался в семь, а в среду и субботу поднимался в девять, а укладывался в восемь, а в воскресенье вовсе не поднимался и вовсе не укладывался. Но потом Уотт сообразил, что между мистером Ноттом поднявшимся и мистером Ноттом улегшимся выбирать, как говорится, было нечего. Поскольку его подъем не был переходом от сна к бодрствованию, а укладывание — переходом от бодрствования ко сну, нет, они были переходами от и к, к и от состояния, не бывшего ни сном, ни бодрствованием, ни бодрствованием, ни сном. Даже мистер Нотт вряд ли мог пребывать день и ночь в одном состоянии.
Кормление мистера Нотта доставляло совсем немного хлопот.
В субботу вечером заготовлялось и изготовлялось достаточное количество еды, чтобы позволить мистеру Нотту протянуть неделю.
Это блюдо состояло из разнообразных питательных веществ вроде разнообразных супов, рыбы, яиц, дичи, птицы, мяса, сыра, разнообразных фруктов и, разумеется, хлеба и масла, также оно содержало более распространенные напитки вроде абсента, минеральной воды, чая, кофе, молока, портера, пива, виски, бренди, вина и воды, а также множество компонентов для укрепления здоровья вроде инсулина, дигиталина, каломели, йода, настойки опия, ртути, угля, железа, ромашки и средства от глистов и, разумеется, соли и горчицы, перца и сахара и, разумеется, небольшого количества салициловой кислоты, чтобы замедлить брожение.
Все эти, а также многие другие составляющие, перечисление которых отняло бы массу времени, хорошенько перемешивались в пресловутом горшке и кипятились четыре часа, пока не достигалась консистенция месива, или размазни, когда вся еда, все питье и все для укрепления здоровья как следует смешивалось и превращалось в единое нечто, не бывшее ни едой, ни питьем, ни лекарством, но совершенно новым веществом, малейшая порция которого мигом разжигала и тут же усмиряла аппетит, возбуждала и утоляла жажду, уравновешивала и стимулировала телесные жизненные функции и преприятнейшим образом ударяла в голову.
Уотту выпало отвешивать, отмеривать и отсчитывать с величайшей точностью ингредиенты, составлявшие это блюдо, разделывать то, что требовало разделки, хорошенько, без потерь, перемешивать, пока все не становилось совершенно неразличимым, доводить до кипения, доведя, держать в этом состоянии, а по приготовлении снимать с плиты и выставлять на холод в прохладное место. Это задание требовало всех умственных и физических сил Уотта, столь деликатным и грубым оно было. И в теплую погоду порой случалось так, что он, помешивая, разоблачался до пояса, и, когда при помощи обеих рук он шуровал здоровенным железным ломом, слезы, слезы умственной усталости, капали с лица в горшок, и с груди, и с подмышек, потоки влаги, вызванные напряжением, тоже капали в горшок. Его душевные устои также подвергались суровому испытанию, столь велико было его чувство ответственности. Поскольку он знал, как если бы ему об этом сказали, что рецепт сего блюда никогда не менялся со времени его изобретения в далеком прошлом и что выбор, дозировка и количество его составных элементов были вычислены с величайшей тщательностью так, чтобы за четырнадцать плотных приемов пищи, то есть семь плотных завтраков и семь плотных обедов, доставить мистеру Нотту как можно больше удовольствия, совмещенного с укреплением здоровья.
Блюдо подавалось мистеру Нотту холодным, в миске, ровно в двенадцать часов дня и точно в семь часов вечера на протяжении всего года.
То есть Уотт в эти часы вносил полную миску в столовую и оставлял ее на столе. Часом позже он возвращался и забирал ее, в каком бы виде мистер Нотт ее ни оставил. Если в миске еще была еда, Уотт перекладывал ее в собачью миску. А если она была пуста, Уотт мыл ее, приготовляя к следующему приему пищи.
Поэтому Уотт никогда не видел мистера Нотта за трапезой. Поскольку мистер Нотт никогда не был пунктуален в своих трапезах. Но он редко опаздывал больше чем на двадцать — тридцать минут. А полное или неполное опустошение миски никогда не отнимало у него более пяти минут, семи в крайнем случае. Поэтому мистера Нотта никогда не было в столовой ни когда Уотт вносил миску, ни когда Уотт возвращался ее забрать. Поэтому Уотт никогда не видел мистера Нотта, никогда-никогда не видел мистера Нотта за трапезой.
Мистер Нотт поглощал это блюдо при помощи маленькой плоской лопатки наподобие тех, которыми пользуются кондитеры, бакалейщики и чаеторговцы.
Такой распорядок весьма экономил усилия. Уголь тоже не пропадал зазря.
Кто же, размышлял Уотт, завел такой распорядок? Сам мистер Нотт? Или, возможно, еще кто-то, например бывший домашний гений или профессиональный диетолог? А если не сам мистер Нотт, а еще какое-то лицо (или, разумеется, лица), то знал ли мистер Нотт, что такой распорядок существует, или нет?
Мистер Нотт никогда не жаловался на свою еду, хотя и не всегда ее съедал. Иногда он опустошал миску, до блеска выскребывая стенки и донышко лопаткой, иногда оставлял половину или еще какую-нибудь часть, а иногда оставлял все.
На ум Уотту в этой связи пришло двенадцать возможностей:
1. Мистер Нотт завел такой распорядок, знал, что он завел такой распорядок, знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
2. Мистер Нотт не заводил такой распорядок, но знал, кто завел такой распорядок, знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
3. Мистер Нотт завел такой распорядок, знал, что он завел такой распорядок, но не знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
4. Мистер Нотт не заводил такой распорядок, но знал, кто завел такой распорядок, но не знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
5. Мистер Нотт завел такой распорядок, но не знал ни кто завел такой распорядок, ни что такой распорядок существует, и был доволен.
6. Мистер Нотт не заводил такой распорядок, не знал ни кто завел такой распорядок, ни что такой распорядок существует, и был доволен.
7. Мистер Нотт завел такой распорядок, но не знал, кто завел такой распорядок, знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
8. Мистер Нотт не заводил такой распорядок, не знал, кто завел такой распорядок, знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
9. Мистер Нотт завел такой распорядок, но знал, кто завел такой распорядок, знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
10. Мистер Нотт не заводил такой распорядок, но знал, что он завел такой распорядок, знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
11. Мистер Нотт завел такой распорядок, но знал, кто завел такой распорядок, но не знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
12. Мистер Нотт не заводил такой распорядок, но знал, что он завел такой распорядок, но не знал, что такой распорядок существует, и был доволен.
На ум Уотту в этой связи пришли и другие возможности, но он отложил их в сторону и выбросил из головы как покамест не заслуживающие серьезного рассмотрения. Придет, возможно, время, когда они будут заслуживать серьезного рассмотрения, и тогда, если он сможет, он призовет их обратно и серьезно рассмотрит. Но покамест они казались не заслуживающими серьезного рассмотрения, а потому он выбросил их из головы и забыл.
