Ночь в Лиссабоне. Тени в раю - Эрих Мария Ремарк
— Взять машину напрокат.
Я сидел в расшатанном плюшевом кресле того же цвета, что и мебель в холле. Таинственный владелец гостиницы тридцать лет назад, по-видимому, ограбил вагон с плюшем, где, кроме того, везли, наверное, еще и контрабандное виски, иначе трудно объяснить, почему гостиница снизу доверху обита этим ужасным плюшем и везде темнеют пятна от виски.
Наташа лежала на кровати. На столе были остатки ужина, за который нам следовало благодарить американский магазин деликатесов, это великолепное заведение, утешителя всех холостяков, где можно купить горячих кур с вертела, шоколадные пирожные, нарезанную кружками колбасу, всякие консервы, роскошную туалетную бумагу, малосольные огурцы, красную икру, хлеб, масло и липкий пластырь — короче, где можно купить все, кроме презервативов. Последние можно приобрести в другом американском заведении, своего рода комбинации аптеки и закусочной — аптечном магазине, где их с заговорщическим видом вручает вам одетый в белое хозяин, будто он сложивший с себя сан католический священник, совершающий символическое убиение младенца.
— Дать тебе кусочек шоколадного торта к кофе? — спросил я.
— Дать, и побольше. Сию же минуту. Зима пробуждает аппетит. Пока на улицах лежит снег, шоколадное пирожное для меня — лучшее лекарство.
Я поднялся, достал из чемодана, служившего тайничком, электрическую плитку, поставил на нее алюминиевый чайник с водой и тут же закурил сигарету «Уайт оул», чтобы запах кофе не был слышен в коридоре. Опасности никакой не было — хотя готовить в номере и запрещалось, — ибо никого это не волновало. Но когда Наташа была здесь, я проявлял осторожность. Невидимый хозяин гостиницы вполне мог шмыгать по коридорам. Он никогда этого не делал, и именно это меня так и настораживало. То, чего меньше всего ждешь, как раз и случалось в моей жизни слишком часто: это был один из неписаных законов эмиграции.
Когда я наливал кофе, в дверь тихо, но настойчиво постучали.
— Спрячься под моим пальто, — сказал я. — С головой и ногами. Посмотрю, что там стряслось.
Я повернул ключ в замке и чуть приоткрыл дверь. У порога стояла пуэрториканка. Она приложила палец к губам.
— Полиция, — прошептала она.
— Что?
— Внизу. Три человека. Может быть, они поднимутся и сюда. Будьте осторожны! Обыск.
— Что там произошло?
— Вы один? У вас нет женщины?
— Нет, — ответил я. — Полиция здесь из-за этого?
— Не знаю. Наверное, из-за Меликова. Но неизвестно. Вероятно, будет обыск. Если обнаружат женщину, ее заберут.
«В ванную, — мелькнуло у меня в голове. — Но если полиция устроит облаву и найдет Наташу в ванной, то это только ухудшит дело. Выйти вниз, в холл она не могла, если ищейки уже здесь. Проклятье, — думал я, — что же делать?» Вдруг рядом с собой я скорее почувствовал, чем увидел Наташу. Как быстро она оделась, просто удивительно. Даже ее маленькая шапочка была уже на голове. Наташа держалась хладнокровно и спокойно.
— Меликов, — сказала она. — Они сцапали его. Пуэрториканка сделала ей знак.
— Скорее! Вы — ко мне в комнату, а Педро — сюда. Понятно?
— Да.
Наташа быстро огляделась по сторонам.
— До встречи. — И она последовала за женщиной. Из темного коридора вынырнул мексиканец Педро. Он на ходу пристегивал подтяжки и завязывал галстук.
— Buenas tardes.[58] Так-то оно лучше!
Я все понял. Если появится полиция, то Педро — мой гость, в то время как Наташа будет у пуэрториканки. Куда проще, чем драматичное англосаксонское бегство через окно в уборной по обледеневшим крышам. Я бы сказал, латинская простота.
— Садитесь, Педро, — предложил я. — Сигару?
— Благодарю. Лучше сигарету. Большое спасибо, сеньор Роберто. У меня есть свои.
Он явно нервничал.
— Документы, — прошептал он. — Плохо дело. Может, они все же не появятся.
— У вас нет документов? Скажете, что забыли.
— Плохо дело. У вас документы в порядке?
— Да. В порядке. Но кому приятно встречаться с полицией?
Меня самого временами пробирала нервная дрожь.
— Хотите водки, Педро?
— Слишком крепкий напиток в этой ситуации. Лучше сохранять ясность ума. Но чашечку кофе — с удовольствием, сеньор!
Я налил ему кофе. Педро пил торопливо.
— Что с Меликовым? — спросил я. — Вам что-нибудь известно о нем?
Педро замотал головой. Потом он наклонил ее набок, закрыл глаз, поднял руку, приложил ее к носу и будто втянул в себя воздух. Я понял.
— Вы верите этому?
Он пожал плечами. Мне вспомнились намеки Наташи.
— Мог бы я что-нибудь для него сделать?
— Ничего! — ответил Педро, неотступно следя за мной взглядом. Держать язык за зубами, — добавил он, бурно жестикулируя. — Иначе Меликову будет еще хуже.
Я уложил плитку в чемодан и огляделся вокруг. Не оставила ли Наташа каких-нибудь следов? Пепельница. Я бесшумно открыл окно и выбросил два окурка со следами красной губной помады. Затем я подкрался к двери, открыл ее и прислушался, пытаясь уловить, что происходит внизу.
В гостинице стояла мертвая тишина. Из холла до меня донеслось какое-то бормотание. Затем послышался топот поднимавшихся по лестнице людей. Я сразу понял, что это полиция. Я уже неплохо в этом разбирался, так как довольно часто слышал такой топот в Германии, Бельгии и Франции. Я быстро закрыл дверь.
— Идут.
Педро бросил сигарету.
— Они поднимаются сюда, — сказал я.
Педро поднял сигарету с пола.
— В комнату Меликова?
— Это мы посмотрим. Почему вы считаете, что полиция будет делать обыск?
— Чтобы хоть что-то найти! Ясное дело.
— Без ордера?
Педро вновь пожал плечами.
— Какой тут нужен ордер? Когда речь идет о бедняках?
Конечно, этого и следовало ожидать. Почему в Нью-Йорке должно быть не так, как в любом другом городе мира? Надо бы мне это знать.
