Гарольд Роббинс - Парк-авеню 79
— Спасибо.
Он ответил так же церемонно:
— Пожалуйста.
Пока девушка шла от лифта к квартире Росса, Майк внимательно за ней наблюдал.
Да, походка красивая, ничего не скажешь. Вот она остановилась возле двери, легко тряхнула головой, нажала кнопку звонка. Щелкнул замок, и голос Росса радостно проговорил:
— Входи, Мария. Я уже заждался.
Дверь захлопнулась. Майк бесцельно постоял еще минуту, потом спустился вниз и снова взялся за учебник. Вот нужная страница, вот нерешенная задача... Перед его взглядом стояла девушка с золотыми волосами вокруг улыбающегося лица. Нет, сейчас ему было не до математики! Он сердито захлопнул учебник, швырнул его на скамеечку, решительно вошел в лифт и поднялся на двенадцатый этаж. Зачем? И только тут, перед закрытой дверью квартиры своего друга он понял: это — ревность. Впервые в жизни его мучила ревность.
В лифте тренькнул звонок, на табло загорелись красные цифры: 12. Майк поднялся на этаж Росса, подождал, пока девушка вошла в кабинку, и негромко попросил:
— Пожалуйста, прости меня, Мария. Я поначалу принял тебя не за ту.
Она подозрительно посмотрела на парня: не хитрит ли, и Майк поспешил добавить:
— Честное слово, мне очень стыдно.
Темные глаза Марии словно оттаяли, и он впервые увидел их немыслимую глубину.
— Прости. Я просто позавидовал Россу. Он — быстрый, смелый. Все ему дается легко. Даже ты... А я вкалываю, надрываюсь, и никакого толку.
Почему-то последние слова развеселили девушку, и она рассмеялась так искренне и легко, что Майк нисколько не обиделся.
— Знаешь, Майк, я тоже хороша. Набросилась на тебя. Давай считать, что мы квиты.
— Мир?
Мария положила узенькую ладонь на его сильную руку, и тут Майк отважился спросить:
— Скажи, ты — девушка Росса?
— Росс очень хорошо ко мне относится. Не так, как многие.
Майк кивнул, не выпуская ее руки:
— Да, Росс — отличный парень. Но если ты не его девушка... давай как-нибудь сходим в кино.
А с Марией в эту минуту творилось что-то непонятное. Через руку Майка ей передавалось необычное тепло, от которого она словно таяла изнутри, становясь все слабее, слабее.
Он сделал шаг к девушке, наклонился, и Мария потянулась к его губам, с удивлением осознавая непривычную зависимость от другого человека. Казалось, будто ее понесло медленное тяжелое течение разогретой солнцем реки. Мария закрыла глаза.
Майк поцеловал ее нежно и властно, и в тот же миг она поняла, что перестала быть хозяйкой положения, что не хочет и не может играть этим парнем, как остальными. Мария оттолкнула его.
— Отвези меня вниз. Пожалуйста.
Он разжал руки. Когда лифт остановился, Майк открыл дверцу и повернулся к девушке:
— Мария, мы еще увидимся?
— Если захочешь.
И, не попрощавшись, она выбежала из лифта. Когда Майк следом за ней вышел на улицу, Марии поблизости уже не было.
* * *Она медленно поднималась по темной лестнице своего дома, заново переживая сегодняшнюю встречу с Майком, и не могла понять себя.
До сих пор все парни казались ей одинаковыми, безликими и в общем-то неинтересными игрушками, которыми Мария время от времени играла, а потом бросала, как в детстве забывала на крыльце наскучивших кукол. Эти игры давали ей ощущение силы, власти и превосходства над мужчинами, но сейчас все было не так. К Майку она относилась иначе и никак не могла понять — почему. Девушка перешагнула порог своей квартиры. В туалете кого-то рвало. Интересно, кого? Мария ненавидела убогую планировку их крошечной норы с туалетом посреди коридора — всегда все слышат, что ты там делаешь. На звук открывшейся двери вышел отчим:
— Принеси воды. Твоей матери плохо.
Мария быстро наполнила стакан и побежала к туалету. Возле унитаза, прямо на полу, бессильно привалившись спиной к стене, сидела бледная Кэтти. Пока она пила, Питер поддерживал ее за плечи.
— Что с тобой, мама?
Кэтти слабо качнула головой:
— Так, ерунда. Не обращай внимания.
— Мама, ты ничего не скрываешь?
Мария растерянно смотрела на мать. С желудком у той всегда все было в порядке, и тошнило ее только перед рождением братишки. От ужасной догадки пересохло во рту. Неужели опять? Как же так, ведь доктор сказал, что при повторной беременности она может умереть!
— Мама, скажи честно, у тебя ничего не болит?
Кэтти не успела открыть рот, как муж ее опередил и грубо прорычал:
— А почему у твоей матери должно что-то болеть? Во время беременности всех женщин тошнит, и ничего страшного в этом нет.
Минуту девушка молча смотрела на мать широко открытыми глазами, потом с горечью воскликнула:
— Но доктора тебе запретили. Это слишком опасно!
Кэтти насильно улыбнулась серыми губами и невнятно прошептала:
— Не стоит им верить. Они только и делают, что пугают.
Отчим выпятил грудь, хвастливо надул щеки:
— Будет еще один мальчик. Я — не какой-то там бракодел, и все заранее рассчитал.
Мария обожгла его ненавидящим взглядом:
— Значит, ты все рассчитал?
Он хохотнул:
— Ага.
— А ты не рассчитал, что мы будем есть, когда мать перестанет работать?
Отчим растерянно вытаращил глаза; по-видимому, такой вопрос вообще не приходил ему в голову.
— И еще, рассчитай заранее, кто тебе будет приносить пиво. Я этого делать не собираюсь. Запомни.
Девушка повернулась и, выскочив из квартиры, бросилась по лестнице.
— Мария! Мария...
Кэтти слабо вскрикнула, но дочь уже ее не слышала. Стук каблучков затих на улице. Она молча взглянула на мужа, по стенке поплелась в спальню и, скрючившись от внезапной боли в животе, упала на постель. Ей хотелось плакать: отец Янович был прав. Надо было набраться смелости и самой поговорить с дочкой. Ах, почему она не послушалась мудрого священника?
12
— У Джокера играют. В задней комнате.
Майк поднял голову — в глазах Росса светился знакомый желтый огонек азарта.
— Ну и что?
— Хочу сыграть.
Майк попробовал урезонить друга:
— Ты помнишь, что сказал твой предок? Еще один скандал, и он запрет тебя на даче.
— Никакого скандала не будет. Немного развлекусь, и все.
Майк пожал плечами:
— То же самое ты говорил в прошлый раз и все-таки загремел в каталажку. Скажи спасибо, что твой отец не убил тебя, когда вытаскивал оттуда.
— В прошлый раз мы с ребятами сели играть прямо за гаражами. Вот нас и повязали. Джокер сказал, что случайности исключены.
— Играй, если приспичило. Только смотри, не пожалей.
— Майк, ты пойдешь со мной?
— Зачем? У меня — ни цента.
— Мне хочется взять туда Марию. Когда я сяду играть, все эти козлы начнут к ней клеиться, а с тобой она будет в безопасности.
— Ну так оставь ее дома.
— Не могу. У меня предчувствие, что она принесет удачу.
Как всякий игрок, Росс был суеверен и болезненно восприимчив к всевозможным предрассудкам.
Майк отмахнулся:
— Ерунда.
Росс улыбнулся:
— Может быть, у тебя есть другое, более интересное предложение?
— Нет...
В эту секунду Майк снова (в который раз!) подумал о Марии. После разговора в лифте прошла неделя, но он никак не мог набраться смелости, чтобы встретиться с ней.
— Вот видишь, у тебя никаких предложений нет. Значит, принимаем мое и идем к Джокеру. Или ты собираешься над книжками просидеть всю жизнь? Встряхнись!
— Хорошо. Я пойду с вами.
* * *Мария уже ждала в машине и издали узнала Майка, идущего рядом с Россом. Росс открыл дверцу.
— Да, мне пришлось как следует постараться, чтобы наконец вас познакомить. Мария, это мой друг Майк. Майк, это моя девушка.
Мария покраснела и, не глядя Майку в глаза, протянула руку:
— Я много о вас слышала.
Он тоже чувствовал себя неловко, поэтому неуклюже сжал ее пальцы и буркнул:
— Очень приятно.
Росс скомандовал:
— Мария, подвинься. Майк поедет с нами.
Всю дорогу Мария и Майк молчали, зато Росс был необычайно возбужден и не закрывал рта.
Около девяти машина остановилась возле «Золотого сияния». К этому часу в зале толпилось довольно много посетителей, так что Росс едва нашел свободный столик у самой танцплощадки. Себе и Майку он заказал пиво, а Марии — коку, но усидеть на месте не мог:
— Пойду поговорю с Джокером. Узнаю, когда начнется игра.
Майк съязвил:
— Успокойся, не опоздаешь. Может, сначала все же станцуешь со своей девушкой?
Росс поморщился:
— Нет. Танцуйте без меня. Я пойду к Джокеру.
Оркестр заиграл быстрый фокстрот, и Мария легко соскочила со стула. Похоже, уход Росса ее нисколько не огорчил.
— Потанцуем, Майк?
Он увел ее на середину зала и там прижал к себе, но из-за внутренней скованности двигался так неловко, что сразу же отдавил ей ногу.
— Ой, извини.
Мария улыбнулась:
— Ничего страшного. Да ты расслабься. Не нервничай, я тебя не съем.
Минуту они танцевали молча, потом Мария не выдержала:
