Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел
«Я не верю, − пишет мистер Фроуд, − что положение народа в средневековой Европе было столь бедственным, как это изображают сейчас. Я не верю, что распределение предметов первой необходимости было таким неравномерным, как сегодня. Если арендатор жил плохо, от этого страдал и господин. Графы и графини завтракали в пять часов утра солониной, селедкой и куском хлеба и запивали это глотком пива. Господа и слуги обедали в одном зале и ели одно и то же».
Когда мы обращаемся к системе, сменившей феодализм, мы видим, что положение ремесленников в любом отношении было лучше положения современных рабочих. Средства производства − примитивные машины и инструменты − принадлежали мастерам. То, что они производили, также было собственностью производителей.
В те времена мастер-маляр, мастер-сапожник, мастера шорник или любой другой ремесленник был действительно умельцем, работавшим на себя. У него обычно были один-два подмастерья, которые в социальном отношении были ему равны, ели с ним за одним столом и считались членами его семьи. Обычно получалось так, что подмастерье, после того как он становился мастером, женился на дочери своего хозяина и наследовал его дело. В те времена быть «хозяином» означало быть мастером, а не просто хозяином над поденщиками. Подмастерья изучали ремесло, чтобы самим стать мастерами, не эксплуататорами чужого труда, а полезными членами общества. В те времена, поскольку еще не было машин, все делалось вручную. Следовательно, большинство людей было занято производительным трудом. Ремесленники были уважаемыми гражданами и жили вполне сносно благодаря собственному труду. Они не были богаты так, как мы понимаем богатство сегодня, но они не голодали и к ним не относились с презрением, как сегодня относятся к их потомкам.
Следующее большое изменение произошло после изобретения паровой машины. Эта сила пришла на помощь человечеству в его борьбе за существование и дала возможность легко и в изобилии создавать те предметы, которые раньше можно было производить только в ограниченном количестве. Это удивительная сила − она грандиознее тех чудес, которые придумали создатели сказок и восточных легенд, − сила настолько изумительная, настолько мощная, что... просто не хватает слов, чтобы это выразить.
Все мы помним сказку из «Тысячи и одной ночи» про Аладдина, который, будучи бедняком, овладел волшебной лампой и перестал бедствовать. Ему требовалось только потереть лампу − появлялся джинн и делал все, что мог попросить или пожелать мальчик. С открытием паровой машины человечество стало обладать такой же силой. По велению своих хозяев волшебная лампа − машина − производит огромное, несметное, невероятное количество любых материальных ценностей. Возделывая целые мили земли, мы тратим меньше труда, чем тратили раньше, чтобы возделать всего лишь акр. Благодаря человеческому труду, на помощь которому приходят наука и машины, природа может дать изобилие, неведомое и немыслимое раньше. Если вы посетите фабрики и мастерские, вы увидите, как текут целые реки товаров, и все это благодаря машинам.
Естественно и логично было бы думать, что появление таких помощников принесет счастье и изобилие, но, как вам известно, все получилось как раз наоборот. Столь неожиданный результат был вызван теми же причинами, что и нищета и все прочие социальные бедствия, − это произошло потому, что машины стали собственностью сравнительно небольшого количества владельцев и частных компаний, использующих их не для пользы общества, а для извлечения прибылей.
По мере того как распространялась механизация, постепенно исчезал класс мастеров-ремесленников. Наиболее зажиточные из них стали не производителями, а посредниками, то есть торговцами, продающими предметы производства, созданные по большей части машинами. Но подавляющее большинство с течением времени превратилось просто в рабочих, не владеющих ни машинами, на которых они работают, ни продуктами своего труда.
Они продают свой труд и, когда не находят покупателя, обречены на нищету.
В то время, как безработные голодают, а те, кто имеют работу, живут немногим лучше, отдельные предприниматели и частные компании, владеющие машинами, богатеют; но их прибыли снижаются, а расходы увеличиваются, поскольку они вынуждены конкурировать друг с другом, а это ведет к значительным изменениям в организации производства, а именно: к созданию компаний и трестов, к стремлению частных компаний объединиться и кооперироваться друг с другом для того, чтобы повышать свои доходы и уменьшать расходы на производство. В результате количество выпускаемой продукции увеличивается, число наемных рабочих уменьшается, а доходы держателей акций стремительно растут.
Но от этого страдает не только класс наемных рабочих. В то время как рабочих выбрасывают на улицу, поскольку крупным предпринимателям выгоднее заменять их машинами, класс посредников-торговцев медленно, но неизбежно разоряется, ибо не может выдержать конкуренции с крупными компаниями.
Следствием этого является тот факт, что большая часть населения находится в той или иной степени нищеты − они не могут заработать себе на хлеб. Общеизвестно, что около тринадцати миллионов людей в нашей стране живет на грани голода. Последствия нищеты мы видим повсюду − это и непрестанное увеличение числа психических заболеваний. Молодых парней не берут в армию, потому что они физически непригодны. Условия, в которых растут дети бедняков, просто чудовищны. Более трети детей рабочих в Лондоне страдают психическими или физическими заболеваниями: дефектами зрения, нервными болезнями, рахитом, слабоумием. Разница в росте, весе и общем состоянии здоровья между детьми рабочих и детьми так называемых высших классов оказывается просто вопиющей.
Было бы по-детски наивно представлять себе, что какие-либо мероприятия протекционистской реформы или политические усовершенствования, такие, как жалкий налог на иностранные товары, ликвидация Палаты лордов, отделение церкви от государства, мизерные пенсии по старости или ничтожный налог на землю, могут исправить такое положение дел. В Америке или во Франции нет палаты лордов, и тем не менее там положение дел мало чем отличается от нашего. Вы можете обманывать себя, думая, что все это нас спасет. Вы можете сражаться за эти меры, голосовать за них, но, после того как вы их добьетесь, вы убедитесь, что, по существу, ничего не изменилось. Вы по-прежнему должны будете надрываться, чтобы иметь самое необходимое. Вам придется есть то же, что и сейчас, и ходить в таком же рванье. Ваши хозяева по-прежнему будут оскорблять вас, понукать и тянуть из вас жилы. Ваше положение будет таким же, как и сейчас, потому что все эти меры не лекарство, а средство для отвлечения вашего внимания, придуманное теми, кто старается этим путем увести вас в сторону от единственного верного пути, заключающегося только в одном − в общественной собственности на средства производства, в национальной организации промышленности для производства и
