Синклер Льюис - Капкан
— Спасибо за заботу, очень мило с твоей стороны, только никуда я не поверну! — ангельски-безмятежным тоном отозвался Вудбери.
— Мило? Я думаю. Не каждому специалисту по продаже кальсон и самогона посчастливится рыбачить на озере Солферино. А тебе вот повезло. Чарли!
За невинным словечком «Чарли» последовали другие, на кри — трескучем, резком, хлестком, дразнящем кри. Индейцы Вудбери, сидевшие у костра, повскакали с мест. Они уронили сковородку с бэнноком и чайник. Они в ужасе стояли и слушали.
— Я только сообщил им, — объяснил Джо, — что им будет, если они заявятся в Мэнтрап с бутлеггером. Завтра же они поведут тебя на Солферино, а нет — так шагай пешком.
Он возвысил голос, добавил еще что-то непонятное, и индейцы послушно присели у огня.
— А теперь, Вэс, — сказал Джо, — угощай нас ужином. В четыре утра тебе трогаться в путь.
Глава IX
Мирно блестела на солнце река, охорашивались сосны. Только на мгновение за весь день у Ральфа стало скверно на душе — при прощании с Вудбери.
— Не пойму, из-за чего это все получилось, Ральф, — сказал Вудбери. — Чертовски неохота тащиться совсем одному. Думаешь, ты очень по совести со мной поступил, старик? Вспомни, так ли я к тебе отнесся в Нью — Йорке, когда ты там совсем расклеился! Какими глазами ты после этого будешь смотреть на меня, когда вернешься?
Но тут Ральфа весело окликнул Джо Истер:
— Устраивайся на середине, Ральф. Думаю, там тебе будет удобней. Или хочешь сесть на мотор? — И мгновение было забыто.
Ральф оглянулся, недоверчиво следя, как удаляется вниз по Мэнтрап-Ривер караван Вудбери — его караван: его собственная байдарка, Вэс, привычные фигуры индейцев… А он с человеком, которого до вчерашнего вечера не видел в глаза, несется под гул мотора вверх по реке в неведомую и загадочную страну.
Он заметил, что Джо — капитан иного склада, чем Вудбери. Весь экипаж — только он сам да один индеец, и тем не менее долговязый человек в свитере и синем комбинезоне никогда не раздражается, не повышает голоса, не приказывает, а как бы предлагает. Вудбери не спускал глаз с подвесного мотора, точно гравер со своей работы. Джо Истер, будто между прочим, подкрутит болты, подрегулирует карбюратор — и мотор заводит свою песню и работает у него безотказно.
Ральф со своим спальным мешком и рюкзаком сидел в своем новом плавучем доме, пристроив дробовик и рыболовную снасть, как и прежде, в ногах. Сзади — едва знакомый Джо Истер, впереди — совсем незнакомый Лоренс Джекфиш, стройный индеец-кри с хитрыми глазами и бисерной лентой на ковбойской шляпе. Невероятно. Он — и вдруг здесь. Этого не может быть.
Вудбери утверждал — и не раз, — что сквозь шум мотора ему не разобрать, что советует Чарли. То и дело, нетерпеливо заглушив мотор, он с досадой спрашивал: «Ну, что ты там бормочешь, черт побери?» — по-видимому, извлекая немало удовольствия из этой процедуры. А вот Джо Истеру, оказывается, гул мотора слушать не мешал. Пока они летели по светлому, искрящемуся речному раздолью, он как бы невзначай задал Ральфу два — три вопроса, и Ральф разговорился, да как!
Обычно немногословный, он вел себя сегодня, как мальчуган, чьи родители за всю неделю не набрались терпения выслушать волнующие его вопросы и теории. Он пересел лицом к корме и принялся изливать Джо свои воспоминания, впечатления — все, от чего с такой скукой отмахивался Вудбери.
Лондон… Бывал Джо когда-нибудь за границей? Никогда?! Лондон! Библиотека Внутреннего Темпла,[10] башенки, глядящие на старинные газоны… Трафальгарская площадь в День Перемирия,[11] десятитысячная толпа в завороженном и согласном молчании… Витрины узких улочек под шоколадными вывесками, в которых больше английского, чем в Вестминстерском аббатстве… Камин черного дуба в таверне «Петух»…[12] Беркли — Сквер ранним весенним вечером; к высокому мрачному особняку подкатывают хорошенькие женщины, спеша на чай к герцогине… Пикадилли-Серкус в желтоватом тумане, полисмен, такой краснолицый, как будто у него внутри жаровня… И Дуврские утесы, какими ты увидел их, возвращаясь из Франции, и славные толстяки — носильщики после крикливых щуплых facteurs[13] Кале.
Интересно, как представляет себе Джо будущее своей бескрайней страны, когда здесь перебьют пушного зверя и на место траппера придет фермер и действительно откроются золотые прииски, о которых сейчас ходят слухи?
Или религия… Испытывает ли потребность в молитве такой человек, как Джо, в многодневном одиночестве зимнего пути, чувствует ли десницу всемогущего в безлюдной глуши?
Музыка, театр, кино — интересуется ли этим Джо, приезжая за товаром в Виннипег? Скучает ли без этого в Мэнтрапе?
Ральф думал вслух, предоставив своей мысли резвиться среди сложностей и противоречий, наслаждаясь умственной гимнастикой после долгих недель апатии. Джо не выказывал признаков скуки, а Ральф сейчас не видел ничего неуместного в том, чтобы рассуждать о высоких материях под равнодушно плывущими облаками. Только к вечеру его захватило очарование засыпающей природы, и он, умиротворенный, замолк. Берега Мэнтрап-Ривер раздвинулись, впереди простиралось озеро. Золотисто-зеленый свет на белесых стволах тополей, на серых скалах, на воде, сверкающей, как полированный щит; долгие задумчивые тени. Две длинные волны в кильватере, гладкие, не тронутые зыбью, будто отлитые из хрусталя, а за спиною величаво поднимается огромная, полная, нестерпимо красивая луна.
В благоговейной тишине высадились на берег, вскипятили чайник. Не спеша закурили.
— Вот за этим я сюда приехал! — сказал Ральф.
— Ну и хорошо! — Негромкий ласковый голос Джо Истера мягко вплетался в вечернюю тишину. Видно было, как над озером плеснулась рыба; по воде разошлись огненно-оранжевые круги. — В лесах бывает неплохо, только с ними требуется ровное обхождение. Хотя я и в городе сколько раз славно проводил время.
По концертам, про которые ты толковал, я не очень ходок. Правда, оркестр Суза один раз слушал. В Миннеаполисе было дело. Да, вон в какую даль занесло. Состязания по бильярду видел — классная была игра. Но самое занятное, что там со мной приключилось, — это… Скажи, тебе маникюр когда-нибудь делали?
— Ну да, случалось.
Ральф был изумлен. Ногти Джо, поломанные от возни с тяжелыми тюками мехов, с дровами для костра, никак не выдавали особого пристрастия к маникюру.
— Вот и мне разок случилось. Интересно так вышло. Было это, я уж сказал, в Миннеаполисе, примерно год назад. Решил я себя побаловать: постричься и побриться в модной парикмахерской. Не вышибли бы только, думаю, ну да ладно, рискнул. И отправился в Ранела-Отель. Гляжу: шик, блеск, повсюду мрамор, позолота. В закуточке рядом с вестибюлем — плюшевая мебель и все такое-сидят девушки: видно, поджидают своих кавалеров. Одна другой лучше! Парикмахерская внизу, в подвальчике, но зато какая! Вся выложена белым кафелем, по потолку пущен золотой узор, большущий стол с журналами и вокруг — кресла: сиди, дожидайся. Как заходишь, два негра пройдутся по тебе щеткой, вырвут шляпу из рук, и только ты начнешь оглядываться по сторонам и гадать, стянули или нет, — они уже тут как тут, подают тебе ее с поклоном, ровно ты герцог Йоркский!
Так вот, сэр, парикмахер мне попался щупленький такой итальяшка, но мастер, я тебе доложу! Так выбрил вот эту корявую рожу — стала как бархатная. И чего только еще он надо мной не вытворял! Опрыскал духами! Массаж сделал-божился, что личико станет, как у Лилиан Рассел,[14] да только мою физиономию массаж не взял. Голову мне вымыл, — тут как раз обнаружилось, куда пропала плитка жевательного табаку, которую я потерял в позапрошлое лето. Но не буду отклоняться от главного.
Только я сажусь, он спрашивает:
«Почистить?»
«Безусловно», — говорю.
«Почистить!» — орет, будто ноготь себе на руке прищемил. Сейчас же один негритенок срывается с места как ошпаренный, летит ко мне через весь зал и накидывается на мои башмаки. Я даже глаза опустить не отважился, чтобы не увидеть, какого он мнения насчет моей обуви.
«Голову мыть будем?» — говорит парикмахер.
«Можно», — говорю.
«Ультрафиолетовое облучение?»
«Не знаю, что это такое, — говорю, — но, поскольку я не слишком часто попадаю в места, где есть цивилизация, надо попробовать. Чувствую, что приобщаюсь к светской жизни, — говорю. — Когда выйду отсюда, че иначе пригласят на место директора какого-нибудь банка».
Вижу, он вроде заскучал. Ни один его фокус со мной не прошел. Думал меня огорошить хоть ультрафиолетовым облучением, а я и тут не спасовал. Тогда его осенило. Смотрю — просиял, перемигнулся с тем Юлием Цезарем, что брил клиента за соседним креслом, и нежненько так спрашивает:
