Том 1. Новеллы; Земля обетованная - Генрих Манн
— Никак обалдел? Что ты вздор несешь?
Андреас решил не мешать, пусть отведет душу, он и сам уже был рад, что она обратила все это в шутку. Она схватила его и, невзирая на протесты, вихрем закружилась вокруг алтаря и запела звонким детским голосом:
— Дураку пришел конец, молод, молод, молод он!
Этот опыт огорчил его. Бывали минуты, когда он уже готов был обратиться к духу зла и возмущения. Он думал: «А что, если потопить желания моей мятущейся души в сатанинских оргиях?»
Но с кем? Адельгейда для таких вещей слишком добродушна, девчонка Мацке слишком глупа. Он был в отчаянии. Не могу же я поместить объявление в «Ночном курьере»: «Интеллигентный молодой человек желает познакомиться с тихим семейством для совместного устройства черных месс и т. д.»
Но вдруг по телу Андреаса пробежала дрожь: он вспомнил фрау Пимбуш. Он представил себе, как тогда в гостиной у Туркхеймеров она то обнимала молоденькую Верду Бирац, то изводила ее, и ему снова послышались слова молодого поэта из безвестных: «Ведь это же настоящий садизм!» А ее насмешливая гримаса в памятный вечер его триумфа, после постановки «Непонятой», взбудоражившая его кровь! А завитки ее карминно-красных волос, коснувшиеся его разгоряченного лба!
«Ведь она соблазняла меня! Почему, собственно, я не отозвался? Ах, меня затянула пошлая жизнь. Кто знает? Может быть, мне предстоит приключение, полное загадок и необычайных опасностей».
Дабы придать себе храбрости, он в тот же вечер предложил банкиру Ратибору, не замечая тонкой усмешки на его желтой бретерской физиономии, пари — в течение двух недель он овладеет Клэр Пимбуш. Подобные пари были обязательны для светского человека, они заключались чуть не ежедневно, сколько раз читал он об этом. В следующий же вечер он пошел к Пимбушам.
Бледный лакей, весь в черном, строгий, степенный, бесшумно открыл обитую войлоком дверь. Андреас очутился в комнате, где в зеленоватом полумраке как будто дремала тайна. Посреди комнаты на оттоманке шевельнулось что-то белое. Он приблизился, и хозяйка пригласила его сесть. Она молчала; Андреас кашлянул и сейчас же испуганно огляделся: звук терялся, поглощаемый, словно жидкость, ватой, которой здесь было обито все: обтянутые белым шелком стены, мебель, ковры, потолок. Здесь человек чувствовал себя освободившимся от житейских невзгод, укрывшимся от толчков и ударов. Здесь все становилось мягким, невесомым, воздушным, здесь, казалось, ты оставляешь землю, освобождаешься от тела и вплываешь в мерцающий зеленым светом сказочный мир, где душу пугают и чаруют безыменные и нелепые видения. Фантастические растения с наростами, похожими на лица, шевелили мясистыми листьями, словно живые существа, вытягивающие щупальцы. Умирающие солдаты, истекая кровью, с ужасными развороченными ранами лежали на сверкающем снегу, а к ним неслись длиннобородые призраки в черном одеянии. Вот они добрались, выпустили когти и впились в раны в поисках драгоценностей. Один откусил офицеру палец, с которого не слезало кольцо. Другой занес нож над испуганным человеком с бледным лицом и вставшими дыбом волосами: на шее у его жертвы золотая цепочка с амулетом, замочек которой не поддавался усилиям грабителя. На постаменте, покрытом черной с серебром дорожкой, волосатое чудовище, возможно искомое связующее звено между обезьяной и человеком, обвивало отвратительной длинной рукой юную девушку с рыжими косами, от ужаса лишившуюся чувств. Другой рукой чудовище каждые пять минут грозило незримому врагу. Андреас, не сходя с места, все время подвергался опасности получить пощечину.
— Мне снились сны, — сказала фрау Пимбуш, зевнув. — Наркотические сны. Пожалуй, несколько тяжелые, но что поделаешь? Спасаешься от скучной действительности как умеешь. Вам знакомы наркотические сны?
— К сожалению, нет, сударыня, но я думаю, что они пришлись бы мне очень по душе.
— К ним надо привыкнуть. Я довела прием наркотика почти до чайной ложки. Мир скучен, правда? Нет сильных переживаний. Но достаточно пол-ложечки наркотика, и я переживаю все, что угодно. В груди какая-то пустота, бытия своего не ощущаешь, я чувствую только биение собственного сердца, биение все усиливается. Сердце вздымается, как на высоких волнах, которые уносят меня.
— Куда, если это не нескромный вопрос?
— Куда угодно. Я путешествую по всему свету, наслаждаюсь тем, чего даже не существует, переживаю приключения, а иногда даже погибаю от руки убийцы. Но, конечно, оживаю вновь.
— Да ведь это же как раз то, что мне нужно! — воскликнул Андреас, постепенно воодушевляясь.
Фрау Пимбуш продолжала усталым, каким-то стеклянным голосом:
— Уверяю вас, про некоторые далекие путешествия я даже не могу сказать, совершила я их в действительности или нет. Может быть, они мне только приснились? Ну, да в конце концов это все равно.
— Пожалуй, даже лучше.
— Мы понимаем друг друга. Однажды разбойники так прямо и спросили меня, есть ли при мне деньги.
— А!
Она заметила его разочарование и прибавила:
— Могло быть и хуже. Как-то я отправилась в Италию, мне написал оттуда один мой приятель, что там дивная природа. Я выхожу из вагона, омнибуса нет. Подозрительного вида молодчик предлагает довезти меня. Ехать ночью… я решаю переночевать в гостинице. Но что за гостиница! Внизу сидят одни отвратительные итальянцы, совершенно желтые, и по-немецки никто не понимает. Мне отводят парадную комнату, там стоят две кровати! Я вхожу в нее уже со страхом. Поднимаю подушки — под ними ничего. Двери не запираются. Вокруг дома — галерея, кому не лень, может влезть. Я забаррикадировала дверь своим чемоданом. Но разве это поможет? Снаружи все время кто-то скребется, уверяю вас, все время кто-то скребется, и по сей день не знаю, что это было.
— Может быть, мыши?
— Ах, что вы! Наутро, проснувшись, я сама удивилась, что еще жива. Итак, я отправляюсь с этим подозрительным возницей, другого нет. Но, может быть, я все равно взяла бы именно его, вы понимаете? Адски красивая местность; я, разумеется, наслаждаюсь. Вдруг возница поворачивается с козел ко мне, смотрит на меня жутким взглядом и о чем-то спрашивает. Я не понимаю, но чувствую: сейчас что-то произойдет. В конце концов я поняла, что этому несчастному нужны были от меня только деньги. «Есть у вас золото?» Говорю: «Нет, сейчас я не могу с вами расплатиться», и делаю наивное лицо. Ну, а когда мы приехали на дачу к моему приятелю и я вытащила портмоне, тогда молодчик этот так на меня воззрился, ну, знаете, таким пронзительным взглядом, словно хотел сказать: «Если бы я только знал, что при тебе столько золота…»
— Неслыханная наглость! — воскликнул Андреас, оскорбленный в лучших чувствах собственника.
Но она презрительно усмехнулась:
— Вы думаете? Я рассказала моему приятелю, и он привлек
