Жорж Санд - Маленькая Фадетта

— … И я не должен горевать о ней, Фаншон. Она никогда меня не любила и твои старания пропадут даром. Не тревожься напрасно и забудь об этой маленькой неприятности, как и я.

— Эти огорчения не проходят так легко, — сказала маленькая Фадетта и вдруг остановилась, — по крайней мере, так говорят другие. Теперь в тебе говорит досада, а завтра ты не успокоишься, пока не помиришься с твоей красавицей.

— Не спорю, — сказал Ландри, — но сам про то не знаю и не ведаю, честное слово. Ты сама стараешься меня уверить, что я в нее влюблен, а я так думаю, что не стоит говорить о ней, она мне вовсе не очень нравилась.

— Странно, — сказала Фадетта, вздыхая, — вот как вы все, мужчины, любите!

— А вы, девушки, чем вы лучше нас? Вы скоро сердитесь и утешаетесь с первым встречным. Но мы рассуждаем о незнакомых нам вопросах; ты сама всегда смеешься над влюбленными, моя маленькая Фадетта. Наверно и надо мной смеешься, желая помирить меня с Маделон. Повторяю тебе, брось эту затею. Она вообразит, что я тебя подослал и сильно ошибется. Может быть, она не хочет, чтобы я открыто ухаживал за ней; откровенно говоря, я никогда не решался высказаться и ни слова не говорил о любви, хотя мне приятно было беседовать и танцевать с ней. Лучше оставим это, её гнев пройдет сам собой, а если нет, то, право, я не исчахну от горя.

— Я лучше тебя понимаю, чем ты сам, — отвечала Фадетта;— верю тебе, что ты не признавался в любви Маделон, но она заметила ее по твоим глазам, особенно сегодня. Я была причиной вашей ссоры, я вас и помирю. Вот удобный случай показать Маделон, что ты ее любишь. Я это сделаю так ловко и тонко, что ты останешься в стороне. Верь маленькой Фадетте, Ландри, верь невзрачному сверчку, внутри он лучше, чем снаружи. Прости ему, что он тебя мучил, все делается к лучшему. Ты оценишь мою службу; она настолько полезна, насколько приятна любовь красавиц, потому что она бескорыстна, все прощает и забывает зло.

— Не знаю, хороша ты или нет, Фаншон, — сказал Ландри, взяв ее за руку, — но я нахожу, что сама любовь бледнеет перед твоей дружбой. Я оценил твое доброе сердце. Ты не заметила, что я тебя оскорбил сегодня и довольна мной, но я собой не доволен.

— Как так, Ландри, я не понимаю, в чем ты виноват…

— В том, что я ни разу не поцеловал тебя за танцами, а это было моей обязанностью, по обычаю. Я обращался с тобой, как с десятилетней девочкой, которую не удостаивают поцелуем, а ведь между нами только год разницы, мы одних лет! Ты бы обратила внимание на это оскорбление, если бы не была такой доброй.

— Мне это и не пришло в голову, — сказала маленькая Фадетта, вставая, — она говорила неправду и не хотела себя выдать. — Послушай, — продолжала она, делая усилие, чтобы казаться веселой, — как трещат в соломе кузнечики, они меня кличут по имени, а сова говорит мне час, который звезды обозначают на небесном циферблате.

— Я тоже слышу это, и пора мне идти в ла-Приш, но, перед прощанием, повтори мне, что ты на меня больше не сердишься.

— Мне не на что сердиться и нечего прощать, Ландри.

— Нет, — отвечал взволнованный Ландри, её голос, нежнее щебетанья снегирей, спящих в кустах и сладкие речи о дружбе и любви — страшно возбуждали его. — Ты должна забыть прошлое и поцеловать меня, я пропустил это днем.

Маленькая Фадетта вздрогнула, но сейчас оправилась и шутливо продолжала:

— Ты хочешь искупить свою вину наказанием, Ландри. А я тебя освобождаю, мой мальчик! Довольно и того, что ты танцевал с такой дурнушкой, нечего тебе ее целовать.

— Не говори так, — воскликнул Ландри, схватив ее за руку, — я думаю, что очень приятно тебя поцеловать… конечно, если тебе не противны и не обидны мои ласки.

И ему вдруг так захотелось поцеловать маленькую Фадетту, что он задрожал, боясь, что она откажет.

— Слушай, Ландри, — сказала она мягко и кротко, — если бы я была хороша, я бы тебе ответила, что здесь не время, не место целоваться тайком: если бы я была кокеткой, я бы выбрала это место и час, потому что темнота скрывает мое лицо и вокруг нет никого, кто бы мог посмеяться над нами. Но я не то и не другое: а потому предлагаю пожать тебе дружески руку; твоя дружба радует меня и я не захочу ничьей дружбы.

— Да, — ответил Ландри, — жму тебе руку от всей души; слышишь-ли, Фадетта. Но самая честная дружба не мешает поцелуям. Если ты будешь отнекиваться, я подумаю, что ты на меня сердита. — Он захотел неожиданно ее обнять, но она уклонилась и сказала ему со слезами:

— Оставь меня, Ландри, ты очень меня огорчаешь!

Ландри остановился в изумлении, его так тронули её слезы, что он сам на себя рассердился.

— Ты сочиняешь, что дорожишь моей дружбой, — начал он. — У тебя, вероятно, есть привязанности посильнее, вот отчего ты не хочешь меня поцеловать.

— Нет, Ландри, — рыдая, выговорила она, — я боюсь, что ты меня возненавидишь днем, если поцелуешь ночью, когда ни зги не видно!

— Будто я вижу тебя в первый раз, — возразил нетерпеливо Ландри. — Подойди поближе к луне, я отлично могу тебя разглядеть. Может быть, ты не красива, но я люблю и тебя, и твое лицо.

И он поцеловал ее, сначала осторожно, а потом так вошел во вкус, что она испугалась и оттолкнула его со словами:

— Довольно, Ландри, будет! Можно подумать, что ты целуешь меня с досады, а сам думаешь о Маделон. Успокойся, я поговорю с ней завтра, и ты нацелуешься с ней всласть.

С этими словами она вышла к проезжей дороге и удалилась своей легкой походкой.

Ландри совсем потерял голову и хотел ее догнать. Три раза он колебался переходить реку, но потом превозмог соблазн и побежал в ла-Приш без оглядки.

На следующее утро он рано поднялся и пошел убирать своих быков; но, лаская их, он все вспоминал вчерашнюю беседу с маленькой Фадеттой в каменоломне. У него голова отяжелела от сна и усталости от вчерашнего дня.

Он волновался и тревожился от возникшего чувства к этой девушке, он припоминал её некрасивую внешность и дурные манеры. Но, помимо его воли, её образ возникал перед ним, он переживал непреодолимое желание ее обнять и счастье, наполнившее его душу, когда он прижал ее к груди, словно вдруг полюбил ее страстно, и она показалась ему прекраснее всех женщин в мире.

— Верно она обладает какими-нибудь чарами, хотя и скрывает это, — думал он, — она меня положительно околдовала вчера вечером. Ни к кому на свете, ни к матери, ни к отцу, ни даже к моему дорогому близнецу, я не испытывал такого сильного чувства, как к этому чертенку. Вот бы Сильвинэ ревновал, если бы разгадал, что у меня на сердце! Моя привязанность к Маделон его не тревожила, а останься я хоть на день таким безумным и страстным, мне кажется, я бы сошел с ума и полюбил ее одну на всем свете.

И Ландри задыхался от стыда, усталости и нетерпения. Он садился на ясли и с ужасом думал о силе этой волшебницы; она могла лишить его бодрости, сознанья и даже здоровья.

Когда настал день и работники поднялись, они стали издеваться над его ухаживанием за гадким сверчком, изображали ее некрасивой, невоспитанной и дурно одетой; Ландри не знал, куда спрятаться от стыда и боялся, что все узнают о продолжении вчерашней истории.

Но он не рассердился на своих мучителей, потому что они были его друзьями и дразнили его без всякой злобы. Он попытался возражать им и доказывал, что они не знали маленькую Фадетту и что она была гораздо лучше и добрее, чем они думали. Но тут его подняли на смех окончательно.

— её бабушка, может быть, и знает что-нибудь, но сама она ни к чему не пригодна; не советую тебе лечить скотину у неё, если она заболеет, она много болтает, но мало понимает. За то она умеет очаровывать мальчиков, ты был с ней все время вчера; берегись, как бы не прозвали тебя сверчком стрекозы или другом Фадетты. Нечистая сила вселится в тебя. Пусть уже тогда Жоржик на нас работает, стелет постели и чистит лошадей, мы лучше с тобой расстанемся.

— А мне кажется, — сказала маленькая Соланж, — что ты надел вчера утром чулок на изнанку! Говорят, это привлекает колдунов, вот Фадетта это и заметила!

Днем, в то время, как Ландри работал, он увидел проходившую маленькую Фадетту. Она шла скорым шагом к лесу, где Маделон рвала листья для овец. Как раз надо было распрягать быков, они проработали пол дня и Ландри загонял их на пастбище; сам он смотрел на быструю и легкую походку Фадетты, она почти не касалась земли. Ему захотелось узнать, что скажет Маделон; поэтому он оставил свой дымящийся суп и тихонько прокрался к лесу, чтобы подслушать разговор обеих девушек. Он не мог их видеть, он различал только Фадеттин голос и не слышал бормотанья Маделон. За то каждое слово Фадетты доносилось до него ясно и звонко, хотя она и не возвышала голоса. Она говорила с Маделон о нем, как и обещала; она рассказывала, как взяла с него слово исполнить её требование, — какое бы то ни было, — еще десять лет тому назад. Она объяснила это так кротко и мило, что любо было ее слушать. Потом, не упоминая ни об огоньке, ни о страхе Ландри, она сказала, что он едва не утонул, накануне праздника Св. Андош, потеряв брод. Она совершенно обелила его, выставив его с хорошей стороны, а себя с дурной: она приписала себе гордость танцевать с таким красивым парнем, а не с подростками.