Проспер Мериме - Два наследства, или Дон Кихот. Дебют авантюриста

Мисс Джексон. О мисс Джулия! В это время обычно приходит господин Луи де Саквиль. Снимите это.

Жюли. О мисс Джексон, а если бы дядюшка прибыл на своем боевом коне?.. Честное слово, я бы вскочила на конский круп и поскакала бы с ним. В пустыню! В пустыню!.. Там как будто бы лошадь?

Мисс Джексон (выглядывая в окно). О мисс Джулия… Но… это он сам! Ради всего святого, снимите этот тюрбан! Боже мой, что он подумает?

Входит Саквиль.

Те же, затем Саквиль.

Жюли. Салам алейкум!

Саквиль. Алейкум салам… Вы в этом костюме очаровательны. Как поживает ваша матушка?

Жюли. Она у себя, правит корректуру с господином Севеном. Смиритесь, вы в моем распоряжении.

Саквиль. Покоряюсь, и охотно, ибо я приехал, прежде всего чтобы увидеть вас и поговорить с вами… Но чем вы занимались? Играли с мисс Джексон в шарады?

Жюли. Спросите у нее, чем мы занимались и о чем говорили.

Мисс Джексон (тихо). For shame!

Саквиль. Боюсь, я помешал вам. Тем не менее вы должны дать мне пятиминутную аудиенцию. Знаете ли, о чем я хочу поговорить с вами… и очень серьезно?

Жюли. По-моему, такое лицо должно у вас быть в дни набегов. Ну хорошо, идите сюда. Мисс Джексон, будьте другом, останьтесь на своем месте и быстренько вышейте вот это. Присядьте, Цинна.

Саквиль. Когда я вижу живость, свойственную вашему возрасту, я сожалею, что так стар. Скажите, виделись ли вы вчера с Луи?

Жюли (рассеянно). Виделась ли я с ним вчера?.. Погодите-ка…

Саквиль. Как! Не знаете?

Жюли. Ах да, припоминаю; он был на гнедом коне, у которого так плохо стоят уши.

Саквиль. О чем вы говорили?

Жюли. Да это сущий допрос!

Саквиль. Вы с ним беседовали…

Жюли. Возможно; но о чем? Я забыла… Ах, конечно, о выборах.

Саквиль. Зря он говорит об этом с кем-то, кроме своих выборщиков; но я боюсь… уж не повздорили ли вы… чуть-чуть…

Жюли. Мы с ним повздорили? О Бог мой, нет! Поссориться с ним! Я никогда не буду ссориться ни с кем, кроме того… кого… Послушайте, может быть, только с вами.

Саквиль. Я надеюсь никогда не заслужить вашего гнева. Послушайте меня, дорогое дитя… вы позволите мне так вас называть?.. Мы, мужчины, обвиняем женщин в требовательности и обидчивости… но сами во сто крат более требовательны и обидчивы, чем они… Потому что для мужчины… это тяжело… убийственно тяжело, поверьте мне… любить, питать чувства, которые, как нам кажется, не разделяют… нет на земле большего несчастья. Вы плохо относитесь к моему бедному Луи.

Жюли. Как это?

Саквиль. Я и сам замечаю. Вы не испытываете к нему…

Жюли. Что же такое я должна испытывать?

Саквиль. Об этом довольно трудно говорить… но вы простите нескромность человеку, столь долго жившему среди дикарей… Не похоже, чтобы вы испытывали к нему чувство, на которое может претендовать человек, предназначенный вам судьбой.

Жюли. Он считает, что мне не хватает чувства?

Саквиль. Он огорчается и злится, вместо того чтобы попытаться завоевать его. Послушайте, дорогая Жюли, поговорим по душам. Я в том возрасте, когда вы можете многое сказать мне… Хоть я и стар, мне нравится молодость… То, что вы не любите Луи, может иметь две причины… или вы еще никого не любили… Да, конечно, вы еще так молоды, и ваше воспитание…

Жюли. Да, верно, в монастыре нам это запрещали. И еще грызть ногти.

Саквиль. Вы как-то странно говорите об этом. Посмотрите на меня, я немножко физиономист. За этой милой улыбкой мне видится гримаска, которая пугает меня… В конце концов, сердцу не прикажешь… Быть может, вам показалось, что вы нашли в другом то, чего не хватает Луи: эту пылкость, этот энтузиазм, который в вашем возрасте представляется доказательством истинного чувства. (Она кивает головой.) Этого-то я и боялся!.. Послушайте меня. Вы очень молоды, очень хороши собой, неопытны… Вы так легко можете ошибиться и неверно распорядиться своим чувством; но разве нет рядом вашей доброй матушки, которая любит вас, которая живет лишь ради своей дочери? Она лучший ваш друг, вам надо посоветоваться с ней.

Жюли. Но она же правит корректуру.

Саквиль. Так вы влюблены… И влюблены не в беднягу Луи… Я не стану больше говорить с вами о нем… Я думаю теперь лишь о вас… По крайней мере, уверены ли вы, что тот, кого вы любите, достоин вас?

Жюли (лукаво улыбаясь). Да.

Саквиль. Часто желаемое принимают за действительное. Посмотрите в зеркало на это прелестное, такое белое и румяное личико… Спросите себя, должны ли все эти прелести… это столь благородное сердечко… должны ли они принадлежать фату?

Жюли. Нет, никогда!

Саквиль. Ваша горячность успокаивает меня. Я верю, что ваш избранник вас достоин. Ваша матушка знает, что вы его любите?

Жюли. Нет, она правит…

Саквиль. Ах, бросьте эту грустную шутку! Мы говорим, увы, о счастье или несчастье всей вашей жизни, дорогое дитя. Я трепещу, когда думаю, что какой-то мужчина может приворожить бедную юную девушку тем, что ловко танцует.

Жюли. О, пари держу, он очень плохо танцует!

Саквиль. Тем лучше, если вы судите его по качествам, более достойным уважения; но почему он не поговорит с вашей матушкой?

Жюли. Ах!.. Потому что я не слишком уверена, думает ли он обо мне.

Саквиль. Думает ли он о вас! О Жюли, Жюли! Вот это роман, какие бывали в мое время! Вы влюблены в незнакомца, который спас вас от какой-нибудь опасности при свете луны.

Жюли. Может быть.

Саквиль. Глупости, дитя мое, никуда не годные глупости! Контрданс был бы в тысячу раз лучше. Как, он не знает, что вы его любите? Но это значит, что он слабоумный?..

Жюли (смеется). Да… или нет, просто он несправедлив к себе.

Саквиль. В этом нет здравого смысла, дитя мое; но вы так серьезны, вы изменились в лице: уж не слезинку ли я вижу в этих огромных глазах? Бедная молодость! Бедная молодость! Сколь много печалей готовит она себе одним лишь мигом ветрености!.. Итак, этот прекрасный незнакомец…

Мисс Джексон (беспокойно встает). Мисс Джулия, госпожа маркиза, верно, уже закончила. Я пойду предупредить, что полковник здесь…

Жюли. Нет, я сама ее предупрежу… (С деланным смехом.) Скажите, полковник… в Алжире… женщины носят чадру… это как если бы мужчины были слепы… Как женщина… исхитряется… сделать признание?..

Саквиль. Вы же прекрасно понимаете, что я никогда их не получал.

Жюли. Но другие, удачливее вас… менее скромные…

Саквиль. Вы напомнили мне забавную историю… Я входил в Тлемсен, рядом со мной был заместитель командира батальона, отважный офицер, ангельски прекрасный. На главной улице какая-то женщина в чадре берет его коня под уздцы и бросает в складки его бурнуса букет…

Жюли бросает ему свой букет и выходит, пряча лицо.

Саквиль. Ах!

Мисс Джексон. О полковник! Полковник! О, poor мисс Джулия. О, что скажет госпожа маркиза!

Выходит.

Саквиль (помолчав). Бедное дитя!

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ

Апартаменты Саквиля.

Приготовления к отъезду.

Саквиль (один перед столом; в руках связка писем). Нужно ли везти их в Африку? Несчастные письма! Какой путь вы уже проделали — и по океану, и в пустыне! Не раз уже вы рисковали пойти на раскуривание арабской или кабильской трубки. Стоит ли вновь подвергать вас опасности? Или еще того хуже… Однажды, когда конь полковника в одиночестве вернется в лагерь, вас станут читать на привале, с насмешливыми комментариями… Нет, в тот день в полку смеяться не станут, там-то обо мне будут скорбеть. Я словно вижу бедных моих опечаленных солдат со слезами на глазах, дающих последний залп над моей могилой… Ну что же! Бисмилла! Я не одинок в этом мире. Смелей! Во время о́но это было моим сокровищем… Как у арабов их талисманы, с которыми они верят в свою неуязвимость до того самого дня, когда один выстрел разрывает и талисман, и прикрываемую им грудь… Сердце разорвано на части! К чему хранить талисман? Фиалки… еще источают аромат… Они никого не скомпрометируют. Сохраним-ка их. (Сжигает письма.) Ну вот, кончено. Язычок пламени, струйка дыма — и все! Чтобы убить человека, больше и не надо. (Входит помощник нотариуса.) Что вам угодно, сударь?