Уильям Коллинз - Новая Магдалина
С этим откровенным признанием он встал из-за стола и сел возле Мерси.
— Вы, конечно, полюбопытствуете узнать, — сказал он, — в чем состояла моя вина. Вы понимаете политическую экономию и законы спроса и предложения?
Мерси призналась, что не понимает их.
— И я также не понимаю в христианской стране, — сказал он. — Вот в чем состояла моя вина. Вы услышите мое признание (точь-в-точь как узнает его тетушка) в двух словах.
Он немного помолчал, его изменчивое обращение опять переменилось. Мерси, застенчиво смотря на него, увидела новое выражение в его глазах — выражение, вызвавшее ее первое воспоминание о нем так, как ничего еще не вызывало его до сих пор.
— Я не имел ни малейшего понятия, — продолжал он, — до тех пор, пока не принял на себя обязанности ректора, о том, какова жизнь земледельца в некоторых частях Англии. Никогда прежде не видел я такой ужасной бедности, какую увидел в коттеджах. Никогда прежде не встречал я такого благородного терпения в страданиях, какое нашел между этими людьми. Прежние мученики могли терпеть и умирать. Я спрашивал себя, могли ли они терпеть и жить как мученики, которых я видел около себя — жить неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом, чуть не умирая с голоду. Жить и видеть, как вырастают около них чахоточные дети, для того, чтобы работать и нуждаться в свою очередь, жить для того, чтобы кончить жизнь в приходской тюрьме, когда голод и трудности доведут их до этого! Разве божья прелестная земля была создана для того, чтобы терпеть на себе такие бедствия. Я не могу думать об этом, я не могу говорить об этом даже теперь с сухими глазами!
Голова его опустилась на грудь. Он ждал, преодолевая свое волнение, прежде чем заговорить опять. Теперь, наконец, она узнала его опять. Теперь это был тот человек, которого она ожидала увидеть. Бессознательно она сидела и слушала, устремив глаза на его лицо, с замиранием сердца слушая его слова, в той самой позе, когда она слушала его в первый раз.
— Я сделал все, что мог, ходатайствуя за несчастных, — продолжал он. — Я обошел землевладельцев, чтобы замолвить слово за возделывателей земли.
"Этим терпеливым людям не много нужно, — говорил я, — Христа ради, дайте им столько, чтобы они могли жить! " Политическая экономия вскрикнула при этом ужасном предложении. Законы спроса и предложения со смятением закрыли свои величественные лица. Мне сказали, что этого скудного жалования слишком достаточно. Почему? Потому, что земледелец обязан принять его! Я решил, насколько один человек может это сделать, что земледелец не будет обязан принять его. Я собрал свои средства, написал к моим друзьям — и отправил некоторых из этих бедняков в такие части Англии, где их работа лучше оплачивалась. Этот поступок был причиною того, что мне невозможно было оставаться в тех местах. Пусть будет так! Я намерен продолжать. Я известен в Лондоне, я могу собрать подписку. Гнусные законы спроса и предложения найдут мало работников в том земледельческом округе, а безжалостная политическая экономия истратит несколько лишних шиллингов на бедных. Это видно так же, как то, что я радикал, коммунист и поджигатель — Джулиан Грэй!
Он встал, провел рукой по лицу, чтобы остыть от жара, с которым говорил, и прошелся по комнате. Захваченная его энтузиазмом, Мерси шла за ним, она держала кошелек в руке, когда он обернулся к ней.
— Позвольте мне предложить мою маленькую дань, какова бы она ни была! — сказала она с жаром.
Минутный румянец разлился по его бледным щекам, когда он взглянул на прелестное, сострадательное лицо, умолявшее его.
— Нет! Нет! — сказал он улыбаясь. — Хотя я пастор, я не повсюду таскаю с собой суму для пожертвований.
Мерси пыталась навязать ему кошелек. Странный юмор опять начал сверкать в его глазах, когда он круто отступил.
— Не искушайте меня! — сказал он. — Ни одного человека на свете нельзя так легко искусить, как пастора подпиской.
Мерси настаивала и одержала победу. Она заставила его доказать истину его глубокого наблюдения клерикальной натуры, принудив его взять монету из ее кошелька.
— Нечего делать, если уж должен взять, — заметил он. — Благодарю вас за то, что вы подаете хороший пример. Благодарю вас за то, что вы подаете помощь. Кстати, чье имя должен я записать в моем списке?
Бедная Мерси со смущением отвернулась от него.
— Ничье, — сказала она тихим голосом, — моя подписка безымянная.
Когда она произнесла эти слова, дверь библиотеки отворилась. К ее чрезвычайному облегчению, к тайной досаде Джулиана, леди Джэнет и Орас Голмкрофт вместе вошли в комнату.
— Джулиан! — воскликнула леди Джэнет, с изумлением подняв кверху руки.
Он поцеловал тетку в щеку.
— Ваше сиятельство, вы очаровательно выглядите.
Он подал руку Орасу. Орас пожал ее и подошел к Мерси. Они медленно ушли на другой конец комнаты. Джулиан воспользовался этим случаем, чтобы поговорить по секрету с теткой.
— Я пришел через оранжерею, — сказал он, — и нашел здесь эту молодую девицу. Кто она?
— Ты очень ею интересуешься? — спросила леди Джэнет со своей обычной иронической улыбкой.
Джулиан ответил одним словом:
— Невыразимо!
Леди Джэнет подозвала к себе Мерси.
— Душа моя, — сказала она, — позвольте мне формально представить вам моего племянника. Джулиан, это мисс Грэс Розбери…
Леди Джэнет вдруг остановилась. Как только она произнесла это имя, Джулиан вздрогнул, как будто она удивила его.
— Что с тобой? — спросила она резко.
— Ничего, — ответил он, кланяясь Мерси с заметным отсутствием его прежней непринужденности.
Она ответила на вежливый поклон несколько сдержанно со своей стороны. Она тоже видела, как он вздрогнул, когда леди Джэнет произнесла имя, под которым она была известна. Это вздрагивание что-нибудь означало. Что могло это быть? Затем он отвернулся, поклонившись ей, и обратился к Орасу с рассеянным выражением на лице, как будто его мысли были далеки от его слов. С ним произошла решительная перемена, и она началась с той минуты, когда его тетка произнесла имя, которое не принадлежало ей, — имя, украденное ею.
Леди Джэнет привлекла внимание Джулиана и предоставила Орасу свободу вернуться к Мерси.
— Твоя комната готова для тебя, — сказала она. — Ты, разумеется, останешься здесь?
Джулиан принял приглашение с видом человека, мысли которого заняты другим. Вместо того чтобы посмотреть на тетку, когда он давал ответ, он оглянулся на Мерси с волнением и любопытством на лице, очень странным для присутствующих. Леди Джэнет нетерпеливо ударила его по плечу.
— Я люблю, чтобы на меня смотрели, когда со мною говорят, — сказала она, — для чего ты вытаращил глаза на мою, приемную дочь?
— На вашу приемную дочь? — повторил Джулиан, смотря на тетку на этот раз, и смотря очень серьезно.
— Конечно! Как дочь полковника Розбери, она мне родственница по моему мужу. Неужели ты думаешь, что я подцепила подкидыша?
Лицо Джулиана прояснилось, он как будто почувствовал облегчение.
— Я забыл о полковнике, — ответил он, — разумеется, эта молодая девица нам родня, как вы говорите.
— Очень рада, если доказала тебе, что Грэс не самозванка, — сказала леди Джэнет с насмешливым смирением.
Она взяла Джулиана за руку и отвела его подальше от Ораса и Мерси.
— Что же насчет твоего письма, — продолжала она, — в нем есть одна строчка, возбуждающая мое любопытство. Кто эта таинственная особа, которую ты желаешь представить мне?
Джулиан вздрогнул и изменился в лице.
— Не могу сказать вам теперь, — проговорил он шепотом.
— Почему?
К невыразимому удивлению леди Джэнет, Джулиан, вместо того чтобы отвечать, опять оглянулся на ее приемную дочь.
— Ей какое до этого дело? — спросила старушка, потеряв с ним всякое терпение.
— Я не могу сказать вам, — ответил он серьезно, — пока мисс Розбери находится в этой комнате.
Глава IX
ИЗВЕСТИЯ ИЗ МАНГЕЙМА
Любопытство леди Джэнет в это время было возбуждено вполне. Когда она потребовала, чтоб Джулиан объяснил, о какой особе упоминал он в своем письме, он посмотрел на ее приемную дочь. Когда она просила потом объяснить, какое дело до этого ее приемной дочери, он объявил, что не может отвечать, пока мисс Розбери находится в комнате.
Что это значило? Леди Джэнет решилась узнать.
— Я ненавижу всякие таинственности, — сказала она Джулиану, — а секреты я считаю одним из видов дурного воспитания. Люди нашего положения не должны унижать себя до того, чтобы шептаться в углах. Если ты непременно хочешь секретничать, я могу предложить тебе уголок в библиотеке. Пойдем со мною.
Джулиан очень неохотно пошел за теткой. В чем ни состояла бы тайна, он, очевидно, находился в затруднении рассказать ее тотчас же. Леди Джэнет села на свое кресло, приготовляясь допросить своего племянника, когда на другом конце библиотеки появилось препятствие в виде слуги с докладом. Одна из соседок леди Джэнет приехала, по договоренности, везти ее на собрание комитета, собиравшегося в тот день. Слуга доложил, что соседка, пожилая дама, ждала в экипаже у подъезда.
