Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

   -- Я кандидат математических наук,-- скромно пояснил племянник.

   -- Гм! Так. А непочтению к старшим вас тоже небось там учили? Ты как? силен в этой науке? Чай, тоже кандидат? -- сурово сострил Соснин.

   -- Старшие старшим рознь, дядя,-- сказал Светлов, уклончиво.

   -- Ты, может быть, стесняешься, что меня "дядей" кличешь? У вас ведь, в Питере, кажется, этого не полагается; так ты не стесняйся, пожалуйста: мы невзыскательны,-- проговорил Соснин лукаво-саркастически.

   -- Если бы это меня стесняло, я бы не называл вас так,-- сказал холодно Светлов.

   -- Что ж ты, служить думаешь? -- спросил, минуту помолчав, Соснин. Голос его значительно смягчился, но в нем по-прежнему звучала ирония.

   -- Нет, не думаю,-- коротко ответил Александр Васильич.

   -- Что ж так? Напрасно. Служить выгодно: дали бы тебе, глядишь, какую-нибудь вот этакую светленькую штучку -- и кушай ее потом на здоровье, как со службы-то в шею прогонят, вон как твоего отца,-- зло проговорил Соснин, ткнув несколько раз смычком в свою золотую медаль.-- А, впрочем, можно и каменные дома нажить, коли спина без костей да лапа мясиста,-- прибавил еще злее старик.

   -- А вот вы служите же, дядя...

   -- Я-то? Служу, племяша, служу... чертовой перечнице!

   -- Как так? -- засмеялся Светлов.

   -- Да так, что как ее ни нюхай, все в нос бросается...-- проворчал сквозь зубы Алексей Петрович.

   -- Ведь ваша служба, кажется, частная, дядя?

   -- А не все один бес, что частная, что казенная? -- спросил сердито Соснин вместо ответа.

   -- Так что же, по-вашему, следует делать-то?

   -- Огороды разводить...

   -- Как "огороды разводить"? -- удивился Светлов.

   -- А как бабы разводят? Так и разводить. Еще ученый, а спрашиваешь.

   -- Ну и что ж из этого выйдет?

   -- А своя репа вырастет...

   -- Не много же,-- улыбнулся Светлов.

   -- Не много, а все матушку репку петь не будешь...-- позволил себе улыбнуться и Соснин.

   -- Этак вы и меня соблазните с огородов начать,-- сказал племянник.

   -- А ты что намерен производить?

   -- Да на первый раз хочу уроки давать, а там... увижу...

   -- С парников, значит, начнешь. Что ж, хорошо: арбузы-то здесь, пожалуй, подороже будут, чем репа,-- снова позволил себе улыбнуться Соснин, и в голосе его послышалась нота доверчивости.-- Пьешь ты какое-нибудь вино? Али только так, в рюмку смотришь, как другие пьют? -- спросил он шутливо у племянника.

   -- Н... ну, нет, до последнего не охотник,-- пошутил, в свою очередь, Светлов, не догадываясь, к чему ведет этот вопрос.

   -- У меня, племяша, по-военному! -- весело сказал вдруг Соснин и мастерски изобразил племяннику, при помощи пальца и рта, как откупоривают шампанское. Потом он быстро встал, засуетился, начал что-то искать глазами на полу, наконец прошел в угол комнаты, нагнулся и что-то поднял.

   Александр Васильич, не сразу смекнувший в чем дело, с некоторым удивлением посматривал на старика, который между тем поспешно прошел в переднюю и тотчас же вернулся.

   -- Что это вы искали, дядя?-- спросил у него Светлов.

   -- Деньги.

   -- Как деньги? На полу-то? -- удивился племянник.

   -- Я их всегда на полу держу.

   -- Нет, дядя, вы шутите?

   -- А то где же ты найдешь лучшее место для этой дряни? -- сказал Соснин совершенно серьезно.

   -- Так-таки на полу и держите?

   -- Завсегда. Как принесешь их откуда-нибудь, так угол и бросишь.

   -- Но ведь их вымести могут?

   -- Гм! Нет, мои порядки здесь твердо знают; а может и выметают... да я, впрочем, никогда не считаю эту дрянь.

   -- Что вы?! -- изумился Светлов.

   -- Да что их считать! Сколько есть, столько и ладно.

   Светлов недоверчиво покосил глаза в один из углов комнаты и действительно увидел на полу несколько медных и серебряных монет; он покосился на другой угол там тоже валялись две-три ассигнации.

   -- Да вы и в самом деле, дядя, не шутите,-- сказал он, протянув руку по направлению валявшихся денег.

   -- А чго мне шутить, маленький я, что ли? -- нехотя ответил Соснин и стал расспрашивать племянника о Петербурге.

   Не успели они перебросить несколько слов, как в комнату вошла та самая женщина, которая встретила Светлова при входе сюда. Она несла поднос с двумя стаканами и бутылкой шампанского.

   -- Что это, дядя, значит?

   Александр Васильич с недоумением указал глазами на поставленную перед ним бутылку.

   -- Значит, пить будем,-- коротко пояснил Соснин.

   -- Так вы для этого спрашивали меня, пью ли я какое-нибудь вино? Для этого и деньги искали?

   -- А то на кой же бы хрен я стал тебя спрашивать? Ты ведь не на исповедь в мою хату заглянул.

   -- Но я, дядя, не буду пить.

   -- Это отчего?

   -- Во-первых, я никогда в это время не пью, да, кроме того, мне еще надо побывать у других родственников,-- сказал Светлов.

   -- Эка невидаль! Что ж тебя стакан-то съест, что ли?

   -- Да ведь неловко же приехать к ним навеселе в первый раз.

   -- А тебе уксусом надо к ним показаться?

   Соснин положил смычок в сторону, на стул, и насмешливо принялся откупоривать бутылку.

   -- Погоди, племяша, шибко-то не скачи! Будет довольно впереди уксусу,-- насмотрятся: у семейной-то розы, брат, шипов еще не оберешься...-- сказал он, разрывая пальцем проволоку у пробки.

   -- Зачем непременно такое дорогое вино, дядя...-- заметил Светлов, очевидно, не зная, что ему сказать.

   -- А ты себя дешево ценишь? Ты у меня считал капиталы? -- спросил сердито Соснин.

   -- Все-таки...-- затруднился Александр Васильич.

   -- Эх вы, сорокалетники безусые! -- иронически-укоризненно проговорил Алексей Петрович и с шумом откупорил бутылку.-- С приездом честь имею поздравить! -- шутливо-торжественно прибавил старик, молодецки чокаясь своим стаканом с стаканом племянника.

   Александр Васильич поблагодарил и отпил глоток вина.

   -- Я, племяша, терпеть не могу церемоний,-- сказал Соснин, утирая двумя пальцами губы.

   -- Да разве я церемонился?

   -- Кто тебя знает: какой ты; вашего брата, нынешних, чтоб раскусить, надо два зуба выломать!

   -- Будто? Это отчего?

   -- Оттого, надо полагать, что вас не в одной квашне с нами месили,-- захохотал Соснин.

   Светлов тоже засмеялся.

   -- Чудак вы большой, дядя, как я посмотрю,-- молвил он, прихлебнув из стакана.

   -- Что же, брат, делать: во фронте не состоял. А ты вот мне лучше скажи: охотник ты до баб?

   -- Я очень люблю женское общество,-- сказал Светлов, опять не понимая, к чему клонится вопрос дяди.

   -- Не о женском обществе тут речь,-- заметил старик с лукавой усмешкой,-- я к тому говорю, что если тебе понадобится когда приютиться с подружкой, так ты меня только предуведомь: я целый день могу в отпуску находиться, да и стенам-то от этого большого убытку не будет...

   Александр Васильич слегка вспыхнул.

   -- Вряд ли, дядя, мне придется воспользоваться вашей любезностью,-- сказал он холодно.

   -- Было бы сказано молодцу, а там хошь век не пользуйся! -- закашлялся недовольно Соснин.-- А ты что же, толокно на розовой воде разводить здесь думаешь?

   -- Право, я пока ничего об этом не думаю,-- неохотно ответил Светлов.

   -- Гм! Так. У меня так эти дела по-военному всегда обделывались,-- рассмеялся старик.

   Вино заметно воодушевило его.

   -- Как же это? -- равнодушно спросил Александр Васильич, очевидно, не интересуясь ответом.

   -- А вот как. Понравилась мне раз, в Кяхте, градоначальница тамошняя,-- я еще тогда совсем сизоперым ходил, лет двадцать пять мне было. Полюбилась бабенка, да и на-поди! Бывало, как только новые товары придут,-- а я тогда в приказчиках сидел у одного купца,-- я сейчас к ней... материи показывать. Маска у меня тогда была не эта.-- Соснин лукаво посмотрелся в зеркало.-- Смекнула, должно быть, баба, что парень того... давай глазами поворачивать, как я приду. А благоверный-то ее больше на службе развлекался. Бегал я, бегал к ней -- тошно стало, хоть душу выложи. Взял раз, махнул на колени, да и объяснился.-- Соснин молодецки прищелкнул пальцами.-- Куда тебе! И ногами и руками... Такую пыль подняла, что я с переполоху-то чуть в окошко не выскочил! Только уж как домой прибежал -- вспомнил, что "мерзавцем" окрестила. "Так ты, думаю, для чего же глазами-то ворочала? Постой!" А кровь во мне вот так, знаешь, и кипит-кипит. Раз, вечерком, подкараулил я, что царевна-то моя одна-одинешенька в тереме, захватил с собой пистолет, да и махнул к ней, через окошко, прямо в спальню. Как сейчас помню,-- сидела, книжку читала. Небось побледнела вся, как меня, добра молодца, увидала,-- и закричать не могла. А я, не будь робок, да пистолет-то ей в грудь, в упор, и приставил. "Если, говорю, вы сейчас же не того...-- Понимаешь? -- тут вам и дух вон!" Что ж ты думаешь? Чего только душа просила, все получил... А ведь пистолет-то, племяша, был не заряжен! -- окончил Соснин, угрюмо захохотав.