Том 3. Верноподданный; Бедные - Генрих Манн
— Оттого и все преследования, — сказал Бальрих.
И уже совсем тихо врач спросил:
— Кто же вас преследует?
— Да все он, из-за него все зло. И орудий у него множество — шпики, священник из Бейтендорфа, наш депутат, — он предатель, — а теперь еще медицинский советник.
Когда Бальрих это высказал, аромат цветов, доносившийся из сада, показался ему вдруг более удушливым, голос какой-то птицы почти испуганным. Врач сидел, потупясь.
— Конечно, — повторил он, — бывают и враги. Я не призван защищать капитал, который вы так ненавидите. Пусть этим занимаются бонзы, — бросил он как бы вскользь и вслед за тем внушительно добавил — Но, посудите сами, не кажется ли вам несколько странным, почти невероятным, что именно социал-демократический депутат оказывается вашим врагом и другом вашего противника?
— Да, это, может быть, и странно, — коротко ответил Бальрих, считая, что уже высказался.
А врач бережно продолжал:
— Вы только что рассердились, и я бы не хотел вам напоминать ваших слов. Ну… насчет бритвы… Это, конечно, запомнилось ему, он рассказал другим. А вы называете это предательством. Что до медицинского советника, то могу вам сказать одно: мы, врачи, всегда и всюду видим симптомы — это уж наш чисто человеческий недостаток. Я верю, что вы говорите о реально существующих вещах, но я бы на вашем месте относился к ним спокойнее.
— Когда низости не затрагивают нас лично, мы всегда относимся к ним спокойнее, — заметил Бальрих.
— Вы правы и на этот раз, — ответил врач.
Он встал. Бальрих последовал его примеру.
— Что же мне — оставаться здесь? — спросил он глухо.
— Пусть эта короткая гастроль не огорчает вас, — беспечно сказал молодой врач. — Мы неплохо расстаемся с вами. Как видите, я не очень суровый следователь. Вы могли бы попасть и к худшему. Скажу вам по секрету, — он прикрыл рот рукой, — медицинский советник, когда вызывал меня к телефону, перепутал мою фамилию.
Он звонко рассмеялся. И Бальрих, пожимая протянутую руку, тоже расхохотался.
— Эта комната, надеюсь, понравилась вам. Ведь и комнаты — вы, наверно, слышали об этом — не все у нас такие приятные… Кстати, я еще кой о чем хотел спросить вас, — поспешно проговорил врач, — не представляется ли вам иногда что-нибудь такое, чего, как потом оказывается, на самом деле и не было?
— Вы хотите сказать, видения? Нет! — возмущенно ответил Бальрих. Но тут же вспомнил один случай, и ему стало страшно. Неужто там, на вилле «Вершина», и произошло то самое?
— А это плохо? — спросил Бальрих.
— Откройте мне спокойно все! Может быть, вы долгое время голодали или переутомились?
— Нет, — отвечал Бальрих, глядя перед собой, — оно появилось потому, что я желал его…
— Желанные видения могут быть у каждого не вполне счастливого человека или много ожидающего от жизни. Как это случилось? Расскажите!
Но Бальрих молчал. «Я видел Лени богатой и прекрасной на вилле «Вершина». Это была мечта, но более реальная, чем все вы. И вот вы хотите, чтобы я в сумасшедшем доме выдал вам мою драгоценнейшую мечту. Фу, черт!» Прежде чем Бальрих осознал, что делает, он топнул ногой, изо всех сил ударил по платяному шкафу и выругался. Врач слегка покачал головой.
— Видите, все-таки прорвалось, — сказал он неодобрительно и, заметив, что Бальрих совсем уничтожен, добавил: — Ну, больше вы не поддадитесь.
Он направился к двери, но вдруг остановился.
— Кто крикнул «вор»? — спросил он.
Бальрих взглянул на врача.
— Меня никто не может назвать вором. Но я, — сказал он презрительно, — знаю их немало.
Врач кивнул и удалился.
Некоторое время Бальрих сидел, настороженно прислушиваясь, потом принялся ходить по комнате быстро, все быстрее. Наконец-то ему опять все разрешено — поднять руки, передвинуть стол. Он высунулся в окно. Можно было коснуться верхушек деревьев, но сквозь густую листву никак не разглядишь, что внизу. Вдруг ему пришло на ум, что в таких домах бывают отверстия в двери и в стенах, однако он не нашел ни одного. Затем он стал упрекать себя, что слишком многое открыл этому шпиону. Если бы ты молчал, только молчал, — какое же оружие ты мог дать им в руки? А вместо этого ты выдал им самое сокровенное — из страха, потому что у них в руках власть. Самое страшное злоупотребление властью произошло именно здесь, у него на глазах, когда его чистейшую грезу обследовали в доме для умалишенных.
Теперь Бальрих понял, что аромат, доносившийся из сада, был тот самый, уже знакомый ему запах цветущих лип — он слышал его год назад, когда едва не покончил с собой, решив повеситься на первом суку. «Аромат судьбы, — подумал он. — Сколько пережито с тех пор, сколько пережито!» Растянувшись на диване, он лежал в раздумье, пока не наступили сумерки, радостно размышляя о своей миссии, о своей борьбе; тебе, тебе, избраннику, предназначено это свершить. Рази же их, избавитель, в Гаузенфельде и далеко за пределами его, по всей стране, во всем мире. Именно здесь, только потому, что ты очутился здесь, понял ты, как одни надеются на тебя и как другие тебя боятся! Вот оно — высшее мгновение твоей жизни! Они думали тебя уничтожить, а между тем ты стал еще сильнее.
Отвыкнув от сна, Бальрих ощутил в темноте особый прилив бодрости. Он включил свет и вдруг увидел перед собой широкие плечи, голову с большим выпуклым лбом, но лицо было узкое, осунувшееся.
И он испугался, перед ним был чужой человек. «Неужели это и вправду твое лицо?» Он помнил его еще квадратным, как колода. «Неужто у тебя уже было столько дум и забот, бедняга? Забот о делах столь отдаленных, что ты еще не скоро увидишь их целительный исход. И сколько же еще придется ждать?»
«Я не переживу этого, — подумал он, цепенея от ужаса, — Я знаю лучше их, что со мной. Они называют это манией величия и манией преследования. Но они еще не знают, что у меня уже было искушение наброситься на Фишера, а потом на медицинского советника. И вот сегодня я не выдержал. Этот дом действует на меня. Я погиб».
И, закрыв лицо руками, он опустил голову, словно молился. Страшно находиться здесь, но и не менее страшно выйти отсюда одиноким на всю жизнь, и неизвестно, хватит ли у тебя силы выдержать — выдержать борьбу с целым миром?
Тут голос бога в его душе сказал: «Ты не один, и твоя миссия — это миссия всех. Все вы должны подняться до вершин разума, опираясь
