Кнут Гамсун - Мечтатель
— Ты ведь не станешь есть этой котлеты? — воскликнула жена, когда вернулась.
— А что же с ней делать?
— Ну, право, можно отдать её кошке.
— Но у меня не такие хорошие средства, как у тебя, — сказал он, опять омрачившись, и между ними снова возгорелась бы настоящая ссора, если бы жена не промолчала. Но радостное настроение обоих, во всяком случае, было испорчено.
На следующий день узнали о новом большом событии: Роландсен пропал. Узнав о находке в лесу и признании Эноха, он сказал, сильно рассерженный: «Как досадно! Слишком рано, по крайней мере, на целый месяц». Берре слышал эти слова.
Позже вечером нельзя было найти Роландсена ни в доме, ни на дворе. А лодка раздувальщика мехов, которая лежала на берегу у двора, исчезла со всем, что в ней было, с вёслами и рыболовными принадлежностями.
В Розенгарде Макк тотчас же получил известие о том, кто был настоящим вором, но к удивлению, он не торопился ехать и производить следствие. Может быть, старый Макк имел на это свои причины. Телеграфист Роландсен уже содрал с него вознаграждение, а теперь он должен был вторично уплатить его, а это ему было неудобно. Он был настоящим Макком и, конечно, не мог поступить мелочно в таком вопросе чести, но в настоящую минуту он находился в затруднительных обстоятельствах. Многочисленные дела, которые вёл Макк, требовали больших расходов, а наличные деньги уже не текли рекой. Его большой запас сельдей находился у агента в Бергене, но цены стояли низкие, и он не продавал его. Он с нетерпением ожидал окончания летних дней, когда вся рыбная ловля кончится, и цены поднимутся. Кроме того, в России была война, земледелие в этой обширной стране было в упадке, и среди населения будет большой спрос на сельдь.
В продолжение нескольких недель Макк избегал навещать фабрику. Он ведь обещал жене пастора пекарню, а что он ей теперь ответит? Фундамент был уже сложен, работы по планировке готовы, но дом не строился. Опять начали поговаривать о том, что Макку трудно справиться с пекарней. Эти слухи привели к тому, что пекарь ленсмана снова запил. Он был уверен, что нельзя выстроить пекарню в одну неделю, следовательно, у него было ещё время и погулять. Пастору донесли об этом, и он лично обратился к пекарю, но казалось, это нисколько не помогло, так как пекарь чувствовал себя очень уверенным.
Действительно, пастору, этому работнику во имя Божие, было много дела; хотя он и не щадил себя, но работа всё накоплялась. К тому же у него не было помощника и притом самого ревностного, Эноха. Спустя несколько дней после его падения, явился Левион и был очень склонен опять занять прежнее место.
— Теперь пастор видит, что никто так не годится в помощники, как я.
— На тебе лежит подозрение в поджоге леса.
— Это выдумали мошенники и воры, — ответил Левион.
— Хорошо, но всё-таки ты не будешь помощником.
— А кто же будет им?
— Никто. Я обойдусь и без помощника.
Итак, пастор был твёрд, стоек и непоколебим. И именно теперь у него было основание относиться к себе самому без милосердия. Настоящая нужда дома и многочисленные неудачи по службе были способны деморализировать его и довести до падения. По временам у него появлялись весьма преступные мысли. Например, что за важность, если он примирится с Левионом, и тот ему будет за это несколько благодарен? Макк из Розенгарда предложил свою помощь нуждающимся; ну, хорошо, он самый бедный человек в приходе, разве не может он обратиться к Макку во имя нуждающегося семейства и сам воспользоваться этой помощью? Тогда у его жены будут башМакки, да и ему самому были нужны разные разности, кое-какие книги философские и другие, а то он совсем издыхал в своих повседневных трудах и ничего не делал для своего развития.
А Роландсен, этот шельма с острым язычком, с большим успехом внушил его жене, что сами люди сделали Бога тем, что Он есть. При случае он ещё припомнит ему это и заткнёт ему рот.
Наконец, явился Макк, как всегда величественный и полный достоинства. Его дочь Элиза была с ним. Из вежливости он, прежде всего, вошёл к пастору; он нисколько не хотел уклониться от своего обещания. Жена спросила про пекарню. Макк сожалел, что не мог раньше приступить к делу, но это имело веские основания. Пекарню нельзя было строить в этом году, потому что фундамент, должен был осесть. Жена пастора разочарованно вскрикнула. А пастор почувствовал некоторое облегчение.
— Ко мне пришли специалисты и сообщили мне об этом, — сказал Макк, — и я принуждён покориться. К весне фундамент может осесть на несколько дюймов.
— А как это отразится на здании?
— Да, как это отразится на здании? — сказал пастор.
Впрочем, Макк совсем не был в подавленном настроении. Летнее время прошло, ловля сельдей была совершенно закончена, а телеграмма от агента извещала его, что цены быстро поднимаются. Макк не мог устоять и не сообщить этого пастору. Со своей стороны, пастор мог рассказать ему, где находится Роландсен — он жил как дикарь на острове, лежавшем в море далеко на запад. К пастору приходил рыбак с женой и сообщил ему об этом.
Макк немедленно послал лодку за Роландсеном.
XIII
Признание Эноха застало Роландсена врасплох; теперь он был свободен, но у него не было четырёхсот талеров для уплаты Макку. Тогда он взял лодку раздувальщика мехов с удочками и со всеми принадлежностями и, выбрав тёмную ночь, уплыл. Он направился к островам; туда надо было проехать мили полторы по открытому морю. Он плыл целую ночь и к утру нашёл себе подходящий островок; к нему он и пристал. Вокруг него носились всевозможные птицы.
Роландсен проголодался: он хотел сейчас же набрать с десяток яиц морских чаек, но оказалось, что из яиц уже вывелись птенцы. Тогда он принялся за рыбу, это было удачнее. Так жил он, изо дня в день питаясь рыбой, распевая песни, скучал и царил на острове... В дождливую погоду он находил себе приют под такой восхитительной скалой, которой не было равной! Ночью он спал на зелёной луговине, и солнце никогда не заходило. Прошло две недели, прошло три недели; от такого жалкого образа жизни он ужасно отощал, но выражение его глаз становилось всё более твёрдым и решительным, и он не хотел сдаваться. Он только боялся, что кто-нибудь приедет и помешает ему. Несколько ночей тому назад к острову причалила лодка, в ней сидели мужчина и женщина, они отправлялись за пухом. Они намеривались было пристать к островку, но Роландсен этого не допустил. Он ещё издали завидел их и пришёл в бешенство; он стал проделывать всякие странные штуки, фехтуя маленьким якорем раздувальщика мехов, что плывшие в лодке в испуге поспешили удалиться. Тогда Роландсен внутренне рассмеялся; и со своим тощим лицом он сильно смахивал на страшного беса.
Однажды утром птицы закричали громче обыкновенного и разбудили Роландсена, когда была ещё почти ночь.
Он видит плывущую лодку, она уже совсем близко. Роландсену было очень досадно, что он замешкался; вот лодка уже приближается, а её появление для него теперь совершенно некстати — она уже пристала прежде чем Роландсен успел окончательно прикинуться беснующимся, в противном случае он непременно предпринял бы что-нибудь и забросал бы плывущих камнями.
Между тем на берег вышло двое служащих на фабрике Макка, отец с сыном. Старик поздоровался.
— Я совсем не доволен твоим появлением и хочу что-нибудь с тобой сделать, — отвечал Роландсен.
— Что же именно? — спросил приехавший и посмотрел на сына с некоторым опасением.
— Само собой разумеется, я задушу тебя. Как тебе нравятся мои слова?
— Мы приехали к вам по поручению самого Макка.
— Конечно, ты от самого Макка, я знаю чего он хочет.
Но тогда в разговор вмешался сын, который объявил, что раздувальщик мехов хочет получить обратно лодку и удочки. Роландсен воскликнул с горечью:
— Как? Да этот человек сошёл с ума! А у меня то что же тогда останется? Я живу на пустынном острове, мне нужна лодка, чтобы добираться до людей, когда мне вздумается, а без удочек я не могу ловить рыбы, необходимой для пропитания. Кланяйся ему от меня и скажи ему это.
— А, кроме того, новый телеграфист просил передать вам, что он получил на ваше имя важные телеграммы.
Роландсен так и привскочил:
— Что? Уже.
Он кое о чём расспросил приехавших, получил нужные ответы и последовал за ними уже без всякого возражения. Сын поплыл в лодке раздувальщика мехов, а Роландсен сел со стариком. На носу стояла корзина, она пробудила в душе Роландсена надежду, что в ней хранится провизия. Он хотел спросить: «Нет ли у тебя чего поесть?». Но он поборол в себе это желание, которое было бы несовместимо с его достоинством, и старался отвлечь свои мысли, говоря о другом.
— Почему же Макк узнал, что я здесь?
— Это стало известным. Раз ночью вас увидел один мужчина, приехавший сюда с женщиной. Они очень перепугались.
