Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник
Ярмарка открывалась на-завтра и я думалъ самъ туда отправиться, но жена увѣрила меня, что я гдѣ-то простудился и ни за что не соглашалась выпускать меня со двора.
— Нѣтъ, нѣтъ, дружокъ, говорила она:- Моисей у насъ мальчикъ толковый и продавать, и покупать умѣетъ какъ нельзя лучше. Ты самъ знаешь, что самыя выгодныя покупки у насъ всегда черезъ него. Онъ до тѣхъ поръ торгуется и стоитъ на своемъ, покуда не надоѣстъ, и ему всегда уступаютъ.
Такъ какъ и я былъ хорошаго мнѣнія о дѣловитости сына, я охотно уступилъ ему это порученіе. Поутру сестры принялись снаряжать его на ярмарку: онѣ подстригли ему волосы, вычистили всѣ пряжки, а шляпу подкололи булавками. Когда все было готово, мы имѣли удовольствіе видѣть, какъ онъ влѣзъ на коня и поставилъ передъ собой деревянный ящикъ, въ который долженъ былъ положить пряности и разныя приправы, закупивъ ихъ на ярмаркѣ. На немъ было суконное платье цвѣта, извѣстнаго подъ именемъ «громъ и молнія», и хотя онъ изъ него значительно выросъ, но оно было еще слишкомъ свѣжо, чтобы его бросать. Жилетъ на немъ былъ зеленовато-желтый, а волосы сестры подвязали ему широкой черной лентой. Когда онъ тронулся въ путь, мы проводили его на нѣсколько шаговъ отъ дому и до тѣхъ поръ кричали ему вслѣдъ: «Счастливаго пути, дай Богъ успѣха!» пока онъ не скрылся изъ вида.
Только что мы его проводили, явился буфетчикъ отъ мистера Торнчиля и началъ насъ поздравлять съ тѣмъ, будто онъ сейчасъ слышалъ, какъ его молодой хозяинъ отзывался о насъ съ самой лестной стороны.
Добрыя вѣсти какъ будто сговорились сегодня слетаться къ намъ одна за другою. Вслѣдъ за буфетчикомъ изъ того же замка пришелъ лакей и принесъ моимъ дочерямъ записку, въ которой значилось, что обѣ столичныя дамы получили отъ мистера Торнчиля столь удовлетворительныя о насъ свѣдѣнія, что, собравъ еще нѣсколько справокъ, онѣ надѣются окончательно поладить съ нами.
— Признаюсь, воскликнула жена моя, — какъ видно, попасть въ эти знатныя семейства не очень-то легко. Зато ужъ когда попадешь, то — какъ говоритъ Моисей — спи себѣ безъ заботы.
На эту остроту (ибо жена моя принимала это за остроуміе) наши дочери громко расхохотались, а жена была до того счастлива содержаніемъ помянутой записки, что вынула изъ кармана кошелекъ и вручила лакею семь съ половиною пенсовъ за труды.
Этимъ визиты не кончились. Пришелъ мистеръ Борчель прямо съ ярмарки. Онъ принесъ нашимъ малюткамъ по большому инбирному прянику, который жена моя тотчасъ отобрала въ шкафъ, сказавъ, что будетъ давать имъ всякій день понемногу. Дѣвочкамъ нашимъ онъ принесъ по шкатулкѣ, въ которыхъ онѣ могли хранить все, что угодно: облатки, табакъ, мушки или даже деньги, когда случатся. Жена моя, мимоходомъ сказать, предпочитала для этой цѣли кошельки изъ хорьковой шкурки, потому что они приносятъ счастье. Мы все еще были расположены къ мистеру Борчелю, хотя до нѣкоторой степени сердились на него за вчерашнее невѣжество. Нельзя же было не сообщить ему о нашемъ счастіи и даже не посовѣтоваться на этотъ счетъ. Потому что мы хоть и не слѣдовали чужимъ совѣтамъ, но никогда не пропускали случая спрашивать ихъ. Когда онъ прочелъ записку знатныхъ дамъ, онъ замоталъ головой и замѣтилъ, что въ подобныхъ случаяхъ нужно быть до крайности осторожнымъ. Его недовѣрчивое отношеніе крайне обидѣло мою жену.
— Я и не сомнѣвалась, сэръ, воскликнула она, — что вы непремѣнно станете противъ меня и моихъ дочерей. Больно ужъ вы осторожны стали! Въ другой разъ, когда будемъ спрашивать совѣта, мы обратимся къ такимъ людямъ, которые сами умѣли бы слушаться добрыхъ людей.
— Мое прежнее поведеніе къ дѣлу не относится, сударыня, возразилъ онъ:- если я самъ не съумѣлъ во-время воспользоваться данными мнѣ предостереженіями, это не причина, чтобы не предостеречь другихъ, особенно когда меня просятъ объ этомъ.
Опасаясь, какъ бы на это со стороны жены моей не послѣдовало отвѣта болѣе обиднаго, чѣмъ остроумнаго, я поспѣшилъ перемѣнить разговоръ, выразивъ преувеличенное безпокойство по поводу того, что уже смеркается, а сынъ нашъ все еще не воротился съ ярмарки.
— Пожалуйста, не тревожься о сынѣ, сказала жена:- повѣрь мнѣ, что онъ малый не промахъ, небось, не станетъ продавать курицу въ дождливый день. Ему случается покупать до того дешево, что просто удивительно. Я бы могла разсказать вамъ на этотъ счетъ такія исторіи, что животики надорвешь… А вотъ и онъ, легокъ на поминѣ: вонъ идетъ Моисей, безъ лошади и съ ящикомъ за спиной.
И точно, по дорогѣ медленно шелъ Моисей, усталый и вспотѣвшій подъ тяжестью ящика, который онъ подвязалъ себѣ подъ мышки какъ коробейникъ.
— Здравствуй, здравствуй, Моисей! Здоровъ ли, дружокъ мой, что-жъ ты намъ принесъ съ ярмарки?
— Самого себя принесъ, отвѣчалъ Моисей, лукаво прищурившись и ставя ящикъ на столъ.
— Ну, Моисей, это мы и такъ видимъ, сказала жена, — а куда же ты дѣвалъ лошадь?
— Продалъ! объявилъ Моисей, — продалъ за три фунта пять шиллинговъ и два пенса.
— Молодецъ мальчикъ! продолжала она: — ужъ я знала, что ты у меня мастеръ зашибить деньгу. Между нами сказать, въ одинъ день заработать три фунта пять шиллинговъ и два пенса — не шутка! Ну-ка, подавай сюда денежки.
— Да я деньгами-то ничего не принесъ, сказалъ Моисей: — у меня все пущено въ оборотъ, дешевая покупка попалась. Вотъ вамъ, продолжалъ онъ, вытаскивая изъ-за пазухи свертокъ:- все тутъ, двѣнадцать дюжинъ зеленыхъ очковъ въ серебряной оправѣ и въ сафьянныхъ футлярахъ.
— Двѣнадцать дюжинъ… зеленыхъ очковъ?.. повторила моя жена ослабѣвшимъ голосомъ:- ты отдалъ лошадь и за это ничего намъ не принесъ, кромѣ скверныхъ зеленыхъ очковъ?
— Милая матушка! сказалъ мальчикъ, — вы прежде разсудите толкомъ; вѣдь эти очки достались мнѣ чуть не даромъ, иначе я бы ихъ не купилъ. Одного серебра въ оправѣ вдвое больше, чѣмъ на эту сумму.
— Убирайся ты со своей оправой! воскликнула жена внѣ себя отъ гнѣва:- даю голову на отсѣченіе, что и половины денегъ не воротишь, коли продать ее на вѣсъ ломанаго серебра, по пяти шиллинговъ за унцію.
— Насчетъ оправы можешь не безпокоиться, — сказалъ я:- за все не дадутъ и шести пенсовъ, потому что я сейчасъ разсмотрѣлъ, это вовсе не серебро, а просто посеребреная мѣдь.
— Какъ не серебро! крикнула она:- развѣ оправа не серебряная?
— Нѣтъ, душа моя, она такая же серебряная, какъ и твои кастрюли.
— И такъ, значитъ мы лишились лошади и за это нажили двѣнадцать дюжинъ зеленыхъ очковъ въ мѣдной оправѣ и сафьяныхъ очешникахъ. Шутъ бы ихъ взялъ, твои мерзкія побрякушки! Надо же быть болваномъ, чтобы дать себя надуть до такой степени. Не могъ ты развѣ разобрать, съ кѣмъ имѣешь дѣло?
— Ну, душа моя, вступился я, — въ этомъ ты не права: всего лучше было, чтобы онъ вовсе не имѣлъ съ ними дѣла.
— Дуракъ, идіотъ неотесанный! — продолжала она, — вздумалось же натащить въ домъ такой дряни! Кабы моя воля, сейчасъ бы все въ печку бросила!
— И опять ты неправа, сказалъ я, — хоть они и мѣдные, а все же стоитъ ихъ поберечь, потому что, сама согласись, лучше же имѣть мѣдныя очки, чѣмъ совсѣмъ ничего.
Между тѣмъ и бѣдный Моисей убѣдился въ своей ошибкѣ. Онъ ясно увидѣлъ, что его обманулъ какой-то мошенникъ, угадавшій по его лицу, что его не трудно будетъ провести. Я разспросилъ его, какимъ образомъ все это случилось, и вотъ что онъ разсказалъ. Продавъ лошадь, онъ бродилъ по ярмаркѣ, подыскивая купить другую. Какой-то человѣкъ, очень почтенной наружности, подошелъ къ нему и, сказавъ, что у него есть продажная лошадь, привелъ его въ какой-то балаганъ.
— Тутъ, — разсказывалъ Моисей, — попался намъ другой человѣкъ, очень хорошо одѣтый, и сказалъ, что ищетъ занять двадцать фунтовъ подъ залогъ вотъ этихъ очковъ и согласенъ уступить ихъ хоть за треть настоящей цѣны. Тогда первый джентльменъ, объявившій себя моимъ пріятелемъ, сталъ шептать мнѣ, чтобы я скорѣе покупалъ очки, не упустилъ бы такого случая. Я послалъ за мистеромъ Флемборо, чтобы посовѣтоваться; но они и его уговорили такъ же, какъ меня, и мы съ нимъ оба купили по двѣнадцати дюжинъ.
XIII. Мистеръ Борчель оказывается врагомъ нашимъ, потому что имѣетъ смѣлость подавать непріятные совѣты
Ужъ сколько разъ моя семья дѣлала тщетныя попытки къ свѣтскости и всякій разъ какое нибудь непредвидѣнное бѣдствіе разрушало наши планы. Я старался воспользоваться каждымъ такимъ случаемъ, чтобы пробудить ихъ здравый смыслъ по мѣрѣ того, какъ судьба наносила удары ихъ тщеславію.
— Вотъ видите, дѣтки мои, говорилъ я, — какъ мало толку выходитъ изъ вашихъ заботъ обмануть ближнихъ и гоняться за высшими міра сего. Когда бѣдняки желаютъ непремѣнно водиться только съ богачами, они навлекаютъ на себя ненависть себѣ подобныхъ и презрѣніе тѣхъ, за кѣмъ гонятся. Общество неравныхъ по положенію всегда невыгодно отражается на слабѣйшихъ: богатые пользуются всѣми радостями, а бѣднымъ достаются только тяготы, съ ними сопряженныя. Дикъ, поди сюда, мой дорогой мальчикъ, разскажи-ка басню, которую мы съ тобой читали сегодня, она и для взрослыхъ полезна:
