Оливер Голдсмит - Вэкфильдский священник
Къ концу недѣли мы получили карточки нашихъ столичныхъ дамъ съ припискою, что онѣ надѣются имѣть удовольствіе встрѣтить все наше семейство въ воскресенье, въ церкви. Вслѣдствіе чего въ субботу, съ самаго утра, жена моя и дочери то-и-дѣло шушукались, поглядывая на меня украдкой, и, очевидно подготовляя какой-то хитрый заговоръ. По правдѣ сказать, я заранѣе предполагалъ, что онѣ захотятъ сдѣлать какую нибудь нелѣпость, чтобы явиться въ церковь какъ можно великолѣпнѣе. Вечеромъ онѣ атаковали меня по всѣмъ правиламъ, и жена, конечно, взяла на себя передовой постъ. Послѣ чая, когда я былъ въ наилучшемъ расположеніи духа, она сказала:
— Чарльзъ, другъ мой, я думаю, что завтра у васъ въ церкви будетъ лучшее общество.
— Можетъ быть, душа моя; но вамъ-то не о чемъ безпокоиться, проповѣдь я произнесу во всякомъ случаѣ.
— Въ этомъ я не сомнѣваюсь, отвѣчала она;- но видишь ли что, мой милый, мнѣ кажется, что намъ бы слѣдовало явиться туда какъ можно приличнѣе, потому что Богъ вѣсть, что можетъ случиться.
— И отлично, что ты объ этомъ заранѣе подумала, сказалъ я:- мнѣ ничто такъ непріятно, какъ если въ церкви держатъ себя прилично и благопристойно. Вѣдь это значитъ проникнуться благочестіемъ и смиреніемъ, предстоять Богу съ душой чистой и радостной.
— Ну да, это все извѣстно! воскликнула она, — но я совсѣмъ не о томъ говорю; по-моему, нужно! явиться туда по возможности пристойно, а не такъ, какъ всѣ эти простолюдины.
— И ты совершенно права, моя милая, я только что самъ хотѣлъ поговорить съ вами объ этомъ. Пристойнѣе всего явиться въ церковь какъ можно раньше, чтобы успѣть сосредоточиться, прежде чѣмъ начнется служба…
— Ахъ, какой ты, Чарльзъ! прервала она;- все это справедливо, но дѣло не въ томъ. Я хочу сказать, что намъ надо ѣхать въ церковь, а не идти. Ты самъ знаешь, что отъ насъ до церкви двѣ мили и мнѣ всегда тяжело видѣть, какъ мои дочери пробираются къ своей скамейкѣ, раскраснѣвшись отъ ходьбы, запыхавшіяся и усталыя, точно онѣ въ перегонку бѣгали. Я предлагаю сдѣлать слѣдующее: у насъ вѣдь двѣ рабочія лошади, жеребчикъ, который служитъ намъ уже девять лѣтъ, и Чернушка, которая ужъ цѣлый мѣсяцъ ровно ничего не дѣлаетъ. Онѣ наконецъ растолстѣли и излѣнились. Отчего бы не воспользоваться ими? Если Моисей потрудится хорошенько ихъ почистить, право же, онѣ будутъ имѣть очень порядочный видъ.
На это я возразилъ, что по-моему дойти до церкви пѣшкомъ гораздо «порядочнѣе», чѣмъ тащиться на подобныхъ клячахъ, потому что Чернушка на одинъ глазъ кривая, а у жеребчика давно не достаетъ хвоста; что онѣ подъ сѣдломъ никогда не ходили и притомъ съ норовомъ, и что дамское сѣдло у насъ только одно и есть во всемъ домѣ. Однако же онѣ нашли, что все это пустяки, и таки вынудили у меня согласіе. На другое утро я увидѣлъ, что онѣ въ страшныхъ хлопотахъ, собирая все нужное для такой экспедиціи и подумавъ, что на эти приготовленія пойдетъ еще не мало времени, рѣшился уйти впередъ, такъ какъ онѣ обѣщали пріѣхать за мною слѣдомъ. Я подождалъ ихъ на каѳедрѣ почти цѣлый часъ, но, видя, что ихъ все нѣтъ, долженъ былъ начать и даже кончить службу, ощущая уже нѣкоторое безпокойство по поводу ихъ отсутствія. Тревога моя усилилась, когда, по окончаніи обѣдни, я убѣдился, что моя семья такъ и не пріѣзжала. Поэтому я отправился домой по большой дорогѣ, что составляло объѣздъ въ пять миль, тогда какъ наша обычная пѣшеходная тропинка была всего въ двѣ мили, а на половинѣ пути отъ дому примѣтилъ вдали нашу процессію, медленно направлявшуюся къ церкви. На одной лошади возвышались сынъ мой Моисей, жена и двое меньшихъ мальчиковъ, а на другой — обѣ дочери.
Поровнявшись съ ними, я спросилъ о причинѣ ихъ замедленія, но уже по выраженію ихъ лицъ догадался, что они испытали тысячу злоключеній. Сначала кони совсѣмъ не соглашались отойти отъ дома и мистеръ Борчель долженъ былъ бѣжать за ними и все время колотить ихъ палкою, что онъ, по добротѣ своей, и исполнилъ; потомъ у той лошади, на которой ѣхала жена, подпруга лопнула, пришлось остановиться и чинить, прежде чѣмъ тронуться далѣе. Затѣмъ, одной изъ лошадей пришло въ голову стать среди дороги и тутъ ужъ ни ударами, ни просьбами не могли принудить ее сдвинуться съ мѣста. Я засталъ ихъ въ ту минуту, когда она переложила гнѣвъ на милость и полегоньку пустилась въ путь. Удостовѣрившись, что въ сущности все благополучно, я успокоился, и даже, признаюсь, съ удовольствіемъ наблюдалъ ихъ сконфуженныя лица, надѣясь, что этотъ случай пригодится мнѣ на будущее время, а дочерямъ послужитъ урокомъ смиренія.
XI. Семейство все еще старается поддержать свое достоинство
На другой день приходился канунъ Михайлова дня и всѣ мы были приглашены къ сосѣду Флемборо щелкать орѣхи и играть въ фанты. Недавнее приключеніе немного посбило у насъ спѣси, иначе, вѣроятно, мы бы не приняли приглашенія; какъ бы то ни было, на сей разъ мы соблаговолили повеселиться. Жареный гусь и оладьи у сосѣда удались какъ нельзя лучше, да и брага была превосходная, что должна была признать даже и моя жена, великій знатокъ по этой части. Наименѣе удачны были анекдоты, которые онъ намъ разсказывалъ: они были очень длинны, очень скучны, постоянно вертѣлись около его собственной особы, да, вдобавокъ, мы уже слышали ихъ разъ по десяти и всякій разъ смѣялись. Однакожъ, такъ и быть, еще разъ послушали, и опять посмѣялись.
Мистеръ Борчель былъ тутъ же; онъ очень любилъ всякія невинныя забавы и потому затѣялъ игру въ жмурки. Въ эту игру втянули и жену мою, и я съ удовольствіемъ убѣдился, что она еще не очень стара. Тѣмъ временемъ мы съ сосѣдомъ сидѣли и любовались на нихъ, хохотали при каждомъ удобномъ случаѣ и припоминали, какъ мы сами были ловки въ молодости. За жмурками послѣдовали пятнашки, потомъ «вопросы и отвѣты», и наконецъ настало время «ловить башмакъ». Такъ какъ можетъ быть не всѣ знакомы съ этой первобытной забавой, не лишнее будетъ упомянуть, что для этой игры все общество садится въ кружокъ на полу, оставляя посреди круга одного человѣка, который и долженъ «ловить башмакъ», пропускаемый взадъ и впередъ подъ колѣнками присутствующихъ, на подобіе того, какъ ткачи пропускаютъ челнокъ. Такъ какъ стоящая посрединѣ особа (положимъ, дѣвица) не можетъ единовременно стоять лицомъ во всѣ стороны, то вся прелесть игры состоитъ въ томъ, чтобы успѣть шлепать ее башмакомъ именно въ тотъ моментъ, когда она повернется спиной. И вотъ, въ ту самую минуту, какъ моя старшая дочь, стоя въ кругу, разгорѣвшись какъ маковъ цвѣтъ, запыхавшись отъ многочисленныхъ ударовъ башмакомъ и искренно, увлекаясь игрою, кричала во весь голосъ, чтобы «чуръ не плутовали», — о ужасъ, и позоръ! — въ комнату вдругъ входятъ наши знатныя лондонскія знакомыя, сама лэди Блерней и миссъ Каролина-Вильгельмина-Амелія Скэгсъ! Никакое перо не въ силахъ описать нашего униженія и потому я отказываюсь изобразить его. Боже! Такія важныя и тонкія особы застали насъ въ такихъ вульгарныхъ позахъ! Да чего же и ожидать отъ такого неотесаннаго чурбана, какъ нашъ сосѣдъ Флемборо. Вѣдь это онъ затѣялъ ловить башмакъ. Мы были поражены какъ громомъ и долго не могли придти въ себя.
Гости побывали у насъ въ домѣ, и узнавъ, что мы отозваны, пришли за нами сюда, такъ какъ очень встревожились, почему мы не были вчера въ церкви? Оливія взялась «все объяснить», но сдѣлала это довольно неловко, сказавъ просто: «мы упали съ лошадей». При этомъ извѣстіи дамы всполошились, но, узнавъ, что никто изъ семейства не ушибся, страшно обрадовались; когда имъ сказали, что мы отъ испуга чуть не умерли, онѣ снова обезпокоились, однако, слыша, что мы ночь провели хорошо, возрадовались снова. Словомъ, ничто не могло сравниться съ ихъ благосклонностью къ нашимъ дочерямъ: въ прошлый разъ онѣ были ласковы, а теперь просто пламенны. Онѣ выражали страстное желаніе познакомиться съ нами поближе. Лэди Блерней выказывала особую привязанность къ Оливіи, а миссъ Каролина-Вильгельмина-Амелія Скэгсъ (мнѣ нравится назвать ее во всю длину) больше льнула къ ея сестрѣ. Впрочемъ, весь разговоръ онѣ выносили на своихъ плечахъ, и мои дѣвочки сидѣли молча и только восхищались ихъ тонкимъ обращеніемъ. Но такъ какъ всякій читатель, какъ бы онъ ни былъ нищъ и убогъ, любитъ встрѣчать въ книгахъ великосвѣтскія бесѣды съ чертами изъ жизни лордовъ, знатныхъ дамъ и кавалеровъ ордена Подвязки, то я и позволю себѣ занести на эти страницы заключительную часть бесѣды:
— Я только одно могу сказать объ этомъ, сказала миссъ Скэгсъ, — можетъ быть это правда, а можетъ быть и неправда; но въ одномъ могу увѣрить васъ: всѣ до одного человѣка были въ изумленіи. Его сіятельство покраснѣлъ, потомъ поблѣднѣлъ, графиня упала въ обморокъ, но сэръ Томкинъ выхватилъ шпагу и поклялся, что останется преданъ ей до послѣдней капли крови.
— Ну, признаюсь, возразила супруга пэра, — герцогиня ни слова не говорила мнѣ объ этомъ, а ужъ у ея свѣтлости отъ меня секретовъ не бываетъ. Могу только засвидѣтельствовать несомнѣнный фактъ, что на другое утро герцогъ три раза кричалъ своему камердинеру: «Джерниганъ, Джерниганъ, Джерниганъ, принеси мнѣ мои подвязки!»
