Кнут Гамсун - А жизнь продолжается
— И фру Лунд тоже?
— Фру… Эстер? Да она не раз сиживала у меня на коленях. Я ж ее крестный.
— Красивая, бес бы ее побрал!
— Можно сказать, это моя заслуга, что из них с доктором вышла пара.
— А что, он на ней не хотел жениться?
— Женился-таки. Правда, пришлось мне в это дело вмешаться.
Франсис:
— Ага, стало быть, он с ней чересчур близко сошелся?
Адольф:
— Ну и свинья же ты, Франсис! Она вовсе не из таких.
— Да, — подтвердил Август, — в этом отношении она не уступит любой благородной даме, которая ходит в шелках и золоте.
— Просто удивительно, что ты снова здесь с ними встретился! — сказали рабочие.
— Ваша правда! Я, конечно, давно знал, что они здесь, только не хотел себя обнаруживать.
— Почему же?
— Да кто я такой? Не их поля ягода.
— Ты ничем не хуже! — сказали они ободряюще.
Август отмахнулся:
— Это сейчас-то? Нет, сейчас я ничто. То ли дело раньше. Когда у меня была большая фабрика и несколько сотен рабочих.
— Да ну! У тебя и правда была фабрика?
— Все, больше ни слова, — пробормотал Август и снова стал рыться в ящике с инструментами.
Встреча с докторской четой подбодрила Августа и дала ему пищу для размышлений. У него, оказывается, есть деньги, все долги в Поллене уплачены, да еще осталось сверх того. Но как эти деньги получить? Где они?
Нельзя сказать, чтобы он сидел на мели, Сегельфосс — удобная стоянка для странника: с самого начала ему были обеспечены стол и кров, да, а теперь вот хозяин отвалил ему неплохой куш. Только что это для такого человека, как Август, с его южноамериканскими замашками! Когда он управился с отправкой за границу денежных переводов — а их было так много, не дай Бог пропустить какую-нибудь страну, — кошелек его здорово отощал. Правда, сколько-то он потратил на красную с зеленым материю для Вальборгиз Эйры, потому что муж ее, пропащий Йорн Матильдесен, чуть ли не валялся у него в ногах. Сколько-то ушло на покупку лошади для Тобиаса из Южного селения, того самого погорельца. Одно, другое, третье, деньги так и текли у него между пальцев, кое-что он проиграл в карты. В карты? Ну да. А чего тут удивляться? Кто сказал, что азартные игры и спекуляция чужды ему и глубоко противны? Дерзать и выигрывать, рисковать и просаживаться, ставить на кон, вести игру…
Все началось самым невинным образом. По вечерам в его каморку захаживал Стеффен, работник в усадьбе, и кое-кто из городских лавочников помельче. Ведь лучшего способа коротать время и не придумаешь! Где только Подручному не доводилось бродяжить, Боже милостивый, сколько же он перевидал людей и птиц, торговли и ремесел, пород деревьев и горных хребтов! А еще приходил цыган Отто Александер, этот приходил в свободные вечера, когда ему не надо было коптить лосося вместе со старой хозяйкой. Цыган так и зыркал глазами по сторонам, задерживая их на полке, где у Августа лежали большая толстая книга и совсем маленькая. С этого все и началось.
— Подручный, что это за книга? — спрашивает цыган про большую.
— Русская Библия, — отвечает Август.
— Дай нам посмотреть! — попросили они.
Август надел пенсне и показал им Библию, она была в кожаном переплете с бронзовыми уголками.
— В руки не дам, а то захватаете, — сказал он и начал ее перелистывать, не забывая при этом креститься.
Гости глазели на диковинные буквы и дивились.
— И ты можешь прочесть, что в ней написано? — спросили они.
Август улыбнулся с таким видом, словно ему ничего не стоило прочесть Библию от корки до корки.
— А на что тебе русская Библия?
— В ней больше силы, — ответил Август.
— Как это больше? Откуда ты знаешь?
— На нее кладут руку, когда дают клятву, а наша Библия для этого не годится. А еще она может связывать и разрешать.
Они об этом немного потолковали. Август держался таинственно и не открывал, что именно его Библия может связывать и разрешать, однако утверждал, что собственными глазами видел, какая в ней заключена великая сила.
— Ты ее не продашь? — спрашивает один из лавочников. Не иначе, этот шаромыжник вознамерился перепродать священную книгу, чтоб на ней заработать. Пробы на нем ставить негде!
Август торжественно отказался: русская Библия — его достояние, и, пока он жив, он с ней никогда не расстанется.
Цыган снова стал шнырять глазами:
— А вон та маленькая, это что за книга? Да неужто же…
— Это молитвенник, — отвечает Август.
— Это карточная колода, — говорит цыган, протягивая руку к полке.
Она лежала на самом виду, как нарочно для того, чтобы ее заметили, взяли и пустили в дело, и что удивительно, первым ее углядел цыган. Август сказал:
— Оставь мои вещи в покое!
— Это карточная колода! — повторил цыган.
Август:
— Да не может этого быть, откуда же ей там взяться… Прямо колдовство какое-то! У меня там лежал молитвенник, а теперь исчез, и вместо него — карточная колода.
— Ха-ха-ха! — рассмеялись гости и предложили: — Давайте-ка ее опробуем. Подручный, тебе сдавать!
Август перекрестился:
— Я к ней и не притронусь!
Они стали играть без него, а ему оставалось только смотреть. Ставки были мизерные, они проигрывали и выигрывали, выигрывали и проигрывали. Август смотрел, как они входили в азарт, отпускали смачные ругательства и горячились, один так швырнул на стол целую крону…
— Я всегда могу сыграть партию-другую, — произнес Август.
Деньги его стали таять, и быстро, блестящие кроны одна за другой перекочевывали к партнерам. Вначале он сидел точно по принуждению, с постной физиономией, нехотя забирал выигрыш, а чаще всего оставлял на следующий кон и удваивал ставку; вид у него был такой, словно его силком вовлекли в эту жалкую игру на кроны и эре, которая его ничуть не интересовала. Остальные горячились, тяжело били картами по столу, а уж ругательствами сыпали так, что хоть святых выноси. Август с готовностью выкладывал деньги на стол.
— Ты проигрываешь, — говорили ему.
— По-вашему, это проигрыш? — отвечал он. — А ну сдавай!
Тут он был с ними строг, нечего травить баланду и отвлекать друг друга. Не похоже было, чтобы Август собирался стреляться из своего револьвера, когда деньги у него кончатся, но игра — игра его захватила, он оживился, с одобрением кивал, если она велась бойко и с жаром, тянулся за картами прежде, чем ему успевали сдать.
— Опять ты проиграл, — говорили ему.
— Сдавай! Да поживее!
— Чего ж ты не крестишься? — поддразнивали его. — Что, помогает тебе твоя русская Библия?
О, эти недоумки и остолопы, они думали, он переживает из-за проигранных денег и, как только останется без гроша, пойдет с горя и утопится в Сегельфоссе. Сами же они, выиграв крону, торжествовали и, сгибаясь от радостного смеха чуть ли не пополам, спешили запихнуть ее в жилетный карман. Август клал руку поверх карт, клал обе узловатые руки поверх карт и заказывал втемную. Втемную.
Ему пошла хорошая карта, и несколько раз он выиграл, после этого он уже не знал удержу, старческие его глаза горели.
— Стоим или удваиваем! — сказал он, опять не посмотрев в карты.
Остальные переглянулись, покачали головами и бросили карты на стол.
— Стоим или удваиваем! — подначил он цыгана.
Цыган клюнул. Но, забирая свои карты обратно, он прихватил одну лишнюю и торопливо сбросил другую. Раздались крики:
— Это надувательство! Сдавайте по новой!
Август, которого это касалось самым прямым образом, ничего не заметил. Чумазое лицо у цыгана побелело, губы задергались.
Когда Август проиграл, все закричали:
— Но это ж обман! Вам надо было сдать по новой и взять нас в игру. Ты хапнул валета и сбросил семерку, — сказали они цыгану.
— Я и без валета бы выиграл, — сказал цыган.
Уходя, один из лавочников вздумал было втихаря прикарманить карточную колоду. Август остановил его:
— Давай-ка ее сюда!
— Ты же сказал, она не твоя.
— Давай сюда карты! — повторил Август…
Мелкие происшествия, мелкие разногласия, однако же игра по вечерам продолжалась. Захаживали новые люди, приходил Йорн Матильдесен. У этого денег отроду не водилось, но Август давал ему по кроне за то, чтобы он караулил на улице и барабанил по стеклу, завидя на горизонте кого-нибудь из дорожных рабочих. Интуиция и опыт подсказывали Августу, что со своими подчиненными играть не стоит.
Он проигрывал и выигрывал и снова проигрывал. Иной раз столько, что ему приходилось выкладывать ассигнацию, но он и виду не подавал, что расстроен. Наоборот, казалось, вечера за картами доставляют ему удовольствие. Как-то он надумал отправить за границу еще несколько денежных переводов, что всегда влетало в копеечку, и тут выяснилось, что денег у него теперь кот наплакал. Ну и что прикажете с ними делать? Остается только одно — спустить в карты!
