Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл
— Послушайте, отец, — вдруг сказал Роджер, — я найду способ достать деньги для работ. Положитесь на меня. Дайте мне два месяца, чтобы разобраться с делами, и какие-то деньги у вас будут — по крайней мере, для начала.
Сквайр взглянул на сына, и лицо его просияло, как у ребенка, которому пообещал удовольствие кто-то, на кого можно положиться. Потом же, мгновенно помрачнев, он спросил:
— Но как ты их достанешь? Это дело трудное.
— Не беспокойтесь, достану — сначала сотню или около того; пока еще не знаю как, но не забывайте, отец, я ведь первый отличник выпуска и «многообещающий молодой автор», как меня назвали в рецензии. О, вы даже не знаете, что у вас за сын! Вам бы надо было прочитать эту рецензию, чтобы узнать про все мои удивительные достоинства.
— А я прочитал, Роджер. Я слышал, как Гибсон говорил о ней, И попросил достать ее для меня. Я бы понял ее лучше, если бы там животных называли их английскими именами и не вставляли столько французской тарабарщины.
— Но это ведь был ответ на статью французского автора, — пояснил Роджер.
— Я бы не стал с ним связываться, — серьезно посоветовал сквайр. — Мы должны были их разбить, и мы это сделали при Ватерлоо, но я бы на твоем месте не стал унижаться до того, чтобы отвечать на какие-то их выдумки. Но рецензию я прочел от начала до конца со всей ее латынью и французским, а если не веришь — загляни в конец гроссбуха, переверни его вверх ногами и увидишь, что я выписал все добрые слова, которые сказаны о тебе: «внимательный наблюдатель», «энергичный, выразительный язык», «многообещающий философ». Да я могу ее почти всю целиком наизусть повторить, Потому что часто, когда тревожусь из-за давних долгов или из-за счетов Осборна или запутаюсь в цифрах, я переворачиваю гроссбух другой стороной, сижу над ним с трубкой и читаю те места из рецензии, где говорится о тебе, мой мальчик.
Глава 32
Предстоящие события
Роджер мысленно перебрал несколько планов, посредством которых мог бы, как ему представлялось, добыть достаточно денег для осуществления своих целей. Его осмотрительный дед, лондонский купец, ограничил условиями несколько тысяч, которые оставил своей дочери. И хотя в случае ее смерти прежде мужа последний мог пожизненно пользоваться процентами с них, в случае смерти их обоих — их второй сын не наследовал им, пока не достигнет двадцати пяти лет, а если он умрет прежде достижения им этого возраста, деньги, которые должны были бы принадлежать ему, отходили одному из его двоюродных братьев по материнской линии. Словом, старый купец принял столько предосторожностей относительно своего наследства, словно речь шла не о нескольких тысячах, а о десятках тысяч фунтов. Конечно, Роджер мог бы проскользнуть сквозь все ячейки этой сети, застраховав свою жизнь до означенного возраста, и, возможно, если бы он проконсультировался у какого-нибудь адвоката, именно такой образ действий и был бы ему предложен. Но он никого не хотел посвящать в свои дела, связанные с нуждой отца в наличных деньгах. Роджер получил в Коллегии юристов копию завещания своего деда, и ему представлялось, что все связанные с ним осложнения можно разрешить в свете разума и здравого смысла. В этом он несколько ошибся, но не утратил решимости тем или иным путем достать деньги, чтобы выполнить обещание, данное отцу, и еще — ради тайной цели — дать сквайру некий постоянный интерес и тем самым отвлечь его мысли от сожалений и забот, которые едва ли не ослабляли его рассудок. То, что прежде мыслилось как готовность «Роджера Хэмли, первого отличника выпуска, стипендиата Тринити, к любому честному занятию за наивысшую предлагаемую плату» очень скоро свелось к «любой предлагаемой плате».
Был у Роджера в то время еще один тяготивший его повод для сомнений и тревоги. Осборн, наследник имения, ожидал появления ребенка. Собственность Хэмли всегда переходила к «прямым наследникам мужского пола, рожденным в законном браке». Был ли в данном случае брак законным? Осборн, казалось, нисколько в этом не сомневался. Да он никогда, похоже, об этом и не задумывался. И если он, муж, был столь беспечен, еще менее можно было ожидать предусмотрительности от Эме, доверчивой жены. И кто знал, какими несчастьями могла обернуться в будущем малейшая тень сомнения в законности этого брака? Как-то вечером Роджер, сидя подле томного, равнодушного и праздного Осборна, стал расспрашивать его о подробностях его женитьбы. Осборн догадывался, к чему клонит Роджер. Не то чтобы ему была безразлична законность положения своей жены, но он был в это время не в настроении и не желал, чтобы его беспокоили. Получалось что-то вроде рефрена Скандинавской Пророчицы у Грея: «Дай мне покой, оставь меня, оставь». [70]
— Но все же постарайся рассказать мне, как вы это устроили.
— Как ты утомителен, Роджер!
— Возможно. Рассказывай.
— Я же говорил тебе — нас поженил Моррисон. Помнишь старину Моррисона из Тринити?
— Да, самый добрый и пустоголовый малый на свете.
— Ну вот, он принял духовный сан. Экзамен на священнический сан так его утомил, что он выпросил у отца пару сотен для путешествия на Континент. Он собирался ехать в Рим, потому что слыхал, что там очень приятные зимы. Поэтому в августе он оказался В Метце.
— Не понимаю почему.
— И он тоже. Он, знаешь, никогда не был силен в географии И думал, что Метц, произнесенный на французский манер, должен находиться на пути к Риму. Кто-то сказал ему это в шутку. Однако для меня получилось очень удачно, что мы встретились, потому что я решил жениться, и как можно скорее.
— Но ведь Эме — католичка?
— Ну да! Но, видишь ли, я-то нет. Не думаешь же ты, что я мог бы причинить ей зло, Роджер? — возмущенно спросил Осборн, вспыхнув и выпрямившись в кресле.
— Нет! Я уверен, ты ни за что не сделал бы этого. Но, видишь ли, скоро должен родиться ребенок, а это имение переходит к «прямому наследнику мужского пола». И вот поэтому я хочу знать — законен этот брак или нет? И мне
