Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню
И доктор перешел к другой истории, потом еще к одной и продолжал, пока не пришла пора маленькой Лили отправиться в постель (ложилась она рано).
Не знаю, что побудило беспокойного Тома Тула закутаться в плащ и через бурю и снег проторить себе путь к жилищу Деврё, – быть может, утренний визит сюда доктора Уолсингема и надежда что-нибудь выведать? Правда, жил он по соседству, но в такую ночь и эти два шага было нелегко одолеть.
Тем не менее Тул добрался до гостиной Деврё и застал красавца-хозяина в полном унынии. Маленький доктор сбросил в прихожей промокшие плащ и шляпу и бодро предстал перед капитаном; после сражения с ветром Тул запыхался и вид имел слегка взбудораженный и ошеломленный.
Деврё встал и приветствовал его без улыбки легким поклоном и словами:
– Будьте любезны, садитесь, доктор.
– Да уж, унылый денек, – произнес маленький Тул без тени смущения. – Можно сесть поближе к огню?
– Хоть в огонь, – печально отозвался Деврё.
– Благодарю. – Тул с ухмылкой задрал ноги на каминную решетку и стал устраиваться поудобней. – Можно поворошить поленья?
– Хоть съесть… делайте все, что вам вздумается… что душе угодно: можете играть на этой скрипке, – Деврё указал на остатки гитары, забытые Паддоком на столе, – раздеться и лечь в постель или встать и станцевать менуэт; можете взять этот пистолет и прострелить мне голову – пожалуйста, к вашим услугам.
– Опять же благодарю. Клянусь, прекрасный выбор развлечений! – вскричал весельчак-доктор.
– Не обижайтесь, Тул, и не обращайте на меня внимания. Я, наверное, не в настроении, но, поверьте, я вам рад и от души благодарен, что вы, как добрый сосед, меня любезно навестили. Но черт возьми, мне тоскливо… мир – скучное место. Эта планета мне надоела, я не прочь перерезать себе глотку и попробовать пожить на другой звезде. Не прогуляться ли нам туда вместе, Тул? На камине лежит пара пистолетов, доберемся с попутным ветром – звезд в той стороне достаточно.
– На мой вкус, погода не та, благодарю вас еще раз, – хихикнул Тул, – но если вам приспичило прогуляться и невтерпеж ждать, тогда – что ж – давайте напоследок пропустим стаканчик.
– С превеликим удовольствием. Чего хотите – быть может, пунш?
– Пусть будет пунш. Гулять так гулять, подать сюда виски на полпенни, – весело проговорил маленький доктор.
– Эй, миссис Айронз, мадам, не будете ли вы так любезны приготовить нам чашу пунша, и как можно скорее? – крикнул Деврё, перевесившись через перила. – Ну вот, Тул, – сказал Деврё. – На душе у меня паршиво. Тридцать три несчастья и вообще черт-те что. Делайте что угодно – хоть свистите, хоть говорите, – я буду слушать; рассказывайте мне какие-нибудь истории: о лошадях, собаках, игре в кости или нюхательном табаке, о женщинах, петухах, священниках, винах – что в голову придет. Слушайте, а как Стерк? Он обскакал все-таки беднягу Наттера, но что за приз ему достался… разве это жизнь – без гинеи в кармане?.. Мне сказали, он чертовски обнищал: «Quis pauper? Avaras»[51]. Достойный человек был Стерк и напоминал кое-чем пророка Шейлока. Но вы не знаете Шейлока? Почему, черт возьми, вы не читаете Библии, Тул?
– Да, – откровенно признался Тул, – я не знаю ни Ветхого Завета, ни Нового; но, на кого бы Стерк ни походил, держится он удивительно. С тех пор как случилось несчастье, прошло уже девять недель, а он все еще не в могиле; но и только… не в могиле, не более того, знаете ли.
– А как Клафф?
– Да что ему сделается? Здоров как бык, разве что объедается время от времени. Сэр, видели бы вы его сегодня, вы бы лопнули от смеха. Даю я ему пилюлю, величиной приблизительно с две крыжовины. «Что это такое?» – спрашивает. «Пилюля», – отвечаю. «Чтоб ей провалиться!» И надо же, клянусь Юпитером, не провалилась, застряла – ха-ха-ха! – в пищеводе; пришлось ее, как пулю, проталкивать зондом. Вы бы умерли со смеху; и пилюля не скажешь что чересчур большая. Клянусь честью, на днях негритенок Ребекки Чэттесуорт проглотил мушкетную пулю, которая была вдвое больше, ха-ха!.. В самом деле… и я в два счета поставил его на ноги… чуть-чуть порошочка, и все в порядке.
– Пороха? А что с О’Флаэрти? Мне говорили, что он собирается застрелить беднягу Майлза О’Мора.
– Ха-ха! Думаю, к утру они забыли, из-за чего суетились накануне, – ответил Тул, – так что все кончилось ничем.
– Хорошо, а как Майлз?
– Ха-ха! Он снова вернулся, как обычно, с векселем и с жеребцом на продажу… жеребец хороший… вороной; помните его? Майлз просит пять гиней тридцать шиллингов, но два с половиной фунта – и то много будет. «Не знаете, кому его продать? Я бы взял и вексель, но только с двумя надежными подписями», – говорит он мне. Ей-богу, он рассчитывал, что я сам куплю этого жеребца. «Ну что ж, – отвечаю, – кажется, я знаю одного парня, который даст эту цену и притом наличными». Видели бы вы Майлза в ту минуту. «Кто он?» – спрашивает и хватает меня за рукав. «Живодер», – отвечаю. Каково ему досталось? Ха-ха-ха!
– А верно, что старый Трешем решил наконец вступить в наш клуб?
– Да ну его! Он настоящая
