Виллем Элсхот - Избранное

— О, я еще многое знаю. Но сначала один поцелуй, — сказал Грюневальд, протягивая руку к ее талии неопределенным движением школьника, готового в случае необходимости отпереться, сказать, что он ничего такого не думал. Но она побледнела и сжала губы.

— Нет. Нельзя. Вспомни о нем.

И она направилась к двери.

— Ну, не сердись, Луиза, я пошутил, — оправдывался Грюневальд слегка охрипшим голосом. — Иди скорее спать, ведь ты, наверное, очень устала.

И она ушла.

Немного сконфуженный, он еще, как дурак, пожелал ей доброй ночи, когда она закрывала за собой дверь.

Девушки здесь совсем не такие, как рассказывают в Бреслау, подумал он, и ему стало жаль, что он уступил свою кровать.

Он сел около Бризара и вскоре заснул.

Только Луиза еще не спала и все думала, думала, прижимаясь к Алине, которая даже не почувствовала, что кто-то лег к ней в кровать.

Утром в восемь часов, когда все еще спали, кроме Алины и Грюневальда, приехали два человека с тележкой, чтобы забрать тело Гюстава Бризара. Алина постучала в дверь комнаты супругов Брюло, и мадам спросила, не вставая, что ей надо. Алина сообщила, что приехали за господином Бризаром, на что госпожа Брюло сказала: «Ну и прекрасно». Алина повела мужчин в комнату Грюневальда, и они положили труп на тележку с большими колесами. Когда покойника погрузили, Алина пригласила обоих мужчин в кухню и предложила им по стакану вина. Они выпили, посулили солнечный день и уехали, толкая тележку. Иностранец, встретив их, задумался бы, чем торгуют эти двое так рано и почему они не расхваливают свой товар, как это делают другие разносчики.

Во время обеда Бризар еще был жив в памяти постояльцев, и за столом о нем говорили невероятно много. Было высказано мнение, что и он все же не был свободен от недостатков. Так, например, у него были слишком радикальные взгляды, и он всегда считал себя правым, когда спорили о политике. Однако добродетелей у него оказалось куда больше, и наконец все согласились, что он и в самом деле был замечательным парнем. Вопрос о том, что же, собственно, явилось причиной его рокового поступка, также подвергся основательному обсуждению. Госпожа Дюмулен считала, что виной всему несчастная любовь. Госпожа Брюло полагала, что тут кроется что-то другое, а господин Брюло, подмигнув остальным, спросил госпожу Жандрон, что думает об этом она. Луиза, подшит первое блюдо, бросила на Грюневальда быстрый взгляд, означавший: «Мы оба дежурили около него». Она ведь не знала, что он спал.

Затем пошли пространные рассуждения о казнях, поводом опять послужило гильотинирование Марии-Антуанетты, о котором шла речь накануне и к которому теперь решительно вернулась госпожа Дюмулен, считая, что господин Брюло был недостаточно наказан за свои необдуманные слова. Тщательно взвесив все «за» и «против» существующих форм смертной казни, большинство сошлось на том, что китайский способ сажать на копье все же самый ужасный. Однако, по словам госпожи Дюмулен, персов тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Бескровный американский способ вызвал всеобщее одобрение. В заключение был затронут деликатный этический вопрос: нужна ли французам смертная казнь или ее следует отменить? Дамы высказывались за пожизненную каторгу, господин Брюло, напротив, придерживался мнения, что всякий сброд время от времени надо смело уничтожать. Окончательный вывод был таков, что смертная казнь — отвратительный пережиток варварства и в принципе заслуживает осуждения, но с ней приходится мириться, как с неизбежным злом. Золотой луч солнца упал из окна на стол — предсказание людей с тележкой оправдалось.

После обеда Луиза ушла. Она решила навестить полузабытую подругу, служившую консьержкой где-то в предместье; они дружили, когда еще был жив муж Луизы. Недалеко от пансиона она встретила Грюневальда, стоявшего у витрины бакалейного магазина. Он попросил разрешения проводить ее немного, и она согласилась.

Луиза, как всегда, была в черном, и ее честную голову покрывала скромная шляпка. Хотя светило солнце, она взяла с собой зонтик, а платье крепко придерживала рукой, не приподнимая от земли, невинно и целомудренно.

Грюневальд тоже выглядел вполне прилично, хотя было видно, что он прибыл из северных краев, по меньшей мере из Рейсселя, ближайшего от Парижа города, где говорят по-немецки; госпожа Брюло тщетно пыталась научить его завязывать галстук как положено. Все на нем было добротное, но явно присланное родителями из Бреслау — какие-то чудные брюки, а пиджак застегивался посредине на крупные пуговицы, каких в Париже уже никто не носил. И действительно, время от времени на его имя приходили большие пакеты, довольно легкие по весу и оклеенные красными и желтыми бумажками.

Подруга жила далеко, и в Тюильри они сели на скамейку немного отдохнуть. Деревья уже зеленели, и дети пускали в пруду кораблики.

Показался мальчик лет двенадцати, за ним следом шла очень молоденькая девушка с грудным ребенком на руках. Трудно было сразу определить, имел ли мальчик какое-нибудь отношение к девушке, так как он шел не оборачиваясь, с независимым видом. Он сел на скамейку, на которой сидели Луиза и Грюневальд, лишь после того, как убедился, что все остальные скамейки заняты. Девушка села рядом с ним, и ребенок заплакал. Он жалобно попискивал в такт успокаивающему баюканью.

Луиза и Грюневальд взглянули друг на друга, не сговариваясь встали и пошли дальше. Уходя, они слышали, как девушка заговорила с мальчиком. Под деревом стояла нищенка, она посмотрела на них, и Луиза дала ей монету, чтобы расположить к себе судьбу и отвести несчастье.

Нельзя сказать, что они много разговаривали. Уже недалеко от того места, где жила подруга, Грюневальд спросил, как она полагает, сможет ли она еще когда-нибудь полюбить мужчину, на что Луиза ответила отрицательно. На этом они распрощались, и он стоял и смотрел, пока она со своим зонтиком не скрылась в дверях.

На следующей неделе Грюневальд еще раза два нашел повод проводить Луизу, и однажды, возвращаясь вечером домой, они вдруг остановились посреди пустынной улицы. Потом Грюневальд сказал: «Луиза», обнял ее и поцеловал. Луиза оттолкнула его, закрыла глаза и прошептала: «Боже мой».

Оба переживали счастливые дни. Она не называла его больше господин Грюневальд, а только Рихард, и по вечерам они обнимались на заброшенных скамейках. Прислуживая за столом, Луиза взглядом указывала ему на лучшие куски и никогда не упускала случая, подавая блюдо, задеть Рихарда рукавом, что в обоих пробуждало блаженное чувство.

Луиза была разумной девушкой, и опыт замужества кое-чему ее научил, так что она могла трезво оценить положение. С замиранием сердца она поняла, что и в самом деле безумно влюблена и что неизбежное надвигается на нее со скоростью штормового ветра. Ее тревожило будущее — ведь она очень мало знала своего Рихарда. Ей было лишь известно, что он из Бреслау и что у него есть брат и три сестры. Что она для него значит и долго ли еще продлится их счастье? Луиза была поражена своей внезапной слабостью. И это произошло с ней после того, как она пять лет хранила верность покойному мужу и целовала его, в сынишке, когда у нее не бывало работы и она проводила несколько дней у дяди.

Однажды после обеда, рассеянно просматривая газету, она прочла следующее объявление:

      ПРЕДСКАЗАНИЯ БУДУЩЕГО.Любовь. Брак. Счастье. Наследство.        Адрес для консультаций:  Женева, улица Сервет, 25, Перре.

Луиза покраснела от неожиданности. Именно то, что ей нужно. В тот же вечер она тайком послала Перре письмо с оплаченным ответом, оно гласило:

Мне очень хотелось бы посоветоваться с Вами о любви и о том, что меня ждет. Сообщите, что мне делать и сколько это стоит.

С дружеским приветом,

Получив ответное письмо, она распечатала его с бьющимся сердцем; там было написано:

если Вам нужна консультация, то пришлите два листа бумаги с чернильным пятном на каждом. Каждый лист сложить вдвое и крепко потереть, чтобы чернила хорошо размазались. Прилагаю образец. Перешлите по почте пять франков.

Примите мои лучшие пожелания.

P. S. Адрес на денежном переводе пишите, пожалуйста, разборчиво.

В письме находился сложенный вдвое лист бумаги, на котором, когда она его раскрыла, оказалось большое, причудливое, но очень симметричное чернильное пятно, напоминавшее огромную черную бабочку. Луиза быстро уяснила способ изготовления пятен, вспомнив, что в раннем детстве давила мух, прихватив их бумажкой, от этого получались такие же пятна, но они были красные, а не черные и, естественно, значительно меньше.