На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
– Вот и прекрасно.
– Так и знал, что вы обрадуетесь. Да, продвигаюсь. Некоторые меня перехитрили – у благородного Марка Аврелия и у бога Юпитера уже имеются бакенбарды, и какие! По самые брови. Но с Юлием Цезарем и с Аполлоном получилось недурно. Хотелось бы услышать ваше критическое мнение. А теперь, – прибавил Джо, – перейдем к теме нежной и сентиментальной.
– О боже!
– Вы что-то сказали?
– Я сказала «О боже!» – Джин спрятала ключ в ящик. – Опять вы за свое?
– Не понимаю, что значит «опять»? Я и не прекращал. Вы что, не заметили? Я прошу вас выйти за меня замуж каждодневно, как будильник.
– А вы не заметили, что я так же регулярно отвечаю: я обручена с другим?
– Это от меня не ускользнуло, но я не очень-то обращаю внимание. В рукописях, которые я читал для доброго старого Басби, пока наши тропинки не разбежались, героиня всегда вначале с кем-то обручена… Эх, жаль, не прихватил сюда парочку!
– Интересные?
– Еще бы! Так что человеку подкованному известны все способы обольщения женского сердца. Я знаю, как это делается. Я спасу вас из горящего дома, или из реки, или от быков. Можно и от бешеных псов. Можно – от лошади, если ее случайно понесет. Да, можно спасти не вас, а котенка!
– У меня нет котенка.
– Это зря. Надо раздобыть. Понимаете, юная Джинджер…
– Не смейте называть меня Джинджер!
– Понимаете, юная Джин, у вас нет ни единого шанса улизнуть от меня. Считайте, мы уже шагаем к алтарю. Качаете головой? Ничего, погодите. Наступит день, и очень скоро, когда вы будете качать головой, стряхивая со своих чудесных волос рис и конфетти. Я бы на вашем месте бросил сопротивление.
– О нет!
– Это уж как вам угодно. Но предупреждаю, попусту теряете время. На мой взгляд, вы достойны самого лучшего, и я намерен обеспечить вас лучшим из мужей. Уж поверьте, лучшим. Любящий, преданный, богатый, обаятельный…
– Кого это вы обаяли?
– То есть как? Косил тысячами. Вы обратили внимание на миссис Фолсом? Ну, вчера, за обедом?
– А что такое?
– Как она смотрела на меня, когда я балансировал щипцами и винной рюмкой. Бедный, наивный мотылек, говорил я себе.
– Я заметила, как на вас Бак смотрел. Боялся, что кокнете его любимую рюмку.
– Не какой-то стекляшке рассорить меня с Баком!
– Да, вы ему нравитесь. Не пойму, чем?
– Могли бы и потактичнее поставить вопрос. Вы правы, он меня ценит. Как и я его. Милый, старый Бак! Как он хотел бы со мной породниться!
– С чего вы взяли?
– Сам сказал, когда вчера я просил формального разрешения.
– Не может быть!
– Очень даже может. Человек я старомодный, не одобряю современной манеры небрежно, походя, бросить тестю, что свадьба уже состоялась. Бак просто спит и видит, чтобы я стал ему зятем. Но как, скажите на милость, если вы упорно и нелепо мне отказываете? Пожалуй, сделаю еще выстрел. Может, вы передумали.
– Нет, не передумала.
– Ничего, передумаете. Разрешите набросать маленькую сценку? Премьера моей новой пьесы. Занавес падает под гром аплодисментов. Шелестит шепоток: «Какой успех! Как это ему удается?» Лавина криков: «Автора! Автора!». В ответ на сцену выходит красивый человек, такая, знаете, ладная фигура. Это я. Подхожу к рампе, поднимаю руку, прошу тишины. Битком набитый зал затихает. Я говорю: «Леди и джентльмены, благодарю вас за чудесный прием. Благодарю всех и каждого, но больше всех свою жену, без чьей заботы, ободрений, советов пьеса не была бы написана».
– Спихиваете ответственность на другого? Какая низость!
– «Леди и джентльмены! Я всем обязан этой маленькой женщине!» – Шквал аплодисментов, вы застенчиво раскланиваетесь из своей ложи. Новый взрыв приветствий, когда вы стыдливо кидаете мне розу. Неужели вас не соблазняет эта сцена?
– Ничуточки. Я бы кинула что-нибудь поувесистее. А сейчас не подвините ли свою ладную фигуру чуть в сторону? Мне надо завести машину.
– Каким поездом отправляется босс?
– 2.57.
– Тогда, пожалуй, вам надо поторапливаться. Масляное пятно, кстати, уже расползлось на левую щеку.
– Ваша мама никогда не учила не отпускать обидных замечаний?
– Да нет, мне нравится! Что вы! Я говорю себе – возможно, она самая чумазая особа в Беркшире, ей надо бы отмыться мылом и пемзой, но ведь я ее люблю! Я только хотел подсказать для вашей же пользы. Неприятно, знаете ли, чтоб будущая жена ехала в самый Уолсингфорд, похожая при этом на нечто извлеченное из гробницы Тутанхамона. Разрешите.
Джо подхватил ее под локотки и нежно водрузил на водительское место.
– Знаете, юная Джин, – говорил он, устраиваясь рядом, – что мне еще нравится? То, что вы такая тоненькая, такая легонькая, такая, скажем так, портативненькая. Были бы вы, к примеру, Мэй Вест [48], я бы не смог вас поднять. Разрешаю подвезти меня до террасы. Проведу четверть часика с бюстами.
Лучше творчества в прекрасную погоду ничто не высвобождает дух художника, не настраивает его на волну вечности; и вскоре полнейшая удовлетворенность начала окутывать Джо. По счастливой случайности, следующим в ряду бюстов стоял император Нерон, чье пухлое гладкое лицо представляло большие возможности. Карандашу тут было где разгуляться, и вдохновленный Джо отдал этой задаче все свое мастерство.
За трудами он размышлял, как же может измениться судьба человека буквально в считаные дни. Меньше чем неделю назад он томился у врат Уолсингфорд Холла, словно пери у врат рая, робко заглядывая внутрь. А теперь – пожалуйста! Почетный гость, имеющий возможность ежедневно общаться с Джин Эббот, этой изумительнейшей девушкой, в чьей миниатюрной фигурке соединились все лучшие качества женщин. Именно о такой он часто мечтал в полнолуние, или под музыку ветра, вздыхавшую в соснах, или даже под мелодии оркестра.
Выписывая острые кончики усов, он размышлял над странностями жизни. Странно, что он влюбился так, буквально с первого взгляда, в точности как герой рукописей, о которых он упоминал в разговоре с Джин. Да, это случается с другими даже и не в романах, публикуемых за счет авторов в издательстве Мортимера Басби, но он и в мыслях не имел, что такое приключится с ним. Слишком он трезв, слишком, скажем прямо, умен.
И нате вам – здравомыслящий, рассудительный Дж. Дж. Ванрингэм попался, как последний кролик! Словно Табби какой-нибудь, который с четырнадцати лет, едва завидев в туманном далеке девушку, тут же слал ей фиалки и просил телефончик.
Джо вздрогнул, словно его ледяной водой окатили, и застыл, глядя в конец террасы. Император Нерон вперил в него
