На вашем месте. Веселящий газ. Летняя блажь - Пэлем Грэнвилл Вудхауз
Стул стоит. «Убийство в Билбери» лежит. А Табби – не сидит. Исчез. Куда же?..
Возможно, конечно, что он зашел в дом пополнить запас сигарет или поискать в библиотеке детектив поувлекательнее. На минутку от этого соображения тревоги унялись, и, чуть поуспокоившись, он обежал взглядом окрестность в надежде отыскать очевидца. Какой-то человек играл в гольф на лужайке у главных ворот, через которые непременно должен был пройти Табби, если совсем уж спятил и покинул территорию.
Джо поспешил к игроку, остановился у того за спиной, как раз когда тот изготовился к удару, и по смелому, зелено-пунцовому узору на гольфах узнал своего сотоварища, Эдварда Bo-Боннера. До сей поры он всячески избегал несколько слабоумного гостя.
– Не видели моего брата? – спросил он несколько громче, чем диктовала необходимость на таком близком расстоянии.
Bo-Боннер испуганно подпрыгнул, одновременно завершив удар, и промазал мимо лунки фута на три. Он повернулся, обидчиво глядя сквозь темные очки, добавлявшие ему лет двадцать.
– Что такое?
– Да брат… Не видели его?
– Что вы так кричите? Промазал из-за вас…
– Pardon. Вы не видели моего брата?
– Не знал, что у вас есть брат, – откровенно признался Во-Боннер.
Время поджимало, но Джо осознал, что лучше начать поближе к началу.
– Моя фамилия Ванрингэм. Мой брат сидел вон там, под тем кедром.
– Ах, вы про этого, с книгой? Так вы его брат?
– Да. Видели его?
– Разумеется.
– Где?!
– Да вон под тем кедром сидел, – объяснил Во-Боннер тоном человека, отвечающего на простейший вопрос, и опять повернулся к мячу.
С минуту маячила вероятность того, что и здесь, как в Билбери, произойдет убийство, но мощным усилием воли Джо сдержался. Он не выхватил клюшку у слабоумного старца, чтоб вышибить ему последние мозги, если это мозги, конечно. Он даже сумел дождаться, пока тот завершит новый удар, снова неудачный.
– Сейчас он там не сидит…
– Конечно. Как же он может? Он гулять пошел.
– Куда?
– Что – куда?
– В какую сторону он пошел? И когда?
– Вон, по Уолсингфордской дороге, минут двадцать назад.
Во-Боннер раздраженно фыркнул, когда собеседник сиганул от него, точно пуля. Не нравились ему молодые люди, а уж таких прытких он терпеть не мог.
18
Булпит и Адриан закусывали на борту «Миньонетты» сэндвичами от «Гусака и Гусыни» и бутылочным пивом. Ленч проходил в молчании – Булпит, занятый своими замыслами, едва ронял слово-другое, Адриан, обремененный заботами, и вовсе молчал. Мысли о том, что каждая минута приближает приезд княгини, а он никак не может связаться с Табби, подтачивали боевой дух.
От картин грядущих бедствий его оторвал вопрос хозяина. Булпит был из тех, кто, когда не спит и не ест, так и сыплет вопросами. Едва дожевав последний кусок и отерев рот розовым платком, он тут же открыл шлюзы:
– Послушай-ка, а как ты познакомился с Джин?
Адриан объяснил, что встретились они в гостях. Булпит незамедлительно поинтересовался, где.
– В одном поместье. У таких Уиллоуби.
– Ничего люди?
– Да, вполне.
– Друзья, что ли?
– Да.
– И ее?
– Да.
Булпит покивал. Он попал в свою стихию.
– Как все получилось-то? Влюбился, значит, с первого взгляда?
– Да. Хм, да.
– Прям как громом?
– Ухм… Да.
– Моргнуть не успел.
– Да.
– Так оно лучше всего, верно?
– Да.
– И, значит, тайну храните?
– Да.
– Ее идея?
– Да.
– Хочет, чтоб ты сначала разжился?
– Да.
– А тут наш милорд возьми да прознай про все?
– Да.
– И стал за тобой гоняться?
– Да-а…
Булпит вздохнул, скорбя о необузданности английских помещиков.
– Это он зря. Любовь, это самое, правит миром, верно я говорю?
– Да.
– То-то! – подхватил Булпит. – Правит как угорелая. Я против этих всяких разлук. Конечно, милорда я понимаю. Ты ведь у нас не при деньгах, верно я говорю?
Адриан признался, что доходы его невелики.
– Вот, вот, – мудро заметил Булпит. – Наш милорд – крутой дядя. Ведь как он смотрит – дочурка, можно сказать, овечка…
Он вопросительно выкатил блестящий глаз. Адриан покивал.
– Овечка, стало быть, отдала сердце скромному, бедному человеку. Что тут делать, а? Как говорится, прихлопнуть огонь. Вот они, аристократы. Видно, оттого, что крестьян очень мучили. Милорда и винить нельзя, такое уж воспитание. Не может уразуметь – любовь, это самое, побеждает все [49]. Когда-то я исполнял такую песенку… Как там? А, да, – и, следуя своей неизменной привычке, Булпит прикрыл глаза. – Вот, «Хвастай богатством, в замке живи, тра-а-ля-ля… Нет ничего сильнее любви, тра-а-ля! Любовь побеждает все, о-о-о, о-о, о-о!»
На финальной ноте, как бы выполнив неприятную, но необходимую работу, Сэм раскрыл глаза и нежно вылупился на Адриана.
– Слушай, не дергайся ты из-за милорда! Ну его к бесу. Действуй! Женись, нечего тут суетиться. Мне моя племянница нравится. Нужно ей счастье? Нужно. Значит, когда она выйдет замуж, в тот самый день, я ей дарю полмиллиона долларов! Да-с.
На несколько минут в салоне «Миньонетты» воцарилась гробовая тишина, к полному удовольствию Булпита. Он отлично понимал, что заявление его – сенсация, и был бы весьма разочарован, получи в ответ небрежное «Вот как?» Что ж, рассчитывал поразить собеседника – и пожалуйста, поразил.
Это слабо сказано. Все его способности – и умственные, и физические – отключились напрочь. Чувства Адриана, хотя он и не подозревал об этом, в точности походили на чувства несчастливцев, которых Булпит оглушал бутылкой по голове в дни горячей юности. Глаза у них стекленели, ноги – деревенели, изо рта вырывался хрип. Еще повезло, что он уже поел, иначе непременно поперхнулся бы, проглоти все это одновременно с ветчиной из «Гусака и Гусыни».
Протекла полновесная минута, прежде чем Адриан сумел кое-как сладить со связками. Голос у него вырывался хрипением, словно это вещал через мегафон дух на спиритическом сеансе.
– Полмиллиона!.. Долларов!..
– Да. – Булпит выдержал паузу, крутя пальцами. – То есть сто тысяч фунтов, – присовокупил он, измученный делением на пять. – Ничего кусманчик, э? На такие деньги уж можно обустроить, как говорится, семейный очаг.
Адриан, идя ко дну, пускал невидимые пузыри.
– Разве вы богаты? – не сумел удержаться он, хотя понимал, задавать такой вопрос очень глупо, бедный не станет пошвыриваться полмиллионом. Ну хорошо, налетит порыв, а он наступит ему на горло, сознавая, что денежки лучше приберечь в старом дубовом сундуке. Но Булпит вроде бы не раздосадовался.
– А то! – приветливо подтвердил он. –
