Заколдованная усадьба - Валерий Лозинский
Разными путями обретают люди счастье! С течением времени Хохельке удалось излечиться от романтических порывов, но в свою умную голову и в чары своих бакенбард он верит по сей день.
Самой трагической оказалась судьба почтенного Гиргилевича. Юлиуш простил ему участие в заговоре Жахлевича, но бесчеловечного обращения с крестьянами простить не мог. К концу года Гиргилевич предпочел оставить службу, чем изменить свой образ действий.
- Хамам кланяться не стану, вот так-то,- повторял он упрямо.- Я знаю, кто чего стоит, а хам стоит только нагайки, вот так-то. Да и в конце концов к чему мне ломать на службе свои старые кости,- добавлял он,- тридцать лет просидел на одном месте, скопил тысчонку-другую, ну и ладно.
На самом же деле не одну-другую, а более ста тысяч скопил Гиргилевич за время своего тридцатилетнего управления Бучалами; сперва этому способствовала халатность молодого старосты, а потом воцарившийся после его мнимой смерти беспорядок.
Когда Гиргилевич собрал и сосчитал все, что столько лет откладывал в кубышку, он даже закричал со страху а схватился обеими руками за голову. А тут еще подходит его добрейшая половина и высыпает на стол целый чулок одних только дукатов. Это она насобирала от продажи свиней, поросят, гусей, кур и уток, которых в течение тридцати лет откармливала остатками с господского стола.
- Есть с чего начать, вот так-то! - вскричал Гиргилевич, потирая руки.
И на следующий же день он вместе с дрожайшей своей половиной что было духу помчался во Львов.
- Еду приторговать парочку фольварков, вот так-то,- шептал он на ухо своим знакомым.
И торговался, торговался нещадно и наконец добился-таки своего. Теперь у него было свое собственное недвижимое имущество.
Но как коварна бывает судьба! Едва он начал хозяйствовать в своем имении, входить во вкус нового звания и, самое главное, наслаждаться бесконтрольной властью над подневольными мужиками, как вдруг - о дьявол! - вдруг отменяют панщину, и ни тебе крепостных, ни вельможного пана!
Для Гиргилевича это было громом среди ясного неба. Ему стеснило грудь, у него потемнело в глазах и в голове образовался хаос.
- Конец света, вот так-то! - пробормотал он только.
С той минуты он изменился до неузнаваемости, неожиданный удар лишил его давней энергии, превратил в руину. На лице его застыло похоронное выражение, взгляд был полон скорби и отчаяния. Весь мир казался ему пустыней, дикой и мрачной как преддверие ада. Ничто его не занимало, ни веселило, печальный, угрюмый, с побледневшим лицом, запавшими глазами и запекшимися губами, бродил он, будто привидение с того света.
- Нечего мне делать на этом свете, вот так-то,- повторял он без конца.
Все прежние представления старого эконома рассыпались в прах, а создавать новые не было ни желания, ни сил. Он не ел, не пил, не спал и вскоре высох как козья нога, служившая рукояткой его излюбленной нагайки.
- Конец света, вот так-то,- неустанно повторял он с тяжелым жалобным вздохом.
И не прошло и полугода после отмены крепостного права, как он без сожаления, без грусти расстался с этим миром.
Последние слова его были:
- Вздор все это, без крепостного права никуда! Вот так-то!
В своем завещании он поручил сто раз отслужить обедню в том случае, если вернутся старые отношения и хам снова станет хамом. «Вот так-то»,- приписал он собственной рукой.
Его единственный сын получил в наследство имение, а сверх того еще и недурную сумму, выплачиваемую правительством за земли, которые во время крепостной реформы были переданы крестьянам. Сынок постоянно живет во Львове и принадлежит к нашей так называемой золотой молодежи. Он каждый день гарцует вдоль городских валов и по аллеям «Высокого замка», абонирует кресло в опере… Прямой потомок трактирного сторожа Юрека Герголы, родной сын эконома Онуфрия Гиргилевича, окрещенный при рождении попросту Войтеком, он ныне именует себя: le chevalier Adalbert de Gergolicki, что и удостоверяется его визитной карточкой.
Да здравствует родовая галицийская аристократия!
А что же стало с Заколдованной усадьбой, что с Юлиушем, Ядзей, Костем Булием и прежде всего с Катилиной? Ведь они главные герои романа! - воскликнет, быть может, моя нетерпеливая читательница.
Признаюсь, что, вопреки принятым писательским правилам, я умышленно рассказываю о них под самый конец, единственно для того, чтобы твое любопытство, милая читательница, не ослабевало до последней строки. Заколдованная усадьба реставрирована, прекрасно отделана и теперь служит резиденцией Юлиушу и его прелестной жене. С тех пор, как она перестала быть тайным убежищем дегтяря, отпал и тот пункт завещания, который тяготел над усадьбой.
Костя Булий отстроился на старом месте и поддерживает с усадьбой самые тесные отношения. Юлиуш и Ядвига любят и чтут его как самого верного друга покойного Миколая Жвирского, а старый слуга отвечает детям той же безраздельной любовью, той же безграничной преданностью, какие некогда питал к их отцу.
Он поседел как лунь, стал еще более неразговорчивым и ни за что не может поверить, что его господин умер на самом деле.
- Он придет, придет, пусть только пробьет его час,- твердит старый слуга, и никто не в силах его переубедить.
Что еще осталось сказать о Ядвиге и Юлиуше?
Молитва Кости Булия была, видимо, услышана и господь благословил их, дал им счастье, какого заслуживали их благородные души и любящие сердца. Трое прелестных детишек скрепили их союз и беспредельную взаимную любовь, и есть надежда на дальнейшее увеличение семейства. Оба продолжают свято хранить память о Миколае Жвирском, а Юлиуш неизменно верен своим непоколебимым принципам. Воодушевленный идеей возрождения отчизны, он своим достоянием и личным участием поддерживает каждое дело, направленное к общенациональной пользе, каждое проявление национального духа и неустанно заботится о просвещении народа, видя в этом путь к единомыслию.
Почему же это такое редкое явление среди нашей шляхты, которая, правда, любит отчизну, но не хочет, а может быть, не умеет доказать свою любовь… делом и самоотверженностью?
Катилина, которого последние события облагородили и возвысили духом, не избавился от своей любви к рискованным авантюрам, но теперь он всегда подчиняет свои страсти какой-нибудь благородной цели, умеет дать им достойное
