Озорные рассказы - Оноре де Бальзак
— Ошибаетесь, господа, Пети вовсе не смеется, просто у него на подбородке маловато кожи.
Смеялся прево или нет, но он как нельзя лучше справлялся со своими обязанностями: он все видел, все слышал, и злодеям при нем приходилось несладко. Как бы там ни было, а он стоил жалованья, которое получал. Что до насмешек, то прево был слегка рогат, что до слабостей — ходил к вечерне, что до благоразумия — слушался Господа, когда мог, что до радости — у него под боком была жена, что до развлечений — он искал, кого бы повесить, и когда его просили доставить подходящего преступника, никогда не подводил; однако спал спокойно, и мысли о злоумышленниках его ничуть не тревожили. Попробуйте найти в христианском мире менее безвредного прево! Нет, не найдете, все прево вешают или слишком много, или слишком мало, а этот вешал ровно столько, сколько нужно, чтобы оставаться на своем месте, ни больше ни меньше. Законная жена этого доброго прево была одной из самых красивых горожанок Буржа, что поражало не только весь город, но и самого Пети. И часто, направляясь к месту казни, задавал он Господу вопрос, который многажды задавали себе все, кто его знал, а именно: «За что ему, Пети, ему, верному псу и прево короля, дана женщина столь привлекательная и очаровательная, что даже ослы, завидев ее, ревут от удовольствия?» На сей вопрос Господь не давал никакого ответа, и, можно не сомневаться, у Него были на то свои причины. Однако злые языки в городе уверяли, что, выходя замуж за прево, жена его никоим образом не была нетронутой. Некоторые уверяли также, что она принадлежала не только мужу. На что шутники отвечали, что даже ослам случается забрести в прекрасную конюшню. У каждого была наготове язвительная шутка, так что, потрудись их кто-нибудь собрать, набрался бы целый ворох. Правда, почти четыре четверти из них стоило бы выбросить, ибо у жены Пети, женщины благоразумной, был только один любовник для собственного удовольствия и один муж — для почтения. Много нашлось бы во всем городе столь скромных в желаниях жен? Покажите мне хоть одну, и я дам вам один грош или одну пощечину — на выбор. Вы легко повстречаете таких, у которых нет ни мужа, ни любовника. У некоторых женщин есть любовники, но мужа нет и в помине. У дурнушек, наоборот, муж есть, любовника нет. Но, доложу я вам, сыскать женщин, кои, имея одного мужа и одного любовника, довольствуются двойкой и не пытаются вытянуть тройку, — это чудо, слышите, вы, болваны, дурни и невежды! Так вот, зарубите себе на носу имя госпожи Пети и идите себе куда шли, а я пойду своей дорогой.
Госпожа Пети не принадлежала к числу женщин, что вечно суетятся, куда-то бегут, не знают ни минуты покоя, крутятся, вертятся, спешат, опаздывают, болтают без умолку и шумят беспрерывно, и ничто их не удерживает на месте и ни к чему не привязывает, ибо столь легки они на подъем, что, пукнув, уносятся вдаль, как за своею собственной душой. Нет, напротив, жена прево была доброй домоседкой, всегда то в кресле, то в постели, ежечасно, словно ручной подсвечник, готовая к услугам в ожидании упомянутого выше любовника, когда мужа не было дома, и привечающая мужа, когда уходил любовник. Сия редкая женщина не стремилась наряжаться на зависть другим горожанкам. Отнюдь! Она нашла лучшее применение прекрасным дням своей молодости и жила как живется. Ну, вот вы и познакомились с прево и его славной женушкой.
Соратник господина Пети по части исполнения супружеского долга, а долг оный столь тяжек, что для его исполнения требуется не менее двух мужчин, был благородным сеньором и богатым землевладельцем, коего король на дух не выносил. Запомните это хорошенько, понеже сия подробность чрезвычайно важна для данного рассказа. И так случилось, что однажды коннетабль, настоящий шотландский дворянин, увидел жену Пети и захотелось ему с ней встретиться с глазу на глаз в час утренней молитвы, что было и учтиво, и по-христиански, и побеседовать, дабы обсудить некоторые научные вещи или науку вещей. Госпожа Пети почитала себя достаточно сведущей, а кроме того, как уже было сказано, отличалась порядочностью и благоразумием и потому отказалась выслушать коннетабля. Когда все уговоры, доводы, уловки, намеки, посулы и мольбы оказались бесполезны, коннетабль поклялся своим большим черным кокдуем, что уничтожит ее любезника, несмотря на то что тот был человеком влиятельным. Насчет женщины он никакой клятвы не дал. Это указывает на то, что он был хорошим французом, поелику в подобных обстоятельствах некоторые, дабы отомстить за оскорбление, крушат все подряд и убивают четверых из трех. Тем же вечером коннетабль поставил свой большой черный кокдуй на кон, когда король и госпожа де Сорель[133] играли в карты перед ужином. Его Величество сим пари был весьма доволен, поняв, что может без хлопот и затрат избавиться от раздражавшего его дворянина.
— И как вы собираетесь справиться с этим делом? — с чарующей улыбкой спросила госпожа де Сорель.
— Ха! — хохотнул коннетабль. — Поверьте, моя госпожа, я не хочу лишиться моего большого черного кокдуя.
Что же в те давние времена называли большим кокдуем? Ах! Это столь сложный вопрос, что можно ослепнуть, изучая древние книги, но ясно, что это было нечто весьма значительное. Однако наденем очки и поищем. «Дуй» в Бретани означает «девица», а «кок» — это что-то вроде сковородника с ручкой, от латинского «coquus» — слова, которое во Франции преобразилось и стало означать того, кто ест, пьет, лижет, сосет, лакает, варит, парит, тушит, жарит и все поедает, а больше ничего не умеет и потому опускается и разоряется, что вынуждает его воровать или попрошайничать. Из чего ученые могут заключить, что большой кокдуй — это кухонная утварь в форме сковородки, предназначенная
